Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты - Стефани Лэнд

Леди с сигаретой была для меня загадкой. Мы пересеклись с ней один-единственный раз, когда я ввалилась к ней на кухню на два часа раньше, чем она меня ждала. Она постаралась скорей уехать, не вступая со мной в переговоры, но я все-таки успела разглядеть, что прическа и макияж у нее были безупречны, тем самым хотя бы частично удовлетворив свое любопытство. У нее в ванной постоянно появлялись новые упаковки с косметикой или баночки с кремом от морщин. Мне попадались чеки от них – не меньше чем на 50 долларов, – но я ни разу не видела у нее флаконов, использованных хотя бы наполовину, и тем более до конца. Каждую неделю она делала массаж, процедуры для лица, маникюр и педикюр, и мне порой казалось, что кто-то регулярно уговаривал ее купить новое средство, в то время как она сама ими не особенно пользовалась. Ее внешность доказала обратное. Она выглядела безукоризненно – даже в обычный вечер четверга.

Дом ее находился близ поля для гольфа, и, похоже, гольф был ее главным хобби. В кладовой в цокольном этаже над стиральной и сушильной машинами висели на стене карточки со счетом, вставленные в рамки, и фотография Леди с сигаретой вместе с Тайгером Вудсом. На ней была белая рубашка и отглаженные белые шорты, волосы забраны наверх, и на них – яркий козырек. Цокольный этаж дома вообще казался застывшим во времени. Когда я спустилась туда с пылесосом, тряпками и своей тележкой, то почувствовала себя так, словно вернулась в конец восьмидесятых – начало девяностых. На толстом белом ковровом покрытии стояла старомодная мебель. В гостевой спальне висели постеры с канадскими гусями, которые – клянусь! – украшали наш дом в моем детстве. В кабинете стоял стол из ДСП и древняя беговая дорожка, а перед ней не менее древний моноблок – телевизор с видеомагнитофоном, – в точности как давным-давно у нас.

Наверху хозяйка внесла кое-какие изменения – настелила ламинат, обновила столешницы и установила холодильник из нержавеющей стали, но хранились в нем, как я убедилась, лишь бутылки с водой и упаковки салата.

Мебель была изящная, современная, но, судя по количеству скапливавшейся пыли, ею почти не пользовались. Каждый раз, пылесося в гардеробной, я ненадолго прерывалась: мне очень нравился кашемировый кардиган телесного цвета, который я расстегивала и надевала на себя, натягивая капюшон и продевая руки в рукава, а потом проводила манжетами по лицу, наслаждаясь мягкостью материала.

Хозяйка и правда мало пользовалась в доме чем-то, кроме маленькой ванной, прилегавшей к ее спальне, и гостевым туалетом напротив кухни. Я часто морщилась, когда поднимала там сиденья на унитазах, чтобы вымыть чашу. Под ободком почти всегда оказывались брызги рвоты.

Через пару уборок я уже неплохо представляла себе, как она проводит время в доме. Ее муж владел и управлял строительной компанией, офис которой находился примерно в часе езды от города. На дворе был 2010-й, строительный бизнес по-прежнему переживал кризис. Они наверняка беспокоились за свое будущее, гадая, что их ждет. Их дом выглядел так, будто в нем готовились к празднику – с зажженными свечами и салфетками под тарелки, – но по пыли на столах и стульях я могла с уверенностью сказать, что парадные обеды случались у них редко. Большую часть времени хозяйка сидела на барном стуле у большой вытяжки, установленной над плитой. Там находилось втяжное отверстие, и рядом обычно оставалось немного пепла. Тут же стоял маленький телевизор, лежали ее календарь и беспроводной телефон, а на полу валялись случайные крошки.

В столовой, на полке над столом, были расставлены электрические аромалампы и освежители воздуха. От их густых ароматов у меня болела голова. Однажды она забыла рядом с календарем зажигалку, а под мойкой, я знала, у нее всегда лежала тщательно вымытая пепельница, но сигареты в доме мне ни разу не попадались. Потом, как-то раз, по пути в гараж, я заметила морозильник. Открыла и обнаружила там несколько пачек «Вирджиния Слимс». Посмотрела на них и удовлетворенно улыбнулась. Вот и решение загадки.

Я представляла себе, как она сидит, подпирая рукой подбородок, потом тушит сигарету, выпускает облачко дыма в колпак вытяжки и встает. Поправляет волосы, вытряхивает пепельницу в гараже, тщательно ее моет и насухо вытирает. Интересно, она носит с собой сигареты в сумочке или курит только дома, сидя на одном и том же месте на кухне? Я ничего не имела против курения. Я сама то начинала курить, то бросала. Меня оно нисколько не смущало. Меня интриговала секретность и то, сколько сил она тратила, чтобы казаться идеальной и безупречной.

Тем летом законодательная инициатива о том, чтобы заставить всех получателей социальных пособий сдавать анализ на употребление наркотиков, получила новое развитие. После кризиса миллионы людей обратились за государственной помощью. Налогоплательщики, преимущественно из среднего класса, стали еще сильней возмущаться такой несправедливостью – мол, им почему-то не дают деньги просто так. Не менее остро реагировали и те, кто обращался за дотациями, но их не получил. Обсуждение принудительных проверок на наркотики лишний раз продемонстрировало отношение к нам общества: мы бессовестно пользуемся деньгами, которых не заработали, расходуем государственные средства, а сами – просто лентяи и, скорее всего, наркоманы. В Интернете появлялись мемы, в которых людей, покупающих продукты по купонам, сравнивали с дикими животными. В одном, на фоне картинки с медведем, сидящим за столом, говорилось:

Делайте выводы: Министерство сельского хозяйства с гордостью сообщает, что по своей программе продуктовых купонов выдало в этом году купонов больше, чем за все предыдущее время.

Одновременно Управление парков, входящее в это же Министерство сельского хозяйства, убедительно просит ЖИВОТНЫХ НЕ КОРМИТЬ, поскольку так они становятся зависимыми и перестают сами добывать себе пищу.

Еще один популярный мем, с резиновым рабочим сапогом, гласил: «Я прохожу тест на наркотики, чтобы работать, вы пройдите тоже, чтобы получить пособие». Или еще: «Тем, у кого находятся деньги на наркотики, алкоголь и сигареты, продовольственные купоны не нужны». Один из моих друзей на Фейсбуке, работавший в продуктовом магазине, начал публиковать фотографии того, что люди покупали по купонам, и насмехался над ними: «Чипсы? По купонам? С газировкой?» Он вместе со своими подписчиками издевался над тем, что покупали бедняки, которым просто не хватало денег на еду.

Около сорока семи миллионов семей получали помощь от государства тем летом наравне со мной. Льготные карты, которые выдавал департамент здравоохранения вместо продуктовых купонов и дотаций наличными, теперь часто мелькали на кассах супермаркетов. Их принимали даже в пиццериях, но я редко использовала средства на своей карте в таких целях. Маунт-Вернон, самый большой город в округе Скаджит с тридцатью тремя тысячами населения, в сезон привлекал толпы рабочих-эмигрантов, и многие из них оседали там. По мере роста эмигрантского населения росло и недовольство местных жителей.

Донна активно высказывалась против эмигрантов. Я очень нуждалась в тех 20 долларах в час и десятке чаевых, которые она мне платила, но поездки к ней и обратно отнимали у меня почти целый час. Примерно половину уборки она проводила дома. Как-то раз Донна собралась съездить в магазин за ингредиентами для смузи, поскольку только что купила специальный блендер.