Конан и Волчья башня - Джеральд Старк

— Вряд ли он уйдет далеко, — хмыкнул Дайен. — Я пойду за ним. Вы пока оттащите тела вниз и затрите, насколько возможно, пятна крови. Дождитесь меня, я не задержусь надолго.

— Осторожнее, Дайен, — предостерегла Черный Шип. — Ирваст — сильный маг, а про подземелья Чертога ходит множество скверных слухов.

Дайен шагнул в темный провал, осторожно нащупывая ногой низкие ступеньки, и уже на пятом или шестом шаге сырая тьма поглотила его целиком.

Лестница оказалась неожиданно крутой и длинной, почти отвесно уходящей глубоко под землю, стены справа и слева выложены диким камнем. В лицо пахнуло подвальным холодом. Чтобы двигаться дальше без риска сломать себе шею, Дайен мог запустить перед собой магический светящийся шар или же заклинанием обрести способность видеть в темноте. Маг выбрал второе, и мир вокруг немедленно обрел четкие очертания, окрасившись, правда, в мутный красный цвет, будто Дайен смотрел через толстое витражное стекло. Под ногой металл звякнул о камень. Альб подобрал кинжал Каури с узким листовидным клинком, на треть выпачканным кровью, сунул сзади за пояс скабы и продолжал спускаться, время от времени касаясь ладонью покрытых влагой стен.

Воительница не преувеличивала — о подземельях под Древесным Чертогом и впрямь рассказывали немало, в основном шепотом и пугливо оглядываясь через плечо. Поговаривали, что в жутких подземных камерах, больше похожих на склепы, живут узники, заточенные еще при Эрианне Хитроумном, полностью утратившие разум и речь. Болтали о комнатах с древними пыточными приспособлениями, от одного вида которых кровь стынет в жилах. Где-то здесь, как утверждали некоторые, содержатся, точно в зверинце, последние из тех хищных тварей, что бродили под солнцем еще во времена Первого Противоречия. И совсем уж запретными считались рассказы о легендарных палачах Владыки. Среди альбов, большинство из которых саму идею пыток и тюрем находили противоестественной и жуткой, палачей не водилось отродясь. Поэтому в подобных рассказах «палачи» обычно представали кошмарными монстрами, мало похожими на творения Создателя — для них, если верить слухам, всего губительнее был дневной свет, наибольшее же удовольствие эти твари находили в пытках и воплях умирающих жертв.

Дайен всегда считал, что верить подобным страшилкам для детей ниже его достоинства. Тем более, что рассказчики противоречили сами себе: если никто из узревших «палачей Владыки» не остается в живых, а сами монстры не показываются на свет, откуда в таких подробностях известен их облик? Дайен знал наверняка, что катакомбы возникли много позже самого Древесного Чертога, следовательно, узники покойного Эрианна Ладрейна никак не могли томиться в сырых подземных склепах. И все же, чем глубже уводила лестница — на восьмой дюжине ступенек он сбился со счета — тем сильнее нарастал внутри него неосознанный животный страх, странное чувство, неизведанное доселе для бессмертного альба. Ведь для чего-то же существует это проклятое место. Что, если хоть малая часть жутких слухов окажется правдивой? Что за звонкая капель слышна впереди — там что, большое открытое пространство? Кто-то вскрикнул — или только показалось? И куда, во имя Предвечного, подевался Ирваст?

Сотая или, возможно, двухсотая ступенька вдруг сменилась ровным полом, а лестничная спираль — широким коридором, в конце которого забрезжил неяркий свет, мертвенное бело-голубое мерцание. Так могло бы светить скопище гнилушек летней ночью в лесу, однако непроглядная тьма все же сменилась серыми сумерками. «Ночное зрение» теперь было ни к чему. Дайен с облегченным вздохом снял заклятие.

Впереди открылся огромный зал — сотня шагов в длину, в ширину он был немногим меньше.

