Роковой аккорд - Шерил Дж. Андерсон

— Мы начинаем все с начала. С этого самого места. И не будем торопиться. — Он еще раз поцеловал меня, легким, дразнящим поцелуем, и вышел. Оставил меня сидеть в одиночестве и дивиться мужскому самоконтролю. От этой мысли я перешла к своему самоконтролю, вернее, к отсутствию такового. Далее — отчего люди теряют (само)контроль и каким образом пытаются его сохранить. В результате я незнамо как добралась до вопроса, что сейчас делает Адам Кроули и где он.

Отчего американцы сходят с ума по звездам? Мы создали индустрию производства звезд и еще одну — чтобы при малейшей возможности гасить звезды, критиковать их внешность и манеру одеваться, супружеские измены, отсутствие или наличие нижнего белья, сексуальную ориентацию, всех тех, с кем они встречаются, вступают в брак и разводятся (необязательно именно в такой последовательности), их детей, их образ жизни, их собачек и кошечек. Мы требуем от звезд совершенства и празднуем тот момент, когда они обнаруживают человеческие слабости и мы вправе объявить перед лицом всей страны: «Вот еще одна богатая, красивая, талантливая женщина, только посмотрите, как плохо она подбирает себе наряды и бойфрендов».

Актерами звездомания не ограничивается. Рок-певцы. Дизайнеры. Спортсмены. Политики. Золотая молодежь, пока еще ничего не сделавшая для общества. Мы сметаем всяческие границы частной жизни, под микроскопом исследуем каждый их шаг, громко торжествуем, когда публичные люди рушатся с тех самых постаментов, на которые мы сами их и водрузили. Почему?

В два часа ночи, задремывая под «Рождение звезды» (фильм с Джуди Гарленд по каналу Тернер Классик Мувиз), я пришла к выводу, что таково наше пуританское наследие: всякий возвысившийся повинен в гордыни и тщеславии и должен быть низвергнут.

В четыре утра я проснулась от пронзительного вопля: «Вторжение похитителей тел», Дана Винтер бранилась с Кевином Маккарти. Не пуританское наследие, решила я, а присущее каждому инстинктивное недоверие к людям, заметно отличающимся от нас самих.

В шесть часов в мой хрупкий сон вторгся «Шпион, вернувшийся с холода», и примстилось, будто я должна заставить Джордана поменять бренд. Хватит, решила я, пора вставать.

В полседьмого, пока я намывалась, Трисия оставила сообщение на моей голосовой почте: ха-ха-ха да хи-хи-хи, она только что вернулась домой, всю ночь таскалась с Джорданом по кабакам, позвонит мне, когда проснется. Так вот она, инстинктивная, дарвинистская реакция на славу: чем ярче оперение, тем легче совокупление.

В десять часов я выслушала версию Грэя Бенедека: такова структура драмы.

— Все любят хороший сюжет, и западная культура приучена к трехактной структуре, возвышение-падение, а затем второй шанс и хеппи-энд или отсутствие такового, если это трагедия. От Аристотеля до Шекспира и вечерних новостей. Присоединяйтесь, — пригласил он, закладывая левый локоть под затылок.

Когда я набирала номер Грэя, я отнюдь не рассчитывала встретиться с ним для обсуждения законов драмы. А уж когда он пригласил меня заглянуть к нему в студию, я чуть слюной не истекла от счастья взять интервью у звезды и заодно полюбоваться, как Грэй Бенедек готовит новый альбом. Однако «студия» в роскошном особняке в районе Парк-Уэст оказалась не звукозаписывающей студией, а просто самой большой комнатой в апартаментах Грэя — той самой, где он занимался йогой.

Конечно, в эту «студию» влезла бы вся моя квартира целиком, а уж вид из окон был такой — люди годами и десятилетиями копят, чтобы переехать в квартирку с таким видом. Секс-символ моего отрочества (один из) простерся у моих ног, потный, соблазнительный, в облегающей маечке и еще более облегающих шортах. Коленки подгибались, а он, видите ли, пригласил меня «присоединиться».

Я отказалась — как можно вежливее. Йогу я уже испробовала, и неоднократно. Упражняться и расслабляться в одно и то же время — весьма соблазнительно, однако я из тех людей, кто не может расслабиться. Пыхчу, изгибаюсь, подчиняюсь командам, а в итоге завязываюсь еще более тугим узлом. Ни тело, ни душа не способны расслабиться до такой степени, чтобы перенестись в обитель блаженства и правильных поз.

Грэю Бенедеку подобные трудности незнакомы. Он переходил от одной позы к другой с таким изяществом, словно танцевал под неслышную мне песню — ни с дыхания не сбился, ни тему разговора не забыл. Впечатляюще — и немного страшно. Попробую я как-нибудь еще записаться на йогу. В последний раз.

Меня интересовали отношения Бенедека с Клэр Кроули, а также известно ли ему что-нибудь о пленках. По телефону я предупредила, что пишу статью об Оливии и хотела бы, мол, поговорить с ним, раз уж они всегда были так близки.

Но стоя над принимающим всевозможные позы Бенедеком, я, в отличие от него, никак не могла сосредоточиться. Адам и Джордан — звезды, но Грэй — мегазвезда. Идол моей юности. И вблизи он выглядел еще «горячее», нежели тогда, когда мы разминулись с ним за кулисами клуба. Профессиональной журналисткой я вполне себя чувствовала, покуда ассистент Бенедека — с виду магистр экономических наук, а не помощник рок-звезды — вел меня по коридору, выстланному ценным паркетом и с абстрактной живописью музейного уровня. Однако стоило мне пожать руку самому Грэю Бенедеку, и в глазах у меня вспыхнули искры, имя свое я выговорила заикаясь: МММолли. Чтобы скрыть смущение, я пошутила: мол, понастроила теорий о социальной природе славы, а встреча с ним все теории развеяла. Грэй не засмеялся, а на полном серьезе предложил мне свою теорию, насчет драмы. Такого я уж точно не ожидала.

— Комедия или трагедия — это вам решать, — завершил он свою речь.

Этого я тоже не ожидала.

— Решать мне?

— Можете представить Оливию бедной маленькой девочкой, которая росла в тени знаменитого отца, среди людей, мучившихся аналогичными проблемами. А можете изобразить ее молодой женщиной, которая самостоятельно прокладывает себе путь, ошибается и все такое, но в результате преуспеет, — жестко сформулировал он.

— Какой вариант предпочитаете вы?

— А в том-то и беда: лично я не воспринимаю Оливию — и вообще мало что в жизни воспринимаю — столь упрощенно. Однако мое сложное мировосприятие никак не вместится в ту гламурную паутину, что вы ткете, так что не стоит входить в детали.

Что почувствовала Красная Шапочка, когда вместо Бабушки обнаружила в постели Серого Волка? Разочарование? А покрепче слова не найдется? Только я растопырилась на интеллектуальный разговор с Грэем Бенедеком: уникальное мировосприятие музыканта, начинавшего как классический пианист и сделавшегося принцем рок-н-ролл, бла-бла-бла, — тут-то он меня и оглоушил.

Он вообще прессу недолюбливает или против меня лично что-то затаил? И зачем в начале разговора изображал дружелюбие? От этого еще обиднее.

Удерживая улыбку, я сказала:

— Мистер Бенедек, если вы не хотите разговаривать со мной, могли бы предупредить и по телефону.

Он поднялся, взял полотенце и принялся вытирать затылок и шею.