Думать не будем пока ни о чем - Айя Субботина

Я не знаю, как назвать то, что происходит.

Помешательство? Персональное солнечное затмение на мою голову?

Все плохое, что торчало в моей голове несколько минут назад, потихоньку сползает куда-то на сторону, как черные тучи грозы, которая прошла мимо. Не ушла совсем и все равно висит нехорошим предупреждением, но я могу попробовать не замечать ее. Тем более, когда рядом пара татуированных рук, широкие плечи, грудь, по которой хочется провести пальцами, живот с деликатной полоской волос вниз от пупка.

Я закрываю глаза.

Видела же голого.

Видела, как он дрочил передо мной, а все равно стыдно. И тянет в животе.

— Мы можем просто принять душ вместе, Йен. Йени, — тянет мое имя, странно улыбаясь и немного жмурясь. — Так больше нравится.

Киваю. Мне тоже больше нравится, как эта форма моего имени звучит в его исполнении.

— Раздеться не хочешь?

У меня деревянные пальцы, но я кое-как справляюсь с молнией кофты.

Он не трогает меня даже пальцем.

Просто наблюдает.

Я спускаю кофту по плечам, вздрагиваю, когда по оголенной коже локтей пробегает непонятно откуда взявшийся прохладный сквозняк.

Неуверенно берусь за нижний край футболки, но на этот раз Антон все-таки протягивает руку. Не для того, чтобы помочь с одеждой: просто снимает запутавшуюся в моих волосах заколку.

Выдыхаю. Вспоминаю, что была смелой мгновение назад.

Все будет так, как я захочу? Как нужно мне? Если я скажу «стоп» — он остановится?

Стаскиваю футболку, остаюсь в бюстгальтере и джинсах.

Медальон колдуньи на мне — я не снимала его с того дня, и не думаю, что захочу снять в ближайшее время.

Мне так страшно, что только упрямство не дает остановиться на полпути и сбежать, спрятавшись в углу.

Мне так страшно, что единственный способ побороть панику — сжечь все мосты.

Я даже на экзамены всегда ходила первой.

Стаскиваю джинсы вместе с трусиками, переступаю через них и глупо дергаю ногой, потому что проклятая штанина не хочет отпускать лодыжку. Почему в книгах и фильмах все это выглядит сексуально и чувственно, а в реальности я в итоге стою в одном носке, лохматая и красная, как рак.

— Пошли, — Антон берет меня за руку, как маленькую заводит кабинку, закрывает дверцу.

Она просторная, но мы все равно почти вплотную друг к другу.

— Сначала будет холодная, — предупреждаю я, когда Антон откручивает вентиль — и мы синхронно шипим, потому что на нас обрушивается ледяной поток.

— Черт! — смеется мой уставший мужчина, мотает головой и фыркает.

Я хочу присоединиться к его беззаботности, но это бесполезно, потому что единственный клочок одежды на мне — не считая проклятого носка! — промокает насквозь и облепливает соски, как вторая кожа.

Это больно и приятно одновременно.

Нельзя закрывать глаза, потому что в моих фантазиях он отодвинет ткань в сторону и будет сосать их, пока я не кончу только от его губ и языка.

Вода постепенно теплеет. Антон выдавливает зубную пасту сначала на мою щетку, потом на свою. Мы смотрим друг на друга, когда пару минут с расстановкой чистим зубы, уже совершенно мокрые.

Потом полощем рот, по очереди задирая головы и подставляя рты под упругие струи.

Потом моем друг другу волосы: смеемся, когда его пальцы запутываются в моих волосах, и Антон, подражая голосу вдохновения в моей голове, на ходу сочиняет целую историю о том, как принцесса поймала злого рыцаря в сеть из своих заколдованных локонов.

Антон делает воду еще немного горячее — и через пару минут кабинка наполняется паром, который оседает на прозрачной дверце, словно защита от любопытных глаз.

Напряжение уходит.

Голова снова немного кружится. Возможно от недостатка кислорода, но, скорее всего, от тянущего между ног возбуждения.

Нельзя закрывать глаза, иначе я представлю, как он опускает ладонь мне между ног.

Мне хочется кончить.

Забыть обо всем и попробовать расслабиться прямо здесь и сейчас.

Если бы только это получилось.

— Не хочешь снять? — Антон проводит взглядом по моей груди.

Бюстгальтер обычный, хлопковый, белый в бежевый горошек. Соски натянуты под тканью, выдавая меня с головой.

Думать не нужно.

Сейчас, Йен, просто ни о чем не думай.

Я делаю шаг назад, опираюсь лопатками на стенку кабинки. Теперь нас разделяет прозрачная стена воды.

Мой мужчина возбужден, его член стоит, и тугая головка потемнела от напряжения.

Прикусываю губы.

Я бы хотела встать перед ним на колени.

Сделать то, что делала только в своих больных фантазиях. Тех, которых нужно стыдиться, иначе я окажусь той еще шлюхой.

Завожу руки за спину, но тяну время.

Антон опускает руку, обхватывает член у самого основания.

Я справляюсь с крючками, но придерживаю бюстгальтер на груди.

Антон расслабленно водит рукой вверх-вниз с удовольствием и без стеснения.

Разрешаю бретелям сползти до локтей.

Антон проводит языком по губам, прищуривается, но это уже не усмешка и не подбадривающее веселье.

Мне хочется услышать, что я его возбуждаю. Хотя бы слово, звук, что угодно.

— Подрочим другу-другу, малыш?

Я роняю мокрый клочок ткани на пол кабинки.

Выгибаюсь вперед, вздрагиваю, когда вода стучит по груди.

Немного расставляю ноги, трогаю себя.

Антон подвигается ближе, заходит как будто под водопад, и его член упирается мне в живот.

— А теперь этими пальцами — меня.

Звучит, как приказ, но я знаю, если скажу «стоп» — он не станет давить. Просто отпустит.

Я обхватываю его член ладонью: осторожно, не очень зная, как делать, чтобы ему было приятно.

Но задуматься об этом не успеваю, потому что мой мужчина кладет два пальцы мне между ног, проводит там, поглаживая и слегка надавливая.

Я веду рукой по его члену, сжимаю пальцы плотнее и в ответ получаю одобрительное «мммм…» и прикрытые глаза с колючками мокрых ресниц.

Он упирается ладонью в стенку у меня над головой, потемневшим взглядом следит, как мои соски трутся о его грудь, как я вздрагиваю от каждого прикосновения к горячей коже.