Мария - королева интриг - Жюльетта Бенцони

Три дня спустя, в воскресенье, одиннадцатого мая, все собрались в соборе Парижской Богоматери. Собор был украшен лучшими гобеленами из королевских коллекций, у главного входа была возведена своего рода сцена, задрапированная тканью, расшитой геральдическими лилиями, от которой слегка наклонный проход вел к хорам. Этот «театр» был к тому же соединен с архиепископством крытой галереей, по которой должен был пройти кортеж.

В девять утра Генриетта-Мария и ее мать прибыли в архиепископство, куда к одиннадцати часам карета королевы доставила Шевреза, за которым английские наставники на этот раз заехали в его особняк на улицу Сен-Тома-дю-Лувр. В это время высшие государственные органы — парламент, высший податной суд, городской глава и другие — занимали места в церковном нефе. Все ждали короля, который должен был во главе всего двора сопровождать свою сестру из архиепископства к алтарю.

Ждать пришлось долго, так как он прибыл лишь в половине пятого, и кортеж начал свое шествие в пять. Он был поистине великолепен! Впереди, между Карлайлом и Холландом, сразу же за королевскими гроссмейстером и церемониймейстером, выступал Шеврез, все так же в черном, но более нарядный, нежели во время обручения. Далее шли швейцарские гвардейцы, телохранители, оркестр, состоявший из барабанщиков, трубачей и гобоистов, рыцари Святого. Духа, семь герольдов, три маршала Франции, несколько герцогов и пэров и, наконец, Генриетта-Мария, которую вели под руки король в золотом одеянии и его брат. Длинный шлейф невесты, блиставший бриллиантами, несли принцессы де Конде, де Конти и графиня де Суассон. За ними следовали королевы, затем герцогини де Монпансье, де Гиз, де Шеврез и д'Эльбеф, все также в платьях со шлейфами. На паперти были построены трибуны для сколько-нибудь значимых людей и зажиточных горожанок, но народу было столько, что трибуна, на которой нашел себе место Рубенс, рухнула под тяжестью собравшихся. Художнику удалось уцепиться за одну из опор, но не менее тридцати человек упали на землю. К счастью, без серьезных последствий.

Кардинал де Ла Рошфуко на возвышении приступил к церемонии венчания прямо на открытом воздухе, после чего, кортеж вошел в собор, чтобы присутствовать при мессе. Эрзац-король Англии и два его посла, исповедовавшие протестантство, были вынуждены покинуть собор, чтобы по окончании мессы, на выходе, снова занять свои места в процессии. После торжественного богослужения все вернулись в архиепископство, где был приготовлен роскошный пир, в то время как празднично освещенный Париж предавался веселью, люди плясали на перекрестках, вино лилось рекой, палили пушки и сверкали фейерверки.

Для Марии это был поистине волшебный день. Во время церемонии, героем которой был ее супруг, она занимала привилегированное место. Кроме того, она ощущала себя еще более красивой, чем обычно, в золотисто-розовом платье, обсыпанном мелкими бриллиантами, служившими сверкающей оправой ее плечам и шее, очаровательные линии которых не были прикрыты никаким украшением. В то же время в ее волосах искрились бриллиантовые звезды. Никто не смог бы догадаться, что она была в положении, да, впрочем, она об этом и не думала! Позднее Холланд был ее соседом во время ужина, их руки частенько встречались, и ноги соприкасались. Слишком часто, чтобы они могли сохранять внутреннее спокойствие. Они избегали смотреть друг на друга, но Марии хватило беглого взгляда, чтобы заметить на лице своего любовника напряжение, вызванное страстью. Вставая из-за стола, он наклонился к ее уху:

— Этой ночью! В павильоне в саду…

— Нет! — испугалась она. — Это будет слишком неосмотрительно…

— Я так хочу! Если только вы не предпочитаете собственную спальню?

Она не ответила, зная, что, даже рискуя погубить себя и быть застигнутой собственным мужем, она все равно подчинится ему, ибо она любила его с каждым днем все сильнее. Так, что не в силах была даже думать о том дне, еще далеком, но явно неизбежном, когда им придется расстаться.

