Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко
Шрифт:
Интервал:
Соответствующая бумага поступила в институт.
Для начала хулигана решили исключить из комсомола, куда он в армии все же поступил. Актовый зал ВГИКа был забит битком, вспоминал Эдуард свою трагикомедию. Ор стоял кошмарный. Но загодя прописанный сценарий собрания сломал Олег Видов с актерского факультета, чего от него никто не ожидал. Он сказал: «Вы что, с ума сошли? Это лучший ученик Габриловича, вы же ему судьбу ломаете». Лариса Лужина тоже вступилась…
Незваных «адвокатов» попытались вразумить: «Он избил дружинника! Где пьянки, драки, там везде Володарский! Какой он сценарист — он отпетый хулиган. Сценарист — это человек, который должен будет воспитывать людей, а чему он может научить?!». Потом какая-то студенточка ляпнула, что нарушителя надо посадить на десять лет. А заведующий военной кафедрой, полковник-отставник, и вовсе заявил, что на фронте таких стреляли.
В общем, исключили Эдика из комсомола. Хорошо, хоть не посадили.
— Ректор Грошев меня вызвал, — друзьям на Большом Каретном рассказывал Володарский. — Мрачный, но славный такой человек, и говорит: «Исключить тебя из института я должен. Ты знаешь, поезжай-ка, поработай где-нибудь подальше. Привези характеристики. Но только, чтоб не ты их сам писал, а чтоб люди написали, что ты действительно хорошо работал, проявил себя».
Так Володарский вновь оказался в Заполярье, стал бурить скважины. Отработал год. На прощание пьяные буровики дружно сочинили ему такую характеристику, что ректор ВГИКа едва не прослезился: «Сам писал? Что ж так ошибок-то много? Ну ладно, иди в партком».
В общем, восстановили. Он даже догнал свой курс, сдав за одну сессию сразу три. Только тем и занимался, что бегал по экзаменаторам. Габрилович с ужасом смотрел на своего ученика. Зато веселился тот самый Серега Соловьев с режиссерского: «Эдюля наш прямо Ломоносов. Смотрите, как бежит!».
Пятый курс для сценаристов считался свободным — выпускники должны были написать дипломную работу. Володарский написал сценарий «Яма» (нет, не по Куприну). Когда закончил, набравшись нахальства, подкараулил в институтском коридоре режиссера № 1 отечественного кино Сергея Герасимова:
— Сергей Аполлинариевич…
— Да, — мастер угрюмо, не мигая, уставился на молодого человека, осмелившегося остановить его, живого классика. — Простите, не имею чести…
— Я студент-сценарист с курса Габриловича.
— Очень интересно, — похвалил Герасимов. — И что вы от меня хотите?
— Чтобы вы прочитали мой сценарий, — окончательно осипшим голосом пролепетал Володарский, будучи уверен, что мэтр пошлет его куда подальше. Герасимов был безумно занятой человек: снимал кино, сочинял сценарии, преподавал, заседал в президиумах, был худруком объединения на студии Горького. И казался небожителем. Но тут…
— Ну, давай. — Только и сказал Сергей Аполлинариевич. Свернул сценарий в трубочку, сунул в карман пиджака и пошел дальше. Напоследок обернулся: «Звони».
Володарский был ошеломлен.
Выждав месяц, позвонил, предчувствуя, что Герасимов сейчас скажет: «Ну, знаешь, голубчик, я еще не успел прочитать». Но услышал неповторимый, рокочущий баритон: «Как же, прочитал. Слушай, а ты что, сибиряк?» — «Да нет» — «А откуда так деревню хорошо знаешь?» — «Так я на Урале, на Севере работал буровиком, в партиях геологических… А что мне теперь делать, сценарий забирать, что ли?» — «Как забирать? Я его отдал на студию. Ты уж, любезный, звони туда, выясняй, когда у тебя там худсовет».
Ноги у Эдика стали деревянными.
