Я, ангел - Константин Аврилов

– Я смогу выпить?

– Сможете, сможете, – пес протянул лапу, как за сахарком. – Скажем, попробуйте вот это. Подставьте ладонь...

Водица невесомо ударила в линии судьбы и отскочила брызгами. В сей же миг Тиль познал всю музыку, какую извлекли с тех пор, как человек ударил палкой по натянутой шкуре мамонта. Армия мелодий звучала одновременно. Монгольские дудки дрались с вагнеровским оркестром и толкались с воем эстрадных песенок. В этой какофонии Тиль мог слышать каждую мелодию. Спасаясь от грохота, ангел заткнул уши и затряс головой.

Пес самодовольно оскалился:

– Чудесно, молодой ангел, восхитительно! Не желаете попробовать вот это?

Чтобы заглушить самодеятельные оркестры пожарных команд, пробившиеся вперед, Тиль, не раздумывая, коснулся струйки.

Слова, слова, слова из миллиардов книг, написанных, напечатанных, сожженных и ставших бестселлерами, ворвались в череп, выдворив на задворки композиторов. Он познал всех писателей: от римского графомана до сочинителя криминальных историй, все, что они исторгли на бумагу, включая черновики и недописанные наброски. Стихи, прозу, сонеты, мадригалы, пьесы, сценарии, рассказы, заметки и фельетоны. Нашлось место для игры в бисер со степными волками. Оказывается, старина Гессе – важная птица, а не только председатель Милосердного трибунала. Книг было столько, что, казалось, вывалятся изо рта, ушей или разорвут ангела на клочки. Тонны библиотек ломали несчастную голову. Хотя чему бы там ломаться. Мозгов нет.

Зашатавшись, Тиль схватился за бортик фонтана.

– Ничего, ничего, скоро пройдет, – утешил пес.

Обалдевший ангел нацелился на следующий клюв:

– Сейчас по третьей жахнем...

– Ни в коем случае! – вскричал пес в мозгах громче музыки и книг. – Знания надо поглощать постепенно. Иначе сойдете с ума. Ну, как, вам легче?

Тиль благородно согласился, хотя выворачивало наизнанку.

– Замечательно! Богатство вашего образования пополнилось значительно. В дальнейшем будете принимать другие, если захотите, пока не дойдете до конца. Только прошу: не более одной отрасли за раз. Уяснили?

– Вполне. Но вот что непонятно: как знание, например, вот этого... – Тиль фальшиво прогорланил три такта 9-й симфонии Бетховена, – ...поможет рулить овечкой?

Псиный ангел растерянно заморгал мохнатыми ресницами.

– А декламация собрания сочинений Толстого поможет забраться на Хрустальное небо? – не унимался Тиль, которого пьянило от избытка знаний. – Типа высокое, бесконечное небо Аустерлица в глазах Андрея Болконского – это пропуск или пустая трата штрафных?

– Желаю покорных овечек! – И пес ученый стремительно пропал из виду. Собака – и есть собака, что с него взять.

В голове понемногу улеглось, затихли звуки, угомонились слова. Бухнуло в литавры, выскочило: «Как там ни говори, что душа на небо пойдет... ведь это мы знаем, что неба нет, а есть атмосфера одна», и улеглось.

Он знал так много, сколько не изучил бы за всю жизнь, даже если бы сильно напрягся. Но все было бесполезно. Потому что ни в одной книжке, ни в одной песне не объяснялось, как управлять мелкой и нахальной овечкой. Горы познаний были бесполезны.

Перышко напомнило штрафным: пора быть начеку, овечка не даст прохлаждаться.

Хорошо, что Мусик всегда готов.

Кот прислонился к грелке и уставился в никуда. Изнеженному любимцу почесали за ушком, призывая ответить лаской, но зверь упрямо пялился на обои. Отодвинув Мотьку, впавшего в очередной ступор, Тина подтянула одеяло. Проснувшись, она никак не могла разобраться со странным чувством, приставшим липучкой. Сегодня ей что-то приснилось. Не странное, не пугающее, а такое, что может предвещать. Чувство было новым и неожиданным.

