Игры сердца (ЛП) - Кристен Эшли

наклонился и не поднял две тетради, которые лежали на его кофейном столике. Я не испытала грома, который поразил меня, нет, когда я уставилась на эти две тетради, смутно знакомые, он вернулся на то место, где стоял раньше, в пяти футах от меня.

Потом я вспомнила, что это были за тетради, и каждый дюйм моего тела застыл.

— Ронда нашла их, — мягко произнес он, и мои глаза переместились на его лицо, чтобы увидеть в них боль. И несмотря на то, что я злилась, должна была признать, что было больно видеть его боль. — Она принесла их мне с просьбой помочь тебе. Я знаю, и она знает о Денни Лоу.

Я уставилась на него, потеряв дар речи.

Майк не потерял дар речи.

— Мне так жаль, милая, но Дэррин нашел их, и он тоже знал.

Я продолжала молча смотреть на него.

Майк продолжал говорить.

— Мне нравилось читать, как ты ко мне относишься. Это красиво и прямолинейно, Ангел, я буду дорожить этим. Клянусь Богом, я так и сделаю. Но мне было противно читать, что Денни делал с тобой, и мне жаль, так жаль, что я не могу сказать, что ты исцелилась от этого дерьма. И, если у тебя до сих пор проблемы из-за Денни, ты всегда можешь обратиться за помощью. Я знаю, что прошло много времени, но даже демонов, которые глубоко засели, можно вытащить. И после того, как мы закончим разговор, если тебе все еще нужна будет моя помощь, я смогу дать тебе имена специалистов, с которыми ты сможешь поговорить, они помогут тебе разобраться.

Вот тогда-то я и заговорила.

— Ты их прочитал?!

Майк кивнул.

— Ты читал мои дневники?! — Спросила я еще раз, просто, чтобы понять, что не ослышалась.

— Прочитал, Дасти. Меня убивало читать многое из того, что ты написала, но я прочитал. И теперь Ронда волнуется, потому что, поделилась твоим секретом, Дэррин неоднократно говорил ей, что беспокоится, что ты принимаешь неправильные решения о мужчинах из-за того, что случилось с Лоу. И Лебрек может быть ярким примером этого. Тебе нужно подумать об этом и о том, что ты собираешься делать, сделать более разумный выбор, прежде чем большая часть жизни пройдет мимо.

— Итак, ты расстаешься со мной, потому что узнал, что парень, который оказался серийным убийцей, дотрагивался до меня.

Он моргнул, его подбородок дернулся, когда он моргнул, мгновение он колебался, прежде чем сказать:

— Все сложнее.

— Нет, не сложнее, — парировала я.

— Именно сложнее, — немедленно и твердо ответил он.

Я внезапно наклонилась и прошипела:

— Чушь собачья. — Затем сделала пять шагов к нему, выхватила дневники у него из рук и потрясла ими в воздухе. — Ты знаешь, почему у Дэррина они оказались? Потому что я отдала их ему.

Майк моргнул, снова дернув подбородком.

— Да, — огрызнулась я. — Я уезжала из города и собиралась их выбросить, а Дэррин думал, что дерьмо, которое я рисовала в них, слишком красивое, чтобы его выбрасывать, поэтому спросил, может ли он их забрать, я сказала, конечно.

Майк уставился на меня.

Я продолжала:

— Я также рассказала ему о Денни, в ту же ночь, когда все случилось. Он был чертовски зол, собрал кучу своих приятелей, нашел Денни и избил его.

Майк продолжал пристально смотреть на меня.

— У меня нет демонов, Майк, — продолжала я огрызаться. — Дэррин отвел меня к отцу Филиппу, отец Филипп повел меня к Тельме Уайтхаус. На нее напали несколько лет назад, и она вела какую-то группу самопомощи в Индианаполисе. Мы собирались вместе дюжину раз, может быть, больше. Она была классной. Такой крутой, всего несколько раз мы поговорили о Денни, а потом я это пережила, и мы говорили с ней о целой куче другого дерьма, потому что она увлекалась музыкой, как и я, и она познакомила меня с гончарным делом. Она все еще присылает мне рождественские открытки и те забавные электронные письма, которые постоянно рассылаешь всем своим друзьям на праздники, что я и делаю.

— Дасти... — начал Майк, но я тут же отступила на два шага назад.

— И Бью был не психопатом, когда я познакомилась с ним, Майк. Мудаки никогда не бывают сразу мудаками, пока не решат, что окончательно и бесповоротно подцепили тебя, что уже не вырваться, только тогда они показывают свою мудацкую сущность. Он красивый и был действительно милым, великолепен в постели. Он просто не может смириться с тем фактом, что я единственная женщина за его сорок лет, которая надрала ему задницу. Да, он тщеславный, но это его вина, а не моя. И это совершенно не круто с твоей стороны предполагать из-за того, что меня ощупывал сумасшедший, когда я училась в старших классах, ты пришел к выводу, что я неправильно выбираю мужчин. Это не так. Я не навлекаю это дерьмо на себя. Я не выискиваю их дерьмо. Просто слишком много придурков вокруг. И то, что они придурки, тоже не моя вина. Они просто придурки по жизни. Дэррин беспокоился о мужчинах в моей жизни, потому что Дэррин — мой старший брат. Так и поступают старшие братья. Они беспокоятся о своих сестренках. Он был устроен и счастлив со своей семьей. Он хотел, чтобы у меня было то же самое. Он говорил обо всем этом не только Ронде. Он постоянно говорил мне об этом, что хочет для меня.

— Ты изменилась, — мягко напомнил он мне. — Ты стала тогда не похожа на себя саму.

— Э-э... да, — ответила я. — Я стала девушкой. Мне было пятнадцать. У меня начались месячные, гормоны зашкаливали, моя сестра была законченной, эгоистичной сукой, которая поставила целью своей жизни — превратить мою жизнь в мучения, и некоторое время ее даже не было рядом, потому что она училась в колледже. Тем не менее она умна, была сильно предана своей цели, поэтому нашла способы ее выполнять. Мои родители не понимали музыку, которую я слушала, и постоянно говорили со мной об этом, уверенные, что я собираюсь от этой музыки покончить с собой или что-то в этом роде. Я имею в виду, какого хрена? Мне нравилась «Нирвана», а Курт Кобейн снес себе голову дробовиком. Это не означало, что папа не скрывал от меня, к чему может привести такая музыка, и говорил