Интроверты. Как использовать особенности своего характера - Сьюзан Кейн

Однако Карл Шварц, который считает, что он и сам относится к числу высокореактивных людей, отчасти опираясь на собственный опыт, предчувствовал, что найдет у своих подопечных отпечаток детского темперамента даже в более позднем возрасте, чем это сделал Каган.

Доктор Шварц демонстрирует свой эксперимент, позволив мне вести себя так, будто я одна из его испытуемых, хотя я и не лежу в это время на столе сканера fMRI. Я сажусь за стол и начинаю наблюдать, как на экране монитора одна за другой появляются фотографии с изображением незнакомых лиц — черно-белые изображения на темном фоне. Мне кажется, я чувствую, как мой пуль учащается по мере того, как фотографии сменяют друг друга на экране все быстрее и быстрее. Я замечаю также, что доктор Шварц начал повторно показывать некоторые фотографии, и напряжение немного спадает, когда лица на фотографиях начинают казаться мне знакомыми. Я описываю свою реакцию Шварцу, и он утвердительно кивает головой. Он говорит, что слайд-шоу специально подобрано так, чтобы смоделировать среду, в которой оказываются высокореактивные люди, когда входят в комнату с большим количеством незнакомых людей и у них возникает ощущение «Черт возьми! Кто все эти люди?».

Мне интересно, может, я выдумала эту реакцию или преувеличила ее? Но доктор Шварц говорит, что получил первые данные по группе высокореактивных детей, которых Каган изучал с четырехмесячного возраста. Эти данные однозначно говорят о том, что миндалевидное тело тех высокореактивных детей, ставших теперь взрослыми, оказалось более чувствительным к фотографиям лиц незнакомых людей по сравнению с теми испытуемыми, которые в свое время были более храбрыми малышами. Обе группы участников эксперимента реагировали на фотографии, но реакция тех из них, кто в прошлом отличался застенчивостью, была острее. Другими словами, отпечаток высокореактивного или низкореактивного темперамента в зрелые годы не исчез полностью. Некоторые высокореактивные дети стали довольно общительными подростками, новизна уже не пугает их так сильно, как раньше, но они так и не избавились полностью от своего генетического наследства.

Исследования Шварца позволяют сделать важное предположение: мы можем расширять границы своей личности, но только до определенной черты. Врожденный темперамент оказывает на нас влияние независимо от того, какой образ жизни мы ведем. Значительную часть нашей личности определяют гены, мозг, нервная система. Тем не менее способность адаптироваться, обнаруженная Шварцем у некоторых высокореактивных подростков, позволяет также предположить и обратное: с помощью волевых усилий мы можем формировать свою личность.

На первый взгляд эти два утверждения противоречат друг другу, на самом же деле это не так. Исследования доктора Шварца говорят о том, что воля позволяет сделать многое, но она не может увести нас далеко за пределы генетических возможностей. Билл Гейтс никогда не станет Биллом Клинтоном, как бы ни оттачивал он навыки общения, а Билл Клинтон никогда не станет Биллом Гейтсом, сколько бы времени он ни проводил за своим компьютером.

Такой подход можно было бы назвать теорией эластичной ленты. Мы похожи на эластичную ленту в неподвижном состоянии, поэтому способны расширить границы своей личности, но только до определенной границы.

Для того чтобы понять, как этот принцип работает у людей с высокореактивным темпераментом, нужно проанализировать, что происходит в нашем мозге при встрече с незнакомым человеком. Как вы помните, миндалевидное тело, а также лимбическая система, в состав которой оно входит, — это очень древний участок головного мозга, древний настолько, что точно такой же есть у примитивных млекопитающих. По мере развития млекопитающих от примитивных до более сложных форм вокруг лимбической системы сформировалась новая область мозга, получившая название неокортекса, или новая кора головного мозга. Неокортекс, в особенности лобная доля головного мозга человека, выполняет функции поразительно широкого диапазона: от принятия решения по поводу выбора марки зубной пасты до планирования совещаний и размышлений над природой реальности. Одна из этих функций заключается в преодолении необоснованных страхов.

Если вы были высокореактивным ребенком, то ваше миндалевидное тело может всю оставшуюся жизнь приходить в несколько возбужденное состояние каждый раз, когда вы встречаетесь с незнакомыми людьми{4}. Но если вы чувствуете, что в целом неплохо справляетесь с задачей пребывания в обществе, то в какой-то степени это связано с тем, что фронтальная доля мозга приказывает вам успокоиться, пожать руку незнакомому человеку и улыбнуться. Результаты последних исследований, проведенных с применением технологии fMRI, свидетельствуют, что когда люди ведут внутренний диалог для того, чтобы изменить свое отношение к ситуации, которая выводит их из равновесия, активность префронтальной коры их мозга повышается пропорционально снижению активности миндалевидного тела{5}.

Однако лобная доля головного мозга не всесильна: она не отключает миндалевидное тело полностью. Во время одного исследования ученые приучили крыс ассоциировать определенный звук с ударом электрическим током. Затем они начали проигрывать этот звук снова и снова без электрического удара, до тех пор, пока крысы не перестали бояться{6}. Однако оказалось, что потеря страха была не такой уж полной, как предполагали ученые. После того как исследователи разорвали нейронные связи между лобной долей и миндалевидным телом мозга крыс, животные снова начали бояться звука. Это произошло потому, что условный рефлекс страха, выработавшийся у крыс, был подавлен активностью лобной доли, но сохранился в миндалевидном теле. У людей, страдающих необоснованными страхами, такими как батофобия или страх высоты, происходит то же самое. Многократные путешествия на верхушку Empire State Building как будто способствуют преодолению страха, но он может снова заявить о себе во весь голос, когда человек находится в состоянии стресса — другими словами, когда у лобной доли есть чем заняться кроме того, что успокаивать возбужденное миндалевидное тело.

Все это помогает понять, почему некоторые свойства темперамента, связанные со страхами, остаются у многих высокореактивных людей и в зрелом возрасте, какой бы социальный опыт они ни приобрели и в какой бы степени ни научились использовать свою волю. Моя коллега Салли — хороший пример этого феномена. Сама Салли считает себя застенчивым интровертом. Она вдумчивый, талантливый редактор и умеет ясно выражать свои мысли. Салли принадлежит к числу самых очаровательных людей из всех, кого я знаю. Если вы пригласите ее на вечеринку, а затем спросите других своих гостей, кто им больше всего понравился, велика вероятность, что они назовут имя Салли. Она вся искрится, скажут они. Она такая остроумная! Такая прелестная!

Салли осознает, какое впечатление она производит на окружающих — невозможно быть такой привлекательной, как она, и не знать об этом. Но это не значит, что об этом знает ее миндалевидное тело. На вечеринке у Салли часто появляется желание спрятаться под ближайший диван — и это желание не покидает ее до тех пор, пока ее префронтальная кора не возьмет ситуацию под контроль и Салли вспомнит, как хорошо она умеет вести светские беседы. Но даже в этом случае иногда берет верх миндалевидное тело мозга Салли, в котором за всю ее жизнь сформировались устойчивые ассоциации между встречей с незнакомыми людьми и тревогой. Салли сознается, что иногда она час едет на вечеринку, а затем уезжает через пять минут после приезда.