Призраки вокруг нас. В поисках избавления - Джеймс Холлис

Здесь мы вновь видим заострение уже понятной нам двоякости: с одной стороны, нам нужно освободить себя от призрачного груза истории, деспотичных комплексов и императивов, с другой стороны, мы должны освободить и тех, кто нас окружает. В качестве инструмента, необходимого для этого преобразования, ему даруется метонимическое перо, то есть перо, символически воплощающее нечто легкое, почти неосязаемое, но при этом реальное. Перья издавна используются в духовных практиках, возможно, потому, что принадлежат небесным существам. В сказке братьев Гримм «Три перышка» главному герою дают перья, которые он должен поджечь, а затем некая пневма, то есть движение духа, должно указать правильный путь, правильный выбор. Связь с духовными дарами позволяет человеку двигаться через наш осязаемый мир. Чарльз, будучи отважным и ответственным человеком, работает над этим даже сейчас, когда я пишу эти строки. Личный авторитет, который кажется необъятным и неподъемным в юности, позже становится необходимым путеводным источником.

Если пересказать историю Чарльза синоптически, то получится примерно так: он покинул свой дом в поисках пути и поддержки других, в поисках карты неизведанных земель, в которые ему предстояло войти. Как и любой из нас, он сначала перепробовал и пережил много чего – все это неизбежные и необходимые приключения, составившие первую половину жизни. Ориентирами для него были не родители, но разного рода эрзацы родителей – профессора, священники. Однако вскоре он разочаровался и в них. Он переключился на социальные роли мужа, отца, преуспевающего бизнесмена и добился в этом успеха. Но сейчас он находится вначале другого этапа, своего второго взросления, когда он спрашивает сам себя, на что должна уходить его жизненная энергия, какие стороны внешней жизни могут помогать внутреннему путешествию. Многие, переживающие подобные раздоры внутри себя, не понимают этих призывов к повышению сознания – они меняют места работы, идеологии так же, как они меняют мебель в комнате.

Для того чтобы связать воедино эти пестрые нити, Чарльзу не только пришлось проанализировать и рассортировать мириады влияний и императивов, но и понять, какие из них были навязаны, а какие были истинны. Так, он давно отказался от многих сторон организованной институциональной религиозности, но при этом сохранил некий элемент религиозного воспитания внутри психики. Что же касается работы и жены, он продолжает их любить, но понимает, что по своему духовному пути он пойдет один как независимая и уникальная часть этого мира. И его недавние сновидения снова коснулись всей мешанины прошлого, подняв на поверхность сознания все то, что нужно было еще раз переосмыслить. Если мы не захотим раз и навсегда разобраться с этим водоворотом императивов и посланий, то они будут продолжать мучить нас, проявляться навязчиво и настойчиво, подобно моей странной встрече с генералом Грантом.

Снова и снова я встречаю хороших людей, страдающих от одного и того же недомогания, желающих изменить свою жизнь. У них все в порядке с работой, с семьей, с жизнью… но – нет. Любые призывы к борьбе наталкиваются на такие слова: «Ничего не поделаешь, я такой, какой я есть», «Я уже слишком стар, чтобы меняться», «Дети нас не поймут», «Мне уже скоро на пенсию». И тому подобное. И все эти «факты» внешней жизни действительно имеют место, но в психологическом плане они не имеют веса. Рано или поздно внутри комплекса будет найдена истинная причина, аффективно заряженная идея, стоящая на пути роста и развития.

