Подводная лодка (The Boat) - Лотар-Гюнтер Букхайм

отложения не давали заслонкам закрываться должным образом. Теперь было предписано, что выхлопные заслонки должны были очищаться каждые четыре часа.

Снова загорелась красная лампа, и машинный телеграф перепрыгнул в положение средний вперед. Йоханн передвинул рычаг управления топливоподачей вверх для уменьшения количества топлива, поступающего к насосам цилиндров. Обороты дизеля правого борта упали, и работа цилиндров стала неравномерной. Затем он передвинул рычаг в положение нулевой подачи. Двигатель совсем остановился. Вооруженный разводным ключом, я приложил всю свою силу, чтобы провернуть диск выхлопной заслонки туда-сюда и тем самым удалить углеродистые отложения. Туда и сюда, иуда и сюда, пока Йоханн не положил конец моей работе.

Обливаясь потом и тяжело дыша, я стоял и смотрел, как правый двигатель снова ожил. Вскоре после этого был остановлен левый двигатель, и та же процедура началась снова. Напряженно работая гаечным ключом, я использовал все свои оставшиеся силы. Ручьи пота текли по моему лицу.

Оба двигателя работали не очень долго, когда на лице старшины машинного отделения появилось напряженное выражение. Он замер, прислушиваясь к пульсациям дизелей, затем схватил фонарик и разводной ключ и протиснулся мимо меня. Рядом с кормовой переборкой он поднял плиту настила посветил вниз фонариком и кивнул мне. Я увидел дикое переплетение труб, фильтров, клапанов и кранов: системы, которые управляли циркуляцией воды и масла, а также подводом топлива.

Теперь я мог видеть это тоже: тонкая струйка воды била из одной из труб. Йоханн многозначительно взглянул на меня и извиваясь, протиснулся между труб. Перегнувшись, как человек-змея, он смог дотянуться до неисправного места своим ключом. Минутой позже он передал мне несколько гаек и болтов и снял уплотнение. Он что-то прокричал мне, но ему пришлось поднять свою голову от джунглей труб, прежде чем я понял, что ему нужно. Сразу же нашлось много работы. Ремонт оказался очень неудобным. Большое пятно пота появилось сзади на рубашке Йоханна. В конце концов, перемазанный маслом, он выбрался из лабиринта и подмигнул мне. Неисправность была устранена, но прежде всего — как он её обнаружил? Я мог заключить лишь то, что там где дело касается двигателей, у него было шестое чувство.

Новая вахта появилась за пять минут до полудня. Еще глоток лимонада, финальная протирка ветошью, и я сменил нашу Пещеру Нибелунгов на свежий воздух центрального поста.

***

В старшинской Вихманн и Кляйншмидт беседовали, лежа в койках.

«Я иногда ломаю голову над тем, как это женское племя выдерживает это. Я имею в виду, как они месяцами обходятся без секса».

Вихманн был помолвлен. Он явно думал о соблазнах, которые подстерегали его невесту.

Кляйншмидт никогда не был деликатен, и он подлил масла в огонь. «Не говори мне о женщинах. Ты только скажи им 'садитесь, пожалуйста' и они уже лежат на спине с раскинутыми ножками. Я говорю тебе, приятель, в свой последний отпуск я мог бы трахать по дюжине в день».

«Ты сам за себя говори», — это было все, что смог найти Вихманн в ответ ему.

«Ты что, не веришь мне?» Ядовитый сарказм. «Поверь мне, я не говорю, что это относится к твоей замечательной малышке. Бьюсь об заклад, она заткнула себя куском разбитого стекла».

Кляйншмидт был прерван неожиданным наплывом транзитного движения через отсек. Он подождал, пока передвижения закончатся. «Да, так о чем я говорил?»

«Замолчи», — напряженно произнес Вихманн и произошло чудо: Кляйншмидт обиженно замолчал.

***

СУББОТА, 15-й ДЕНЬ В МОРЕ. Две недели, как мы вышли из Сен-Назара. Сегодня волны были короткими, неразбериха бурунов, лишенных какой-либо регулярности. Подлодка неровно шла по ним, её движения становились еще более беспорядочными под воздействием зыби, которая поднималась и падала через длительные промежутки времени на фоне бурлящего моря.

Многие дни уже мы не видели ничего, кроме бочки, нескольких ящиков и в одном случае — сотни пробок для шампанского — феномен, для которого Командир не смог найти ни подходящих стихов, ни просто причины. «Это не могла быть пьянка. Просто пробки, а бутылок нет — это бессмыслица».

Я стоял вахту с мичманом. Мои бицепсы были в лучшем состоянии, чем они были прежде, но мускулы моих рук и предплечий болели от веса бинокля. Я вынужден был все чаще давать им отдых после первого часа вахты. Крихбаум же мог удерживать свой бинокль неограниченное время, как будто бы его руки были заблокированы под прямым углом.

«Когда ты проникнешься всем этим», — вдруг начал он, «то поймешь, что мы ведем двойную жизнь».

Я не знал, к чему он клонит. Крихбаум был кем угодно, но разговорчивым его не назовешь. «Я имею в виду — половина жизни в море и половина на берегу». Он начал говорить что-то еще, но явно не смог найти нужных слов.

Мы продолжали осматривать свои секторы. «Это правда», — произнес он после долгой паузы. «Здесь мы — ну, скажем так, полностью в замкнутом мире — ни почты, ни телефонных звонков — ничего. Тем не менее, есть что-то вроде — скажем так, связи между нами и домом».

«Да?»

«Например, беспокойство за них. Ты не можешь прекратить думать о том, как дома идут дела. А для них ситуация еще хуже — они не знают, где мы находимся».

Еще пауза. «Когда мы выходим в море — мы как будто умираем. Если что-то с лодкой в самом деле случится, то до официального извещения пройдут месяцы».

Мичман погрузился в молчание, затем выпалил: «Если мужчина женат, то он только наполовину мужчина. Я имею в виду, здесь».

Наконец появились проблески зари. Он говорил о себе. В ответ я стал говорить обобщенно.

«Я не знаю, Крихбаум. Неужели обручальное кольцо создает столь большое отличие? Скажи мне, как давно Стармех женат?»

«Восемнадцать месяцев или около того».

Он начал разговаривать свободно, явно с облегчением от того, что его собственные проблемы не были больше предметом разговора. «Она выставила ему ультиматум: 'Ты не можешь ожидать, что я разрушу свою жизнь из-за тебя' и так далее. Не похоже, что она того типа женщина, чтобы слезы проливать, пока мы в море. Не повезло Стармеху. Теперь она снова беременна, в придачу ко всему».

Когда после длительного молчания Крихбаум снова заговорил, его неуверенность вернулась. Мы определенно вернулись к тому, с чего начали. «В своей жизни тащишь за собой изрядное количество балласта, нравится тебе это или нет. Лучше всего совсем забыть о доме».

Разговор прекратился. Мы продолжали прочесывать горизонт.

Впереди нас по носу два румба влево полоса тумана заполнила горизонт, подобно куче грязной зеленой шерсти.