Восстание - Иоганнес Арнольд

Таллер не чувствовал боли, хотя мокрая веревка так впилась ему в руки, что кожа в одном месте лопнула и потекла кровь. Однако он ничего не чувствовал. Он спокойно дал поставить себя на ящик, но, когда на шею ему накинули петлю, его вновь охватили гнев и возмущение. Он начал на чем свет стоит ругать Херфурта, но было уже поздно, слишком поздно.

Теплые лучи солнца заглянули в окна домов. Сосны отбрасывали длинные тени. В траве блестели капли росы. Дул легкий, чуть заметный ветерок.

Херфурт провел рукой по лицу, однако перед глазами по-прежнему был Таллер, висевший на дереве. И Херфурт вдруг понял, что это был последний спокойный час в его жизни. Засунув руки в карманы, он стоял в каком-то полуоцепенении. Мимо него прошагали солдаты, но он не обратил на них никакого внимания.

5

Проникнуть в квартиру Хайнике незаметно было невозможно: доктор Феллер так поставил свой стул, что прекрасно видел каждого, кто подходил к двери.

Увидев Ентца, Раубольда и Хиндемита, выходящих из машины, доктор Феллер встал и пошел им навстречу.

— Как дела, доктор? — озабоченно спросил Ентц.

— Ни один из вас в квартиру Хайнике не войдет, — ответил доктор. — Он мой пациент, и я запрещаю вам.

— Ваш пациент и наш товарищ. Наши интересы сходятся, — улыбнулся Ентц, стараясь отстранить доктора легким движением руки.

— Хайнике очень плохо себя чувствует.

— Доктор преувеличивает опасность, — заметил Раубольд. — С тех пор как Хайнике вернулся, доктор все преувеличивает.

— Его необходимо отвезти в больницу, — сказал доктор.

— Он нам нужен! К тому же у нас пока нет своей больницы, — ответил Ентц.

— Он вам нужен только на сегодня?

— Не только, но сегодня он нам тоже нужен.

— Я со своей стороны больше Хайнике ничем помочь не могу. Нужно ждать, — сказал доктор.

— Ждать, ждать! А чего, собственно, ждать? У нас нет времени, доктор. Если вас слушаться, тогда…

— Вы можете меня не слушать, но Хайнике послушает.

— Он так сказал?

Доктор молчал. Раубольд недоверчиво покачал головой. Ентц смотрел себе под ноги и инстинктивно считал плитки, которыми была выложена дорожка.

Радость по поводу победы, одержанной этой ночью, как-то сразу померкла. Позади Раубольда стоял шофер Хиндемит и шаркал ногами по земле. Ентц оглянулся, его так и подмывало сделать замечание Хиндемиту, однако он так сжал в руке свою фуражку, что козырек ее переломился пополам и выпала грязная, вся в жирных пятнах, подкладка из искусственного шелка.

— Пока он жив, он принадлежит нам, — сказал вдруг Хиндемит.

— Мы сюда пришли не ради прогулки, — начал Раубольд, обращаясь к доктору. — Вы нам мешаете, Феллер. А тот, кто нам мешает…

— Раубольд! — воскликнул Ентц.

Раубольд замолчал, но он был слишком возбужден, чтобы спокойно мыслить в этот момент. Его раздражал сейчас не только доктор Феллер, но даже Ентц. А этот Хиндемит? «Если б мы все поменьше жеманничали, то нацисты не продержались бы у власти двенадцать лет!»

— Разве мы фашисты? — тихо спросил Ентц.

Раубольд бросил свой пистолет на землю:

— Если так, то зачем мне оружие?

Хиндемит поднял пистолет и отдал Раубольду. Тот небрежно сунул его в кобуру. Немного успокоившись, он сказал:

— Я возглавляю вооруженный отряд. Сегодня мы выступаем. Одними призывами города не захватить.

— Этот вопрос решит партия, — заметил Ентц.

— Для нас партия — это Хайнике. Как он решит этот вопрос?

— Я тоже еще здесь, Хиндемит и ты, вот и доктор Феллер, возможно. А что касается Хайнике, так ты его прекрасно знаешь. Пока он жив… — не отступался Ентц.

— Если вы говорите от лица всей партии, то можете на меня не рассчитывать. Я за всю свою жизнь никогда ни в какой партии не состоял, — сказал доктор.

— Поживем — увидим, — заметил Ентц.

Раубольд отстранил доктора в сторону и направился к Хайнике. Георг лежал неподвижно на диване, накрывшись легким одеялом. Однако глаза его жили своей жизнью: они проследили за каждым шагом Раубольда, сопровождая его от самого порога.

Раубольд еще никогда не видел Георга в таком состоянии. Раубольд невольно провел ладонью по глазам, словно желая прогнать от себя неприятное наваждение.

«Черт бы меня побрал! Что это я вдруг стал таким сентиментальным? Вроде бы не в первый раз вижу, как умирают люди. Раньше вид умирающих никогда так меня не трогал. Слезы Хайнике не помогут ни живому, ни тем более мертвому. Самое главное сейчас — помнить, что нужно сделать».

— Садись, — предложил Георг слабым голосом.

Раубольд принес себе стул. Хайнике трудно было узнать. Живости его не было и в помине, голос стал каким-то чужим, как у старика. Ворочался он тихо и очень осторожно.

— Да не держи ты себя так, будто находишься в морге, — тихо произнес Хайнике.

«Черт возьми, — невольно подумал Раубольд, — и откуда он только силы берет? Говорит так, будто и смерти не боится, будто это я, а не он находится на смертном одре. Окажись я на его месте, так, наверное, проклял бы все на свете. А он хорошо знает, что ему уж больше никогда не подняться с этой постели… Он даже не сможет подойти к окну и посмотреть бой, которого ждал всю свою жизнь!.. И его не будет среди бойцов! Одна только эта мысль хоть кого может свести с ума. Окажись я на его месте, прогнал бы всех, кто приходил бы ко мне выказывать сочувствие или плакать у моей постели…»

— Остальные товарищи тоже пришли? — спросил Хайнике.

Раубольд кивнул.

— Приведи их сюда. Я хочу их видеть и поговорить.

Раубольд не мог бы объяснить Хайнике, почему он один вошел к нему, а другие остались внизу. Не мог же он сказать Георгу, что еще несколько минут назад он сам считал его уже умершим.

Не мог Раубольд сказать Хайнике и о том, что его очень беспокоит одна мысль: не пострадает ли их восстание оттого, что им руководит смертельно больной человек?..

Вслух же он сказал:

— Иногда человек и сам не знает, что говорит. — И вышел из комнаты, чтобы позвать товарищей.

6

Доктор Феллер, войдя в комнату, остановился у дверей. Он смотрел на Хайнике и качал головой, недоумевая, как может человек на смертном одре развивать какие-то идеи, давать советы, о чем-то заботиться. Только доктор знал, как Георг страдает от боли. Феллер прекрасно понимал, какого труда стоит Георгу каждое слово.

Однако, вопреки всему, у всех присутствующих было хорошее настроение. Приход Ентца, Раубольда и Хиндемита очень обрадовал больного.

— Все люди смертны, — неожиданно сказал Хайнике, обращаясь в основном к доктору, который все еще сокрушенно качал головой. — Все люди смертны, — повторил Хайнике