Если мы устраним внешний заслон, то под ним увидим свою беспомощность, укорененную глубоко в истории идею, увещевание, из-за которого мы застряли, застыли в мертвом равновесии. Как мы знаем, жизнь гораздо более могущественна и упряма, чем мы можем представить, но нам все равно необходимо высветиться, принять вызов. Людей останавливает не недостаток желания, потому что желание всегда есть внутри нас (хотя порой мы его и подавляем), оно есть двигатель нашей жизни. Нашу душу сдавливает осьминог, удав навязчивых историй. Откуда берутся эти чудища? Откуда они черпают силы? Их породило наше детское осознание своего бессилия пред лицом сил внешнего мира. Кто-то скажет, что дела прошлого не могут быть причиной нынешнего состояния, но откуда же тогда берутся эти модели беспомощности и бездействия? По какой еще причине умный взрослый человек может так застревать, так вредить себе? Произносящий слова «Я застрял и не могу двигаться дальше» всегда находится в тисках некоего психического механизма. Там, на нижних плоскогорьях нашей истории, лежит ужас быть покинутым, страх перед неодобрением, необходимость в поддержке. Там же живет и страх перед агрессивными силам, которые способны ранить, а иногда и погубить. Однако под огромным весом вечно воспроизводящегося прошлого продолжает течь жизненная сила. Ведь у нас есть желание – двигатель жизни. Оно может быть беспорядочным, но в желании всегда есть зародыш роста и развития, принятия полноты жизни. Именно туда мы должны попасть и высвободить свою истинную жизнь, избавившись от призраков.

* * *

Ранние работы Зигмунда Фрейда и его коллег открыли для нас мир желания, превратили его в объект исследований. Он и такие его коллеги, как Йозеф Брейер изначально работали с тем, что тогда называлось «истерией», то есть с неким нарушением, которое в то время не укладывалось в стандартные медицинские модели (сегодня такие «нарушения» называются соматоморфными расстройствами). Они обнаружили, что в некоторых случаях слепота, паралич конечностей и несмыкание голосовых связок возникали в результате психического напряжения между желанием человека и запретом на его исполнение. Как мог «уважаемый» человек вдруг грубо ответить, выказать сексуальное желание, повести себя не в соответствии с установленными для людей его круга ценностями? Столкновение этих противоречивых сил выражалось в форме симптомов. Человек ведь не может убить другого, если его рука парализована… ну и так далее. Фрейд и его коллеги были людьми викторианской эпохи, для которой разные формы внутреннего подавления были нормой. Известная блюстительница морали того времени Леди Гаф всерьез призывала не ставить книги, написанные мужчинами и женщинами, на одну полку, если только речь не шла о супружеской паре. Одна парижанка специально следила, чтобы снеговики и снежные бабы были надлежащим образом одеты. Язык того времени насквозь состоял из эвфемизмов, так что нельзя было даже употреблять слово нога ввиду его очевидного эротизма. (Тем, кто уверен, что эта пропасть между людскими желаниями и сдерживающими их нормам в наш век давно преодолена, я хочу напомнить о том, как совсем недавно министр юстиции США распорядился, чтобы олицетворяющие правосудие женские статуи, которые стоят в Министерстве юстиции в Вашингтоне, были прилично одеты.)

Коль скоро анархические нарциссические желания младенца, который живет в каждом из нас, должны быть опосредованы нормами общественного договора, те, чьи естественные желания блокируются, чувствуют, что в их жизни что-то происходит не так. Призраки страха и подавления блокируют фундаментальную жизненную энергию. Слово желание (desire) происходит от латинского глагола desiderare – «сильно хотеть, алкать», который, в свою очередь, буквально означает «от звезд» – de sidere. Наши расстройства желания – это утрата связи с путеводной звездой. Мореход, плывущий по багряному морю и потерявший из виду путеводную звезду, оказывается в опасности, во власти морских течений. Мы – мореходы, бороздящие воды жизни, тоже нуждаемся в путеводной звезде нашего желания, чтобы знать, куда направлять наши энергии. Иначе водовороты депрессии и отчаяния закружат и погубят нас. Как почитание богини Венеры соотносится с «венерическими» заболеваниями? Почему слово страсть (passio), переводящееся с латыни как «страдание» (вспомним «страсти Христовы»), стало использоваться для обозначения романтических, а порой и порнографических чувств и желаний?