Художественный совет вначале напоминал судилище: этот сюжет явно не из нашей жизни, как это так, отец убивает сына, он что, Иван Грозный, что ли?.. Но тут, покашливая и поглаживая лысину, в зал вошел Герасимов, и оппоненты осеклись.
С Володарским заключили официальный договор. Это было неслыханно. Еще не имевший на руках диплома студент подписал договор с профессиональной киностудией! Единственный, кому это ранее удалось в истории ВГИКа, был Геннадий Шпаликов.
Эдуарду выдали аванс — огромную (по тем временам) сумму — тысячу двести пятьдесят рублей. Что сделал «премьер»? Порядком «поднагрузившись», уселся на стул в вестибюле учебного корпуса и устроил «раздачу слонов», выдавая всем жаждущим по трешке. «Трояк» был эквивалентен бутылке водки с плавленым сырком. Когда раздался клич: «Вперед! Володарский деньги раздает!», в холле очередь образовалась…
Но в итоге судьба у «Ямы» оказалась печальной. Главный редактор студии Бритиков для подстраховки отправил сценарий в ЦК, где вытаращили глаза: «Вы что, обалдели? Такое запускать?!» Бритиков страшно боялся Герасимова, ибо с Шерханом (подпольная кличка мэтра) ссориться было небезопасно. Он мог смять любого. Но не в данной ситуации.
Надо отдать должное характеру Володарского. Пока судили-рядили по поводу «Ямы», он не пил горькую, а писал новый сценарий «Долги наши». Опираясь на свой опыт общения с киноклассиками, показал сценарий Ромму. Михаилу Ильичу работа понравилась.
Воодушевленный оценкой мастера, Володарский предложил сценарий Андрею Тарковскому, с которым они были знакомы по Большому Каретному, а потом встречались то на свадьбах, то на днях рождения, то просто вместе коротали время в кабаках. Но у Андрея как раз пошла «черная полоса»: его полоскали за «Рублева» и тормозили все его заявки.
А мальчишество, авантюризм и в Тарковском, и в Володарском бурлили. Иногда выплескивались через край. Как-то раз за столиком ресторана Дома кино они поспорили, сколько времени человек может терпеть физическую боль.
— Давай прижигай мне руку сигаретой! — хлопнув рюмку для «анестезии», с ухмылкой предложил Андрею Володарский.
И стиснув зубы, протянул ладонь. «Анестезия» действовала слабо, сколько ни добавляй. В общем, Эдуард от адовых мук чуть сознание не потерял… А Тарковский счет цедил медленно, с оттяжечкой: раз, два, три… Шрам на руке у Володарского до конца жизни остался.
Тем временем Госкино поставило крест на сценарии «Долги наши». Правда, не оттолкнули совсем, предложили написать что-нибудь попроще. И тут откуда-то возник начинающий режиссер Саша Сурин (сын генерального директора киностудии «Мосфильм», то есть гарантия «зеленой улицы» для любого его творения):
— Старик, есть идея! Знаю, у тебя сейчас проблемы. Давай ко мне, я снимаю «Балладу о комиссаре». Сценарий — полное говно, помоги довести до ума.
Ладно. И легла дорога Володарскому в Ялту, где он благополучно сел на 15 суток. «До этого я побрился наголо на спор, — винился потом несбывшийся «комиссар». — Хлебнув винца у бочки, зашел в парикмахерскую на набережной и побрился. Прихожу на студию, а группа уже, оказывается, на Ай-Петри. Я зашел к начальнику охраны студии, бывшему тюремщику, чтобы позвонить. Этот тип воспротивился и вызвал милицию. Я ему в рыло. Меня скрутили и привезли на Приморскую в отделение. Начальник обрадовался: «О, а этого и брить не надо!». И я 15 суток строил здание нарсуда…» Не привыкать.
А «Долги наши» продолжали пылиться на письменном столе.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!