Врата - Фрэнсис Пол Вилсон

Отец напряженно улыбнулся:

— Тогда вы меня опять сюда привезете. — Он протянул к сестре Шок руку с иглой от капельницы. — Вытащите, пожалуйста.

— Без распоряжения доктора не могу, — отказалась она.

— Ладно, сам вытащу. — Он дернул прикреплявший иглу пластырь.

— Господи боже мой, папа, — охнул Джек.

— Хорошо, хорошо, — уступила сестра. — Только обождите, поднос принесу.

Когда она вышла, Джек взглянул на Аню, которая до сих пор не сказала ни слова, потом на отца, который, спустив с плеч больничный халат, срывал с себя провода и присоски кардиомонитора.

— Может, вы его уговорите? — обратился он к ней. — Мне явно не по силам.

Аня покачала головой, Ирвинг высунулся из большой соломенной сумки.

— Я должна принимать за него решения? Он вполне нормален.

— Ведет себя как ненормальный.

— Хочет уйти из больницы, поскольку прекрасно себя чувствует. Что тут ненормального?

Спасибо за помощь, мысленно поблагодарил Джек. Папе лучше еще хоть денек полежать, убедиться в стабильности состояния. Надо как-нибудь преодолеть непреодолимое упрямство.

Аня пристально взглянула на него:

— Поставь себя на его место. Что в ты сделал?

Удрал бы отсюда домой ко всем чертям, подумал Джек, хотя вслух ничего не сказал.

— Я гораздо младше и...

Ирвинг юркнул обратно в сумку, в палату с озабоченным видом вошла сестра Шок с подносом, остановилась в ногах кровати, качая головой при виде брошенных на покрывало датчиков монитора.

— Я догадывалась, что сбои на мониторе возникали оттого, что вы их срывали, но точно не могла сказать.

Через несколько минут след от внутривенной иглы был перевязан марлевым бинтом, отец встал, огляделся.

— Теперь только одежду верните.

— Ее пришлось выбросить. — У Джека возникла надежда. — Она была залита кровью. Слушай, может, переночуешь здесь еще разок, а я утром пораньше приеду с вещами. Что скажешь?

— Ничего. Так поеду.

Можно было бы отказаться везти его домой, но чего этим добьешься? Вызовет такси.

Перед глазами на секунду мелькнули под больничным халатом белые худые ягодицы отца, направившегося к крошечному платяному шкафу.

— Ну, смотрите-ка! — воскликнул он, открыв дверцу, вытаскивая белую рубашку гольф и светло-коричневые бермудские шорты. — То, что доктор прописал.

— Сомневаюсь, — пробормотал Джек, покосившись на Аню. — Откуда взялись веши? Вы тут утром были, не видели?..

— По-твоему, я лазаю по шкафам?

Отец пошел в ванную.

— Я на минуточку.

— Папа, это не твоя одежда.

— Ненадолго присвою. Завтра привезу.

Сдаюсь, решил Джек. Он обыграл меня — едет домой.

Пока он переодевался, Аня расхаживала по палате, выдвигала и задвигала ящики, собирая в пластиковый пакет мыло, полоскание, зубную пасту, другие принадлежности, выданные больницей.

— Нечего зря добро тратить, — заметила она. — В конце концов, за все втридорога заплачено, насколько я знаю больницы.

Быстро сунула руку за изголовье кровати, что-то вытащила, мигом бросила в пакет. Джек не разглядел, но догадался — раскрашенная жестянка-тотем.

Отец в больничных шлепанцах вышел из ванной, распростер руки, демонстрируя новый наряд.

— Смотрите-ка, идеально сидит.

— Ну, еще бы.

Джек покосился на Аню, которая отводила глаза. Какова ее роль во всем происходящем? Не права ли уборщица? Не внесла ли старушка вклад в чудесное воскрешение папы? Очень странно, хотя он уже привык к странностям.

— Готовы? — спросил отец. — Поехали!

На обратном пути к Вратам — Джек за рулем отец рядом на переднем сиденье, Аня с Ирвингом позади — он изложил псе, что знал об аварии, включая анонимный звонок в полицию, сделанный, кажется, до происшествия.

— Хотелось бы вспомнить, — вздохнул Том. — Помню, как выехал из дома, проехал через центральный шлагбаум, и все. Что было по дороге... почему-то не могу припомнить.

— Называется ретроградная амнезия, — объяснил Джек. — Не возвращаются воспоминания о событиях перед аварией. Вполне возможно, мозг их со временем выдаст.

Отец пристально посмотрел на него:

— Откуда тебе столько об этом известно?

Ух ты!

— Слышал нечто вроде лекции. Очень интересно.

Лекцию читал док Харгес. Джек однажды замертво расшибся, упав с пожарной лестницы. Оклемавшись настолько, чтоб добраться до Харгеса, зашившего рану на голове, он никак не мог вспомнить, что вообще делал на пожарной лестнице. Доктор рассказал о посттравматической потере памяти, антеградной и ретроградной. В конце концов через несколько дней вспомнилось, как он там очутился. И кто его оттуда столкнул.

— Ну, надеюсь, скоро выплывет. А насчет предупреждения, сделанного до аварии... — Отец покачал головой. — Невозможно. Придется забыть. У кого-то часы не в порядке. Единственное объяснение. Разве не Шерлок Холмс говорил: «Исключи невозможное, и останется истина, пусть даже самая невероятная».

Джек сотню раз это слышал.

— Да, наверно.

Впрочем, последние несколько месяцев жизни продемонстрировали, что исключить невозможное не так просто, как он раньше думал.

Когда машина остановилась в тупичке, отец, не слушая протестов сына, понес Анины покупки к ее дому. Там они с ней расстались, пообещав зайти на коктейль.

Том первым вошел в переднюю комнату.

— Наверно, надо бы сказать, господи, как приятно вернуться домой. А я не могу. Не один день пролежал в больнице, а кажется, будто вышел отсюда пару часов назад.

Он опустился в шезлонг, глядя куда-то вдаль. Наблюдая за ним, Джек понял, что он чем-то испуган. Никогда не видел, даже не представлял папу испуганным. Нельзя оставлять его в таком состоянии.

— Я пробуду еще несколько дней, — сказал он. — Если не возражаешь.

Отец посмотрел на него:

— Ты? Ведешь себя как член семьи? Что стряслось?

Видимо, на лице сына отразилась реакция на язвительный вопрос, ибо тон отца вдруг смягчился.

— Извини. Зря я это сказал. Рад твоему приезду. Даже не представляешь, как рад. Просто...

— Что?

— Почему тебя не было на похоронах Кейт? Мне до сих пор не верится, что ты не приехал.

— Не мог.

— Черт побери! Сто, двести человек собрались, матери с детьми, которых она вылечила, те, кого она малышами лечила, своих детей привезли. Чужие явились на похороны, а родной брат не мог. Она очень многим в жизни помогала, а тебе особенно, Джек. Растила, кормила тебя, одевала, пела колыбельную на ночь. Только что не дралась с матерью, чтобы с тобой понянчиться.