В приметы, сны, пасьянсы и гороскопы Тина не верила, потому что твердо знала свое будущее. Она выросла в счастливом убеждении, что желания исполняются, как закон природы, причем не самый существенный. Не надо гадать на кофейной гуще, когда и так ясно: папа купит все. А что не купит, докупит потом. У девочки не было мучительных страхов, надежд или мечтаний, которые могут не сбыться, и для того надо наколдовывать удачу. Она не знала разнообразных приемов ублажения судьбы, потому что в доме Ивана Дмитриевич такая чепуха находилась под строжайшим запретом.

Как-то раз, гуляя с отцом, маленькая Тина испугалась черной кошки, перебежавшей дорогу. Иван Дмитриевич устроил допрос, что случалось редчайше, и выяснил, что ребенку в голову засовывают глупости. Посадив Тину на колени, он ласково пояснил:

– Запомни, доченька, в приметы, случаи и все остальное верят только слабые и глупые люди. Мы верим только в себя и свои силы. Запомни накрепко. А если мать или тетя попытаются еще чему-нибудь научить, сильно пожалеют. Так и передай.

Усвоив урок, Тина не страдала предчувствиями. Даже кончины Ивана Дмитриевича не ожидала и дурных снов перед тем не видела. Но прошедшей ночью что-то случилось. Приснился необычный сон, в котором скрывалось что-то нужное. Только не вспомнить что. По ниточке интуиции она старалась вытянуть улов, но пойманное пряталось в глубинах тьмы, напоминая о себе легоньким подергиванием. Может, и не было ничего, только смутные страхи ушедшего вечера забрели да сгинули.

Выставив ушки, Мотька перевел взгляд на край кровати. Как будто видит что-то, негодник. Стало неуютно и зябко.

Кота бессовестно стряхнули с одеяла:

– Катись на кухню, мышек поищи, а то скоро в двери не пролезешь.

Дружеское сочувствие обиженному животному ангел не выразил, потому что был занят. Тиль проверял один из вариантов и тихо злился. В экранчике тянулось подробно и нудно. Несомненно: овечка вставать и не думает. Может проваляться весь день. Что было не так уж и плохо. Пока Тина ворочалась с боку на бок, Тиль коротенько пробежался по другим вариантам. Обозримое будущее проблем не сулило. Но что-то смутно тревожило. Как будто научился предугадывать беды овечки без помощи ангельских средств.

Под ворохом разбросанной одежды затренькал мобильник.

Вот оно: овечке нельзя брать трубку.

Звонок беспокоил. Тина скривилась: как назло, два раза резануло внизу живота. Скорчившись, она сползла с кровати. Пока шарила, могли бы повесить трубку, ангел очень понадеялся. Но абонент оказался настойчивым. Не попадая по клавишам, кое-как прижимая трубу к уху, ответила хриплым, простуженным голосом. Нормальным для хмурого утра.

– Тина? – с сомнением спросил девичий голосок. – Это ты... вы?

Голос был знаком, но пробивался из такого далека, до которого докапываться лень.

– Кто это? – раздражаясь возникшему беспокойству, рыкнула Тина.

– Извините, я, наверное, ошиблась...

– Ленка? Ты?

Более нежданным мог быть звонок только от английской королевы. На том конце мобильной связи обнаружилась одна из редких персон, которым позволялось числить себя в кратком списке друзей Тины. Вернее – подруг. Девочка училась с ней в закрытой школе, хотя как попала туда и как небогатым родителям удавалось оплачивать драгоценное образование, было загадкой. В классе Лену держали за белую ворону в жирной стае наследников вилл, тихо презирали и откровенно гнобили. Вокруг нее установили санитарный кордон, переходить через который богатым детишкам возбранялось. Но Тина по какой-то прихоти вдруг стала дружить с ней демонстративно и даже взяла под защиту. Ленка ответила искренней привязанностью. Дружба получилась странной, но крепкой. Может быть, Тина понемногу входила во вкус управления людьми. Когда она уехала в колледж, Лена не выдержала и ушла в другую школу. Переписка и созвоны продержались недолго, и больше трех лет между ними не было вестей.