Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

железная дорога! – решительно заявила Магда. – Поехала я в позапрошлом году к свояченице на север в гости. Так это какой-то тихий ужас: безбилетников стаи, и багаж того и гляди сопрут. У одной женщины сумку рипстонского ранета крюком через вагонное окно выдернули. Тяжеленная клетчатая сумка – и как корова языком…

– Железная дорога теперь вообще не работает, – сказал Постников. – По ней пешком ходят.

– Чертов Элайджа, – со злостью сказал одноглазый. – Сколько горя от него люди терпят.

– Да неужели? – изумилась Магда. – Так я тебе скажу: твой Дарах – главный головорез и есть! Это ж натуральный Гитлер!

Одноглазый махнул на нее рукой, но вступать в перепалку не пожелал, а вместо того спросил у Постникова:

– Так откуда, говорите, идете – из Сырого Брода?

– Да, из него, на вокзале меня высадили.

– А не врете ли вы, господин прохожий? Тамошний транслятор уже года два закрыли.

– Очень мне нужно врать, – ответил Постников. – Не верите – как хотите.

Взвинченная Магда все не унималась:

– Да что транслятор… Вот все говорят: надо сражаться за свободу. И мы так долго воевали за нее, но что получили? Модератор, грязный старый ублюдок, сидит в Эфраиме у себя в каменных палатах, и прочие политики туда же – катились бы они ко всем чертям, Господи, прости меня. И священники пусть катятся ко всем чертям, и не попрошу за это прощения!

– Кстати, картина висит у Хаттаба в прихожей, там дворец нарисован и озеро – что это за место? – спросил Постников.

– Картина-то? Озерная Плаза, город Эфраим, – не без гордости ответила Магда. – Картину и рамку я привезла – купила на память в прошлом году, когда ездила столицу поглядеть. Поезда еще ходили.

За ужином Постников услышал немало нового. Что первые годы жизни на Острове были трудноваты. Что более всего это было похоже на массовую эмиграцию в заморскую труднодоступную колонию. И в точности все те же напасти преследовали переселенцев: голод, холод, отсутствие надежной крыши над головой. Одно было хорошо – аборигены не лютовали. Но даже в отсутствие кровожадных аборигенов проблем теперь предостаточно.

Интересно, что сначала планировалось распределение переселенцев по этническим ареалам. Китайцев преимущественно к китайцам, русских к их соплеменникам – и так далее. Но потом увидели, что все это дело пошло насмарку. Народ шатался и перемешивался без всякой сознательности, хотя в крупных городах, таких как Эфраим и Дубов Град, есть свои чайна-тауны и подобные им островки других культур, но они оказались очень рыхлыми и размытыми.

Жизнь дала сбой и принялась барахлить с тех самых пор, когда наш Модератор попытался сделать то, что нельзя было пытаться никому, говорила Магда. Он стал экспериментировать с людьми.

– Дарах людей скупает для такого, что лучше не говорить, – добавила Магда. – Но вот уже лет пять Модератор не показывается прилюдно, и ходят слухи, что он переделал себя на машину, чтобы отражать нападки на наш Остров. Это я так говорю – ну какое у меня понимание.

– Не говори, уж пошла такая жизнь… – вздохнул кто-то

– А жизнь здесь такая: Дикий Запад, – заявила повариха. – Один в один, как Америка девятнадцатого века, разве что с поправкой на технологии начала двадцать первого. Здесь шариатские патрули по дорогам бродят, дорогой ты мой. Да какой там Дикий Запад. Голову отчекрыжат тебе – и собакам ее швырнут, это у них быстро.

– А кто такие болотники? – не унимался любопытный Постников.

– Мы не болотники, извините, – с некоторой обидой отозвался одноглазый. – Под Дубоградом немало есть огромных болот, а среди них, в непроходимой трясине, будто бы находится секретный лагерь, где тренируют боевиков. Отсюда и пошла эта глупость. Мы не болотники, а будущее этого мира. Халифат.

– Такие вот дела, – вздохнула повариха. – Хотела бы обрадоваться добрым новостям – да взять их негде. Салман, кстати, скоро приедет – надо ему продукты готовить, да ночлег на два десятка моджахедов, дай Бог здоровья.

– Говорят, на прошлой неделе несколько бомжей убили на дальней ферме, – сказал фермер-негр. – В назидание – чтобы не лезли.

– Кто убил? – спросил одноглазый.

– Салмана люди – с дубоградских болот которые. Слишком оттуда до болот близко.

– Хватит ныть! – отрезала Магда. – Давайте лучше о вас побеседуем, прохожий. С вас сразу видно – человек вы образованный, не чета кое-кому здесь. И я, помню, в школе хорошо училась, старательная была, – сказала она, задумчиво подперев ладонью толстую щеку. – Да толку-то: хоть бы на смех что в голове сохранилось. Разве что почерк хороший остался, только не пишут сейчас нигде руками-то.

– Да уж. Всю мудрость кухонным чадом выпарило, – фыркнул Леон.

В эту минуту в столовую бесшумно вошла молодая черноокая и темноволосая девушка удивительной красоты. Она была настолько тонка в талии и стройна, что казалось похожей на дорогую статуэтку из фарфора. Вошедшая очень спокойно обвела всех взглядом и спросила у Магды:

– Не заходил? Я слышала гудок у мельницы.

– Давно уж приехал. Машину в гараж поставил и в ванне отмокает, я ему скоро ужин отнесу, – ответила повариха.

– Ну ладно. Приятного аппетита!

Девушка вышла, а на веранде как будто стало темнее.

– Это наша Мария, – с гордостью сказала Магда. – Хаттаба единственная красавица дочка, ангелочек наш.

– Очень красивая, – согласился Леон. – Жених у нее Ренат – парень что надо.

– Да прямо – жених! – недовольно перебила его Магда. – Опять околесицу понес! Отец ее этого женишка еще выгонит взашей – своеволен уж парень больно! А Ренат этот вроде как Леона начальник, занимается ремонтом и заочно учится на агротехника.

К этому часу на дворе сгустилась настоящая темнота. И нет больше нигде в подлунном мире ни больших городов, ни малых, нет ни миллиардов людей – что вы. И никакого Дараха с Модератором тоже не существует, как нет и халифата. Нет ни страха, ни обиды, ни лжи, ни старости, ни смерти – ничего нет. Только темнота и тишина, когда расправляются мысли, а на душе наступает ясность на сытый желудок.

Тихая ночь ложилась на поля, на ферме засветили огни, а поверх всего далеко вытянул свое узкое белое лезвие беспокойный прожектор. Его луч шарил по кукурузе, и в неровном световом пятне то и дело вспыхивали бусинки – глаза полевых грызунов.

– Не люблю я рекламу смотреть, – умиротворенно говорила Магда. – В ней парень вылетает из дома, чтобы подарить спящей подруге что-нибудь. И скачет он как потерпевший по заборам – но в итоге приносит ей в постель какую-то чашку кофе. И тут лично мне становится жаль девушку – как она продешевила! Лучше бы он ей машину подарил