Анти-Горбачев - Сергей Тамбовский

надо совсем снять с довольствия, это ж детский сад какой-то, компартия в Штатах…

— Он тогда может перейти в штат наших врагов, — заметил Пономарёв.

— Невелика потеря, пусть переходит, тем более, что в его аппарате каждый второй это агент ФБР. Пусть тогда их ФБР и финансирует.

Очереди

Проблемы советской торговли мужественно взвалил на свои плечи Гришин, а Романов не стал возражать. Хотя предварительная беседа по этому поводу у них таки состоялась.

— Думаете, без этого не обойтись? — спросил Гришин, выслушал тезисы Романова.

— Думаю, что вряд ли… это как латать дырявый аквариум — вода всё равно же себе дырочку найдёт и вытечет. А можно просто опустить уровень ниже земли и тогда совсем ничего оттуда вытекать не будет.

— Убедительно, — после недолгого размышления отвечал Гришин, — но без посадок всё же обойтись не получится.

— А я разве возражаю, — парировал Романов, — некоторое количество посадить даже полезно, причём сделать бы это надо максимально публично. Но как довесок, не более…

На очередное совещание на Старой площади собрались все руководители многострадальной советской торговли во главе с союзным министром Ващенко.

— Сегодня мы поговорим о том, почему у нас в магазинах такие длинные очереди и отчего периодически возникает дефицит отдельных товаров, — начал Гришин. — Ведь каждый же из вас бывал в других странах, не правда ли?

Собравшиеся согласно загудели, но внятно никто высказаться не решился.

— И что, — продолжил Гришин, — видел ли кто-нибудь из вас там что-то подобное?

Народ вторично загудел, а высказаться решился новый директор Елисеевского магазина, которого поставили взамен расстрелянного Соколова.

— Я видел пару раз, Виктор Васильевич, — негромко сказал он, — когда появляется какая-то новинка, то в первые дни продаж за ней очереди очень большие.

— Например? — попросил Гришин.

— Например, компьютеры Эппл или игровые приставки Нинтендо, — не стал прятать голову в песок тот, — в Париже за новыми моделями очереди по километру были, если не больше.

— Спасибо за пример, но он не слишком удачный, — поморщился Гришин, — это у них случается раз в год и не за самыми необходимыми товарами. А у нас ежедневно и почти за всем. Вот что сейчас свободно лежит в ваших магазинах? — обратился он к руководителю украинской торговли.

— Хлеб совершенно свободно продаётся, — не растерялся тот и зашёл с козырей.

— Ну не хватало ещё, чтоб у нас хлеб с прилавков пропадал, — ответил Гришин, — а ещё что?

— Да много чего, Виктор Васильевич, — смело продолжил тот, — сахар, соль, подсолнечное масло, конфеты как минимум десяти сортов, молоко, кефир.

— А мясо и колбаса?

— С этим, увы, есть некоторая напряжённость, — дипломатично увернулся украинец, — но вы же не хуже нас знаете, с чем это связано…

— Знаю, — вздохнул Гришин, — но в соседних магазинах с вывеской «Кооп» всё это лежит свободно и никаких очередей не наблюдается.

— Там и цены втрое примерно выше, — заметил министр Ващенко.

— И в подсобках у работников торговли всё это есть, — добавил Гришин, а собрание затаило дыхание, но продолжение последовало не совсем такое, которого они ждали.

— Хорошо, — решительно встал из-за стола Гришин, — слушаю ваши предложения по повышению эффективности нашей торговли.

— Надо увеличить число торговых точек, — смело бросился на амбразуру Ващенко, — по статистике в той же Америке на одного посетителя приходится в четыре раза больше торговых площадей, чем у нас. И продавцов там в разы больше.

— Это верно, — немедленно согласился Гришин, заглянув в свои заметки, — этот пункт у меня идёт третьим номеров.

— А первые два какие? — спросил самый смелый из всех директор Елисеевского.

— Первый это повышение цен до уровня баланса спроса и предложения, — зачитал Гришин, — выше, чем сейчас, но ниже, чем в кооперативных точках.

— Могут возникнуть народные волнения, — заметил Ващенко, — помните, как было в Новочеркасске.

— Не надо нас пугать, — ответил ему Гришин, — как в Новочеркасске не будет — повышение цен мы сопроводим масштабным увеличением зарплат.

— А второй пункт какой, если не секрет? — спросил украинский руководитель.

— Не секрет, товарищ Пацюк, — ответил ему Гришин, — далее у меня по плану идёт комплексная проверка всей нашей советской торговли. С оргвыводами по её итогам…

Собрание затаило дыхание, потому что рыло тут у каждого в пуху было.

— Не волнуйтесь, товарищи, — продолжил Гришин, — особенно зверствовать никто не собирается, но два-три показательных процесса провести придётся. Народ просто не поймёт, если их не будет… в-третьих надо начать масштабную программу по строительству новых магазинов, как совершенно верно заметил и присутствующие. И ещё у меня есть четвёртый пункт, если это кому-то интересно…

— Конечно интересно, Виктор Васильевич, — выдал ремарку Ващенко.

— Надо пустить в торговлю частников… как это было при НЭПе. Новые большие магазины будут вводиться не очень быстро, а мелкие торговые точки частники откроют в момент, что снизит остроту в этом вопросе.

— Они же будут получать товары по твёрдым госценам, — заметил Ващенко, — а продавать с дикой наценкой.

— Во-первых, — ответил Гришин, — госцены уже со следующего месяца будут не такими уж твёрдыми, будет заложена определённая вилка. А во-вторых, кто сказал, что за частниками не будет контроля? Кстати, дорога в эти кооператоры открыта для всех — а кто, как не нынешние продавцы, лучше всего знает специфику торговли. Так что…

Намёк был схвачен на лету, но последнее слово таки осталось за торговлей.

— Виктор Васильевич, — сказал Ващенко, — а как же быть с закрытыми распределителями? Ну с теми, через которые мы продавали товары руководителям государства?

— С ними вопрос особый, — ответил Гришин. — Тема социального равенства в нашем обществе стоит очень остро, возможно мы просто возьмём и ликвидируем эти распределители… с максимальным освещением этого процесса в СМИ. Надо подумать…

Глава 24. Тэтчер

А по окончании этого совещания Гришин вызвал к себе на завтра только что назначенного председателя КГБ Примакова. Чтобы обговорить кое-какие детали работы с руководителями советской торговли.

9 мая прошло без особенных происшествий — хоть год был и юбилейный, но ничего нового по сравнению с предыдущими празднованиями