Негатив. Том II - Павел Корнев

Я вовсе не был уверен, что не напутал с первой статьёй, но это и не имело никакого значения: подействовали уверенность в голосе и казённый тон. К тому же в зал начала возвращаться публика и метались пытавшиеся навести порядок официанты, свидетелей было хоть отбавляй. Самоуправство выйдет боком.

— Придётся действовать по протоколу, ваше превосходительство! — извиняющимся тоном произнёс лощёный.

Тут-то я и сообразил, что испугало Валентину вовсе не появление полицейских само по себе, а их погоны. По крупной звезде у одного, по три у другого. По-нашему — старший лейтенант и майор. А приказы им отдаёт некий его превосходительство!

Ох, Альберт Павлович, в какую историю ты втравил меня на этот раз?

Не так давно я уже задавался этим вопросом и вот — опять!

Выставить меня крайним помешало прибытие комендантского патруля. А так — всё к тому и шло. Пусть собравшаяся в ресторане публика и не испытывала особого пиетета перед полицейским управлением, но лейтенант и майор даже не попытались повлиять на независимых свидетелей и попросту проигнорировали их возмущённые крики, начали собирать показания друзей эпилептика и окружения его превосходительства, также однозначно принявшего сторону дебошира. Стали шить мне дело, ну да.

Вот только нашла коса на камень. Усилиями патрульных большая часть посетителей дождалась приезда оперативной группы, а дальше пожаловали представители контрольно-ревизионного и надзорного дивизионов, и сколько ни драл обер-полицмейстер — а свела судьба именно с главой полицейского управления Новинска, — свою генеральскую глотку, на испуг моих коллег взять не сумел, расследование инцидента осталось за корпусом. Не сумел его превосходительство даже навязать оперативникам помощь своих подчинённых. Всё, что дал ему звонок кому-то из высоких чинов ОНКОР, — это обещание отправить дебошира не в кутузку, а под врачебный надзор.

Пока шли эти разбирательства, я сидел и успокаивал нервы крепким чёрным чаем, ну а потом начались опросы и допросы — сначала на месте, а затем и в штабе корпуса. Освободился только под утро. Но — освободился. Согласно предварительному вердикту, действовал я в рамках необходимой обороны и в строгом соответствии буквально со всеми нормативными документами.

Валентину увезли в общежитие, меня закинули в расположение комендатуры, но надолго там не задержался, сначала сбегал на полигон и усилием воли вогнал себя в резонанс, затем собрал в портфель тетради и отправился на занятия. До психиатрической клиники подбросили на патрульном вездеходе, а там я дождался Льва и покатил с ним в институт. Мой товарищ всю дорогу принюхивался и с интересом поглядывал на меня, но в присутствии Милены с расспросами не приставал. А я от объяснений воздержался, благо костюм гарью больше не пах, от него после ночных допросов несло исключительно табаком.

Какое-то время я даже постоял на крыльце служебного хода — пытался проветрить не только одежду, но и голову. Потом оправился на занятия и приложил все усилия, дабы не клевать на лекциях носом, что было весьма и весьма непросто, поскольку глаза закрывались сами собой.

На перемене подошли Карл, Ян и Коля — как оказалось, по институту уже вовсю гуляли слухи о вчерашней стычке в «Гранд-отеле», связывали с этим происшествием и меня. В подробности я вдаваться не стал, отделался общими словами, товарищи немного обиделись даже. Но — плевать. Сонливость как рукой сняло, и я стал поглядывать по сторонам куда внимательней прежнего, тогда-то и обратил внимание на недобрые взгляды слушателей «Общества изучения сверхэнергии», коих от студентов можно было легко отличить по значкам со старорежимными коронованными орлами.

Спокойствия мне это обстоятельство отнюдь не прибавило, окончания занятий едва дождался. В столовую не пошёл, сразу отправился на процедуры. В парной немного расслабился, но ненадолго: под конец резонанса скрутило так, что буквально в комок нервов превратился. Даже не припомню, чтобы прежде нечто подобное ощущал. Первую подстройку и то легче перенёс.

— Ну а что ты хотел? — отмахнулся от меня Леопольд. — Тридцать восемь секунд продержался! Нагрузка растёт, организм так сразу к ней адаптироваться не может. Ты только режим не нарушай. С тебя три резонанса в сутки. Понял?

— Ага, — кивнул я, нисколько аргументами лаборанта не успокоенный.

— Всё под контролем! — заявил тот. — Следующий сеанс в понедельник.

Я кивнул и отправился на выход, но, прежде чем успел вызвать лифт, приоткрылась боковая дверь и с лестничной клетки выглянул Альберт Павлович. Он поманил меня к себе, первым спустился на пролёт ниже и отпер ещё одну дверь — без каких-либо табличек.

За той обнаружился тёмный коридор с глухими стенами, и я не утерпел, спросил:

— Куда мы идём?

— Уже пришли, — ответил Альберт Павлович, свернув в небольшую нишу вентиляционного колодца. — Тут нам никто не помешает. — Он достал папиросы и закурил, нервно выдул струю сизого дыма и потребовал: — Рассказывай!

— Можно подумать, вы протокол не читали! — фыркнул я в ответ и вознамерился потребовать объяснений, но не тут-то было.

Куратор нацелил на меня алый огонёк папиросы.

— Рассказывай, Петя! Дело серьёзное!

Был Альберт Павлович до предела взвинчен, глаза казались покрасневшими, на щеках и подбородке появился намёк на щетину, сорочка выглядела несвежей, и если прежде я полагал, будто всё прошло по заранее проработанному плану, то теперь впервые в этом усомнился.

Пока излагал ход вчерашних событий, куратор курил, не переставая, а стоило только замолчать, и он потребовал:

— Дальше! Что было дальше?

— Ну… — замялся я. — Допросили, составили протокол, отпустили.

— В подробностях, Петя! В подробностях! Кто был, что говорил. Ничего не упускай, очень тебя прошу!

Альберт Павлович принялся нервно вышагивать от стены к стене, а я озадаченно поскрёб затылок, размышляя с чего начать. Как водится — начал с начала.

В штаб ОНКОР нас привезли уже за полночь. Не знаю, кто опрашивал Валентину и опрашивал ли её кто-нибудь вовсе, мне кишки мотали старший советник надзорного дивизиона Илларион Валерианович Спас и не соизволивший назваться представитель дивизиона контрольно-ревизионного. Судя по трём угольникам, пребывал он в чине капитана, а если уж совсем точно — был специальным агентом.

Впрочем, насчёт «мотать кишки» — это я погорячился, допрашивали меня пусть и дотошно, но вполне доброжелательно; Илларион Валерианович даже велел к следующему семинару подготовить правовую оценку действий задержанного.

Но это была лишь разминка, всё изменилось, когда пожаловала старший следователь — строгого вида дамочка лет тридцати, поименовали которую Ларисой Васильевной. И вот она-то принялась с места в карьер сыпать неудобными вопросами.

— Как вы оказались в ресторане?

Я несколько даже опешил от такого напора и неуверенно передёрнул плечами.