Рассеянный голубоватый свет, холодный и неживой, как лед, покрывающий вершины самых высоких гор, лился с потолка, парящего на высоте не менее семидесяти локтей. Два ряда тонких колонн соединяли потолок с полом из грубых каменных плит, но явно служили лишь декоративным целям. Если бы вся эта чудовищная масса вздумала вдруг просесть, подумал Дайен, даже впятеро большие опоры хрупнули бы, как полые тростинки. Совершенно не к месту вспомнилось, что над головой не только земля и камень, но и весь огромный Древесный Чертог, и от этой мысли альба пробрал озноб.

В странном неживом свете зал казался затянутым инеем, колонны выглядели как сталактиты. Возможно, так оно и было на самом деле. Вдоль боковых стен тянулись грубо вырубленные в скале квадратные пещеры, забранные стальными прутьями толщиной в руку. В некоторых что-то двигалось, но Дайен не горел желанием узнать, что именно. Внимание мага привлекло иное. Дорожка из темного камня, казавшаяся единственно реальной в этом призрачном царстве, заканчивала свой бег, прямой, как полет стрелы, круглым каменным возвышением. На возвышении стояло массивное кресло или, скорее, трон с высокой спинкой. А прямо перед ним из ледяной стены выпирал гладкий, бессмысленно блестящий бок хрустального магического шара, самого обычного, каким пользуются маги и провидцы с незапамятных времен.

Только гигантского — от пола до потолка. Сознание отказывалось воспринимать рукотворную вещь такой величины, и голова кружилась от одной попытки представить чудовищную массу, впаянную в камень. Внезапно шар ожил. Внутри него взметнулся хоровод неясных теней, а еще одна смутная тень метнулась откуда-то сбоку.

Ошеломленный Дайен не успел закрыться. Ирваст, возникнув как из-под земли, нанес ему страшный удар под ребра обрезком толстого железного прута. Альб согнулся, крик застрял у него в горле. Повелитель Йаули размахнулся своим оружием, как дубиной и со всего маху обрушил тяжелое железо вниз, рассчитывая раз- дробить противнику череп, однако за мгновение до неминуемой гибели Дайен резко повалился на спину. Железный прут высек искры из каменного пола и вырвался из рук Ирваста, ободрав ему и без того обожженную ладонь.

Дайен снизу, в перекате, метнул заклинание — первое, что подвернулось, летучую ледяную стрелу. Ирваст, шипя от боли и злости, распылил ее на полпути. Однако к этому моменту Дайен уже поднялся на ноги.

Теперь двух магов разделяла каменная дорожка, посередине которой валялся бесполезный теперь железный штырь. Ирваст неловко скособочился на правый бок, раненный кинжалом Каури под лопатку, с правой ладони у него срывались редкие капли крови; Дайен же при каждом движении ощущал, как трутся друг об друга обломки сломанных ударом ребер. Оба болезненно морщились, но были готовы начать поединок не на жизнь, а на смерть.

Огненную стрелу Ирваст отразил с той же легкостью, что и ледяную, и ударил в свою очередь заклятием паралича — на мгновение тело Дайена словно бы покрылось каменной корой, но только на мгновение. Дайен едва заметно улыбнулся — на всякий случай он загодя обмотал правое запястье тонкой золотой паутинкой, нейтрализующей вредоносную магию, так что теперь заклинание, способное превратить свою жертву в неподвижную куклу, лишь немного замедлило его движения. Ирваст изрыгнул изумленное ругательство. Не давая противнику опомниться, Дайен атаковал трижды подряд, наслав «Пылающие Оковы» и материализовав из воздуха потоки жгучих ядовитых брызг.

«Оковы» достигли цели — несколько мгновений Ирваст вопил от боли, корчась в опутавших его змейках синего огня, но змейки очень быстро погасли, а более простые заклинания Повелитель Йаули отбивал шутя. Наступила краткая передышка, в течение которой противники копили силы, выжидая, пока один из них допустит роковую промашку. Дайен заметил полупрозрачную защитную сферу, постепенно облекающую скособоченную фигуру Ирваста — он, как более могущественный маг, в состоянии был позволить себе такую защиту. Дайена поддержание сферы измотало бы очень быстро, и вообще он начал понимать, что напрасно понадеялся на свое умение. Еще несколько магических атак, возможно, две-три успешных защиты, и Ирваст возьмет его голыми руками.