Дракон и жемчужина - Барбара Картленд

Губы их сомкнулись, светлое облако окутало любящих, заставив забыть обо всем, что происходит на земле.

Гораздо позже, обнимая жену, Стэнтон Вэр наконец заговорил:

— А у меня ведь есть для тебя хорошие новости.

Цзывана взглянула на него, еще не остыв от безумной страсти, и, едва двигая непослушными от долгих поцелуев губами, с удивлением переспросила:

— Хорошие новости? В это время?

— Да. Вчера вдалеке ясно слышались пулеметные очереди.

— Пулеметы? — недоверчиво повторила Цзывана.

— Такие пулеметы есть только у наших войск.

Цзывана не удержалась от восторженного возгласа и крепко-крепко прижалась к любимому. Никакие самые красивые слова не могли выразить ее любовь и ее благодарность.

Стояло жаркое, сухое лето. Горячие ветры приносили в Пекин песок из монгольских пустынь.

Впервые за все время своего правления вдовствующая императрица не смогла укрыться от жары и суховеев в прохладе парков, прудов и бассейнов своих роскошных летних резиденций. Подобно самым бедным из своих подданных, ей пришлось страдать от пыли среди раскаленных солнцем камней Пекина.

В усадьбе Цзэнь-Вэня жара не казалось такой удушающей, как вокруг. Возвращаясь из своих благотворительных экспедиций, Стэнтон Вэр жадно, словно человек, долго страдавший от жажды, вдыхал прохладный, влажный воздух старинного сада.

И за садом, и за внутренними двориками тщательно ухаживали. Инь нанял целый отряд новых слуг, которые неустанно поливали растения, опрыскивали мощеные участки, чистили и регулировали фонтаны.

А тем временем в покинутых садах тех горожан, что решили бежать из города, остались лишь островки сухой травы.

Однако в саду Цзэнь-Вэня все зеленело, цвело и благоухало. По ночам в павильон лотосов возвращалась прохлада, воздух становился душистым и свежим, принося влюбленным ароматы роз, лилий, настурций и магнолий.

Все новые слуги оказались близкими или дальними родственниками Иня. Они прятались от «боксеров», потому что сын одного из них посещал христианскую школу.

Ненависть бандитов к соотечественникам, которые приняли христианскую веру, превосходила даже их жестокость по отношению к иностранцам.

«Боксеры», наводнив город неуправляемой дикой массой, заставили даже своих земляков жить в постоянном страхе за себя и своих детей.

Размахивая старым, словно на свалке подобранным оружием, они рыскали по городу в своих красных платках, сжигая все на своем пути, круша и убивая.

В городе не осталось ни одной непострадавшей христианской церкви. Все они лежали в руинах. Гордо возвышался лишь Северный собор. За его крепкими стенами мужественный епископ Пекинский, а с ним двадцать две монахини, триста сорок обращенных в христианство китайцев и восемьсот детей стойко, с непостижимой твердостью, выдерживали осаду.

Стэнтону Вэру не удавалось оказать им никакой помощи. Однако вместе с верным Инем и при содействии хозяйки Дома тысячи радостей он смог помочь и сохранить жизнь сотням других людей.

Когда закончились его собственные деньги, он неожиданно узнал, что Цзывана — очень богатая наследница. Но к сожалению, было невозможно получить деньги на ее имя, не открывая местонахождение девушки. А этого делать было нельзя.

В стране не прекращались столкновения не только между армией и иностранными представительствами, но и между самими китайцами. Поэтому никто не должен был знать, что Цзывана в Пекине, да еще вместе с англичанином.

Но Инь нашел способ раздобыть деньги. Он послал одного из своих братьев к Цзэнь-Вэню, чтобы тот рассказал о положении в городе и попросил помочь.

Гонец вернулся очень быстро и принес даже более значительную, чем требовалось, сумму.

У Цзэнь-Вэня оказалось немало добрых друзей среди богатых торговцев. По протекции уважаемого человека Стэнтон Вэр не только смог дешево закупать необходимые продукты, но и получать помощь в их доставке.

Как он и предполагал, самым надежным оказалось именно британское представительство, и члены других общин нашли убежище в его стенах.

Единственное, что не могло не обескураживать, так это глупость сэра Клода Макдоналда.

В начале августа, когда первый контингент западных войск под командованием адмирала Эдварда Сеймура в течение нескольких дней не мог приблизиться к городу, вдовствующая императрица, окончательно сбитая с толку фальшивым письмом принца Дуаня, поставила западным представительствам условие покинуть столицу в течение двадцати четырех часов.

Узнав об этом, посланники разных стран долго не могли достичь согласия между собой.

Сэр Клод Макдоналд полагал, что необходимо подчиниться приказу императрицы, бросив на произвол судьбы тех китайцев, у которых уже сложились какие-то связи с иностранными гражданами.

Стэнтон Вэр сумел под покровом темноты пробраться в здание представительства и отчаянно оспаривал это решение. Его поддерживал и присутствовавший на совещании корреспондент газеты «Таймс».

— Если вы завтра покинете город, — пытались доказать они беспомощному посланнику, — на вашей совести будет смерть людей, которые останутся здесь без всякой защиты. Ваше имя войдет в историю как пример беспомощного, эгоистичного и порочного политика.

Как бы убедительно ни звучали эти доводы, ни сэр Клод Макдоналд, ни посланники дипломатических представительств других стран не желали к ним прислушиваться.

Только германский посланник барон фон Кестлер признавал, что непростительно бросать на произвол судьбы множество обращенных в христианство граждан Китая.

Это был живой, подвижный и темпераментный человек. Несколько дней назад он поймал возле здания своего представительства подростка-«боксера» и отлупил его тросточкой. Об опасности для собственной жизни посланник не задумывался.

Сочтя необходимым лично побеседовать с членами Государственного совета Китая, барон отправился в Запретный город в служебном экипаже. По пути его расстреляли практически в упор. После этого даже сэр Клод Макдоналд был вынужден признать, что никому из них не удастся беспрепятственно покинуть столицу.

Едва истек последний час ультиматума, китайская артиллерия произвела первый выстрел по британскому представительству. Началась длительная, изнурительная осада.

Двадцать четвертого июня императрица полностью капитулировала перед требованиями принца Дуаня и официально признала, что тридцать тысяч «боксеров», наводнивших китайскую столицу, входят в состав императорской армии.

Она даже издала указ, восхваляя бандитов и призывая их «противостоять агрессии и доказать свою безграничную верность и преданность».

Однако ей вовсе не понравилось, когда принц Дуань, раздувшийся от гордости после того, как сумел подчинить саму императрицу, с горсткой бандитов ворвался в Запретный город.