Счастье на кончике носа - Майя Чи

— А что ты об этом думаешь? — заглянула я в его глаза, но он не дал что-либо прочитать в них.

— Я не стану тебя осуждать, Лиз. Хоть Женька и мой брат, но теперь его нет, а ты продолжаешь жить. Любой твой выбор будет принят мною, как правильный. Потому что, — он запнулся и посмотрел в открытую дверь гостиной, где спали дети, — ты — моя семья. Маша, Славик, Женя…Вы все — моя семья. И я желаю вам только счастья. Вы всегда можете надеяться на мою помощь.

— А…

— За родителей я не в ответе. Мама безутешна, а папа весь в работе, лишь бы не думать о случившемся.

— Понятно. Давай в следующее воскресенье. Отвезешь меня?

Степан кивнул и, коротко обняв на прощанье, ушел. Мне же следовало немедленно занять себя работой. А ее было немеряно: разобрать подарки, прибраться, сготовить обед, ухаживания за малышами… Благо, за Машкой ехал отец. Отвозил ее детский сад, привозил под вечер. Некоторое время назад, я даже об этом не задумывалась. Казалось, все успеется, два месяца впереди, все образуется, мы найдем точки соприкосновения с мужем и может даже установиться хрупкий, как тончайший хрусталь, мир. Однако, вот уже три недели позади. Я хлопочу без устали, строить мосты не с кем, и к чему мы придет в итоге, тоже не ясно. Один неверный шаг, всего одна глупость, неосторожность — и нас не станет. Все, что было в прошлом, потеряет смысл, превратится в пыль, которой вокруг нас и так достаточно. И как поступить? Я не знала. Копаться в прошлом не видела смысла. Оставалось лишь беречь настоящее и мелкими, порой неуверенными, шагами ступать в будущее.

Спустя пару дней ко мне заглянул следователь вместе с Тимофеем. Почему он не сделал этого раньше, ответа добиться так и не удалось. А я уже думала, что о вдове забыли, но нет. Он расспрашивал о наших отношениях с мужем, почему жили отдельно и как часто Женя пил. Еще были вопросы о моих доходах, но тут на защиту встал Тим. Между ними завязался спор о том, стоит ли приплетать к делу жену виновника аварии. Честно говоря, было совсем неприятно слушать о себе в третьем лице. Единственное, что я почерпнула из их беседы и всего запроса — дело хотят закрыть, однако пострадавшие требуют возмещение ущерба, причем немалого.

Вскоре следователь откланялся, обещав вернуться. С чего такая привилегия?

— Могли же просто оповестить и потребовать явиться в участок, — проворчала я, старательно избегая прямого взгляда с Тимофеем.

— Это я настоял на том, чтобы тебя не дергали. Мы со Степой как-нибудь сами разберемся, — сказал он и встал с дивана, вероятно, намереваясь уйти.

— Какую сумму, в случае постановления суда, мне придется оплатить?

— Никакую.

— Тим, я тоже человек и прекрасно понимаю, во сколько обойдется ремонт транспорта и лечение в больнице.

— Лиз, у тебя сейчас забот немеряно, а денег не так уж и много. Не станешь же ты продавать дом ради возмещения ущерба, морального и материального. А Степе такая ноша по плечу. Еще и внукам останется на хлебушек.

— Не такая я уж и немощная! — разозлилась я на его слова, отвернулась и подошла к окну, за которым шел мелкий снежок. — Хотя вы правы: моей зарплаты едва хватает покрыть расходы на Славу и Женю…

— Ты… — он запнулся, — ты назвала сына его именем?

Я обернулась и посмотрела на мужчину. За прошедшие недели Тим исхудал. Ему не помешало бы подстричься и выспаться, потому как залегшие тени под глазами немного пугали. Но еще больше пугали взгляд, полный ожидания и чего-то необъяснимого, и сжатые губы. Почему он напряжен? И если так хочется высказаться, отчего молчит? Привычка, видать.

— Мне так захотелось, — ответила и вновь отвернулась.

— Жестоко.

— Как есть.

Повисло тягостное молчание. Желание быть доброй и гостеприимной отпало сразу же, как только он и следователь переступили порог моей квартиры. Во всей сложившейся ситуации мне виделся лишь один выход: прекратить общение со многими знакомы и не оборачиваться назад. Но смогла бы я сделать это — не знаю.

— Лиз, я просто сказать хотел. Если тебе понадобиться моя помощь в чем-то, ты всегда можешь надеяться на нее.

— Решил ковать железо, пока оно горячо?

— Еще скажи, что я желал ему смерти.

— Не скажу. Или ты намекаешь…

— Я ни на что не намекаю! — сказал он громче, чем следовало, отчего Слава заворочался в кроватке. А ведь в отличие от служителя закона, Тимофей даже не подошел к ним, и смотрел на меня странно, будто просил разрешения, но так и не двинулся с места.

— Я тоже не желала ему смерти, Тим. Ждала. Я все ждала, когда он искренне попросит прощения. Мне было бы достаточно одного «прости», чтобы отпустить накопившуюся обиду. Вряд ли мы бы зажили снова под одной крышей. Но Женя был моим первым и единственным на сегодняшний день мужчиной, и я родила от него троих замечательных детей. Наверное, мне просто хотелось хоть какой-то благодарности. Не случись этой проклятой аварии, может эта самая благодарность и прозвучала бы. Только знаешь, наверное не смогла бы я вернуться, даже если бы он умолял. Оборвалось все внутри уже. Хотя я за ним плакала. Рыдала ночью, как дура. Кормила Славку, а сама рыдала. Кормила Женьку, и снова рыдала. Зачем? Даже сейчас не понимаю. Это было похоже на прощание. С тех пор ведь я ни слезинки не проронила. И платок черный головы не коснулся. Наверное, я плохая жена…

— Это не так. Таких как ты по пальцам сосчитать можно.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Да, действительно. Таких дурочек, как я, еще поискать надо.

Тимофей не произнес в ответ ни слова. Опять. Казалось, скажи он сейчас хоть что-нибудь, и это будет наша последняя встреча. Однако Лугинин продолжал молчать. Наверное, тогда он тоже ничего не сказал.

— Скажи, Тим. В тот день, когда впервые увидел меня и понял, что Женя, условно говоря, занимает твое место, делает шаг, на который ты не смог решится, ты так же смолчал? Смирился?

— Откуда тебе…

— Степа рассказал. Знаешь, а ведь ты мне тоже понравился. Еще в тот день, когда Наташа нас познакомила. Но теперь, когда Жени нет…

— Собираешься похоронить себя вместе с ним?! — мне показалось или он в самом деле разозлился? Вот только я снова не решилась обернуться и увидеть его лицо, хотя любопытство никак не унималось. Как и страх. Я просто не была готова узнать нечто сокровенное. Тогда зачем спросила?..

— Нет. Просто…

— Я ничего у тебя не прошу, Лиза. Просто пришел предложить помощь, если таковая понадобиться.

Очередное молчание. И снова оно длилось слишком долго. Минуту, вторую, третью…

Я не слышала его прощания, только как тихо претворилась дверь, затем копошения в прихожей, щелчок дверного замка и снова глухой стук. Вмиг стало пусто. Ну и за что, спрашивается, я с ним так? Он же помогает. Хотя, быть добренькой меня никто не обязывал. Устала.