Хармонт. Наши дни - Майк Гелприн

В лаборатории Ежи теперь дневал, а иногда и ночевал. «Объект 132-С», в просторечье именуемый «рачьим глазом», подвергся интенсивным исследованиям. Принесли эти исследования нулевой результат, если не считать того, что, будучи помещён в ладонь любого сотрудника лаборатории, а также любого постороннего лица, «глаз» с минутной задержкой начинал пульсировать и испускать красные концентрические круги. В ладони Ежи, однако, он оставался матово-белым, а пульсация, едва начавшись, затухала. Функциональность «объекта 132-С» установить не удалось, дифференциацию цветовой реакции в зависимости от носителя Ежи добавил к длинному ряду загадок, относящихся к предметам внеземной культуры невыясненного назначения.

Мелисса Нунан позвонила в один из вечеров, когда Ежи ещё не решил, отправиться ли домой или посидеть подольше над диссертационной работой. Со дня похорон они не виделись, хотя Ежи не раз гадал, что покойный Антон имел в виду, когда сказал «что-то в ней не то, а что именно, пока не пойму».

Однажды Ежи прочитал написанную Мелиссой статью для «Хармонтского вестника». Содержала статья короткое авторское предисловие и интервью с анонимным кольцевым плантатором, иначе говоря, героинщиком. Первая часть интервью посвящалась связанным с нелёгкой профессией опасностям, перечислялись гробанувшиеся на кольце сомнительные личности и не менее сомнительные, угодившие в тюрьму. Во второй части интервьюируемый выразил надежду, что копов и армейских долдонов когда-нибудь всех перережут, и вот тогда порядочные люди заживут как следует, и бабы будут дармовые, а выпивку станут отпускать в долг. Статья на Ежи впечатления не произвела, загадкой оставалось разве что, как доблестный работник кольца согласился Мелиссе Нунан это интервью дать.

– Ежи, – сказала Мелисса в трубку, – вы сейчас что делаете?

– Вкалываю, – не стал скрывать Ежи. – А вы?

– Вот прямо сейчас? Вам завидую, – вздохнула трубка Мелиссиным голосом. – А вообще маюсь. Чёрт знает что творится в этом городе, и из номера на улицу не выйти.

– Почему из номера? – поначалу не сообразил Ежи. – Ах да, вы же живёте в гостинице. Хотите, отвезу вас куда-нибудь? У меня пропуск.

В одном из не закрывшихся на свой страх и риск заведений, почти пустом, с дёргающимся от каждого шороха унылым субъектом за барной стойкой, они просидели до полуночи. Мелисса залпом опрокидывала в себя стопки водки и занюхивала сжатым кулачком. Она сказала, что этой привычке её научил Антон. Ежи почти не пил и лишь удивлялся, что его спутница не пьянеет.

Болтали обо всём на свете и ни о чём. Потом перешли на посещение, на пришельцев, на то, какие они в общем-то гады, потому что не удосужились даже представиться, зато наворотили на Земле такого, что на целую галактику хватит, а то и на две. Ежи рассказывал о Валентине, растолковывал, целясь в стену из воображаемого револьвера, сущность «радианта Пильмана», азартно перечислял гипотезы, сомневался, доказывал, опровергал. Он не заметил, как перешли на «ты», впервые за последние дни он, наконец, расслабился, чувствовал себя раскованным, улыбался Мелиссиным шуткам и острил сам, а спохватился, лишь когда унылый субъект вылез из-за барной стойки и, озираясь, будто ждал налёта, сообщил, что заведение закрывается.

Когда выбрались из бара наружу, Хармонт встретил хлёстким косым дождём, так что, пока бежали до машины, оба насквозь промокли. Ежи завёл двигатель и вырулил на улицу Стивена Холстоу, которую хармонтцы упорно называли улицей Хлюста, по имени которого она и была наречена.

– Хочешь? – спросила внезапно Мелисса, глядя на избиваемое косыми струями лобовое стекло.

– Что? – переспросил Ежи и в следующую секунду понял.

Лёгкость и раскованность враз ушли, сменившись порядочным дискомфортом. Последние полчаса в баре он ломал голову, как ловчее предложить поехать к нему и отшутиться в случае отказа. С большинством девушек и то и другое получалось легко и естественно, а с этой почему-то казалось чем-то неэтичным, едва ли не постыдным.

– Ты не понял? – Мелисса по-прежнему бесстрастно смотрела на лобовое стекло. – Я хочу переспать с тобой и спрашиваю, не против ли ты. Так доходчивее? Я вовсе не распущенная, но привыкла говорить о том, что думаю, без дурацкой стыдливости. Хотя постой, – Мелисса сделала страшные глаза, оторвала, наконец, взгляд от лобового стекла и с нарочитым ужасом уставилась на Ежи. – Ты, может быть, девственник? Или этот, мм…

Дискомфорт пропал. Ежи расхохотался, свернул с улицы Хлюста в ведущий в научный городок переулок и сказал, что согласен.

Наутро проснулись поздно.

– Если надоело в гостинице, можешь пожить у меня, – с улыбкой предложил Ежи.

Мелисса удивлённо хмыкнула.

– Зачем? – спросила она. – Я вполне обеспечена материально. Или я тебе так понравилась, что ты хочешь постоянно иметь меня, – она выдержала нарочитую паузу, – под рукой?

– Да как бы… – смутился Ежи, – извини, я не думал, что моё предложение вызовет такой отпор.

– Вовсе не отпор, милый, – Мелисса потянулась и коснулась плеча Ежи губами. – Я во всём предпочитаю конкретику. Ты предложил мне жить с тобой, я попросту поинтересовалась, с какой целью.

– Без всякой цели. Мне показалось, что нам понравилось обоим. И я думал…

– Ты слишком много думаешь, – прервала Мелисса весело. – Ох уж эти будущие учёные. Мне тоже понравилось, но это вовсе не повод совместно стирать бельё и готовить пищу. Я женщина свободная, милый, и, даже если сойдусь с кем-то, таковой и останусь. Ты подбросишь меня до гостиницы?

Праздничное настроение у Ежи прошло. Вот что, по всей вероятности, имел в виду Антон, подумал он. Девушка настолько практична, что практичность у неё превалирует надо всем остальным. Вывод, впрочем, нуждался в проверке.

– А если я влюблюсь? – спросил Ежи, стараясь звучать легкомысленно. – Или, скажем, уже влюбился?

Мелисса пожала плечами.

– Тебе никогда не говорили, что любовь – продукт обоюдный?

Ежи меланхолично покивал.

– Я как-то догадывался и сам, – сказал он. – Спрашивать, есть ли у тебя кто-нибудь, видимо, бесполезно?

– Ну почему же? – удивилась Мелисса. – Ты вполне можешь поинтересоваться.

– Тогда интересуюсь.

Мелисса сбросила с себя одеяло и, поднявшись с постели, принялась одеваться.

– Отвечаю. На сегодняшний день никого нет. А дальше, если вдруг, – она улыбнулась и подмигнула, – мы с тобой решим продолжать, на этот вопрос я стану отвечать «быть может». До первой попытки выяснить наверняка.

– Почему до первой? – озадаченно спросил Ежи.

– Потому что второй не будет. Я могу простить человеку что угодно, но только если ему не взбредёт в голову за мной следить.

Ян Квятковски, 32 года, без определённых занятий

– Держи, Джекпот, – Чероки протянул Яну «Глок». – Плохие времена настали. Никогда не бывало, чтобы в Зону ходили при оружии.