Вернувшись домой вместе с мужем, Мария присела на пороге своей спальни в глубоком реверансе.

— Желаю Вашему Величеству доброй ночи! — проговорила она. — Полагаю, после такого триумфального дня Ваше Величество изрядно устали?

Шеврез отнюдь не выглядел усталым. Он весь так и светился от счастья, и, чтобы не пропустить ни единой секунды этого особого дня, он почти не пил.

— Устал, я? С чего вы это взяли, моя красавица? Мне, напротив, кажется, что такая слава заслуживает достойного продолжения. Почему бы сегодня королю Англии не выбрать себе фаворитку? Вы особенно подходите на эту роль, поскольку я вас никогда еще не видел столь красивой! — добавил он, увлекая ее в постель.

Отказаться было невозможно. Пришлось пройти через это, и, к несчастью, Клод в эту ночь оказался столь же азартным, как и в первые месяцы их супружества. Когда наконец он уснул, рассвет был уже близок. Опасаясь недовольства (порой весьма бурного) Генриха, Мария выскользнула из постели, накинула халат и комнатные туфли и бросилась вниз по лестнице, ведущей в сад, боясь как встретиться с возлюбленным, так и не застать его в условленном месте. Она бросилась бегом в сторону павильона, почти не разбирая дороги, как вдруг чья-то рука резко схватила ее и увлекла в одну из беседок.

— Вы вовремя! — проворчал Холланд. — Я собирался искать вас!

— Но не возле мужа, по крайней мере!

— Я вполне на это способен, когда лопается мое терпение! Одновременно он снимал с нее ее легкую одежду, опуская ее прямо на песок. И Мария уже не думала о том, что безумно рискует, что наступает рассвет и любой из слуг может их увидеть. Для нее имела значение лишь их близость и удовольствие, граничащее с мучением, которое она от него получала. В момент расставания она все же умолила Холланда впредь не ставить ее в столь опасное положение. Даже визиты в «Цветущую лозу» давались ей непросто, но он лишь посмеялся над ее страхами:

— Королева Генриетта-Мария отбывает лишь второго июня, и вы знаете, что мы ждем Бекингэма. Теперь он не заставит себя ждать. Как там у вас с королевой?

— Так, как мы хотели! Я столько ей о нем рассказывала, так превозносила его любовь к ней, что она теперь грезит о нем так же, как он о ней.

— Чудесно! Скоро мы будем держать в руках чрезвычайно важные нити. Теперь ступайте к себе! Поговорим об этом в нашем любовном гнездышке позже, послезавтра. Видите, я умею быть благоразумным! — добавил он, касаясь ее губ легким поцелуем.

Когда Мария вернулась в спальню, Клод храпел так, что едва не рушился потолок. Она скользнула рядом с ним под одеяла, стараясь его не коснуться. Теперь ей действительно нужно было поспать.

На рассвете Элен отправилась к первой мессе в церковь Сен-Тома-дю-Лувр, разыскала каноника Ламбера и попросила его передать отцу Плесси, что она нуждается в его мудрых советах как можно скорее. Уверенная в том, что должно было произойти, в эту ночь она не ложилась и выследила любовников.

Пять дней спустя Мария Медичи торжественно открывала свой новый прекрасный дворец, хотя он еще не был до конца отделан, в присутствии короля, королевы и двора. Помимо ее просторной квадратной спальни с окнами на узорный цветочный партер, всеобщее восхищение вызвала идущая к ней галерея, где серия картин, наконец дописанная Рубенсом, предстала во всей красе под высоким сводом золоченого потолка. Присутствовал и сам оправившийся от падения художник, явно наслаждаясь расточаемыми в его адрес похвалами. Некоторые картины, без сомнения наиболее удачные, говорили сами за себя. В частности «Генрих IV, получающий портрет королевы», «Свадьба в Лионе», «Рождение Людовика XIII» и особенно изумительное полотно «Коронование королевы». Достоинства других, вроде «Блаженства регентства», казались не столь очевидными, и Людовик, не сохранивший никаких радостных воспоминаний об этом периоде своей ранней юности, потребовал разъяснений. Художник поспешил их предоставить: