Умри в одиночку - Сергей Самаров

* * *

Склон холма в этом месте был относительно ровным, и было не слишком трудно предугадать, куда ляжет свет фар, когда тяжёлый «Тигр» будет прокладывать себе путь. Тяжёлые бронированные машины способны, конечно, и под большим углом передвигаться, поскольку их конструкция предусматривает преодоление сложных препятствий, но психология водителя тоже имеет значение, и каждый водитель угол наклона стремится уменьшить, потому что водителю всегда кажется, что высокий центр тяжести способен бронеавтомобиль перевернуть. Особенности конструкции при этом в расчёт брать не хочется.

Берсанака с Доком Доусоном понадеялись, что водитель «Тигра» не составляет исключения, так оно и оказалось. Они залегли на самой крутизне, где «Тигр» мог бы проехать, но не проехал, потому что водитель решил сделать небольшой объезд и с меньшим уклоном проехать понизу. Естественно, понизу прошёл и свет фар, что и требовалось Берсанаке и Доку, чтобы и спрятаться, и при этом не оставить следов на снегу. И следующий за «Тигром» «уазик» двинулся тем же путём, выдерживая осторожную дистанцию от более мощного собрата, и своими фарами не окрестности освещая, а только задние дверцы бронемашины. Дистанция от транспорта составляла каких-то пять метров, но эти пять метров были накрыты спасительной темнотой, и место, где они спрятались, было, пожалуй, единственной лазейкой в плотном кольце окружения. И, как только «Тигр» с «уазиком» удалились, Берсанака махнул рукой, показывая направление движения. Можно было идти спокойно, хотя об осторожности ни сам Гайрбеков, ни Док Доусон не забывали. Основную опасность для них сейчас представлял снайпер с дальнобойной крупнокалиберной винтовкой, способной своей пулей снести человеку голову. При этом оба понимали, что если они попадут в поле обзора оптического прицела, то снайпер предпочтёт уничтожить Берсанаку, как человека известного, и не будет стрелять в Дока, понимая, что Док так и так пропадёт, не имея связей в чужой стране, не зная безопасных путей к границе, да к тому же ещё основательно хромающий. Дока постараются захватить, потому что он слишком мало похож на чеченца, и даже если федералы не знают ещё, что с Берсанакой в паре работает иностранец, то могут определить это по внешнему виду полковника. Исходя из этих соображений, Берсанаке можно было бы пускать Дока Доусона вперёд на самых сомнительных участках пути, хотя, по большому счёту, федералы должны понимать, что если здесь есть полковник, то и сам Гайрбеков где-то поблизости, и потому лучше даже Доусона не «засвечивать». Но и снайперская винтовка с самым современным прицелом имеет свойство к ограничению возможностей. Берсанака исходил из того, что снайпер должен сидеть на вершине самого большого холма, там, где был расположен бетонный бункер. И постоянно старался выбирать такой путь, который выпадал из зоны видимости с вершины. Определялось это просто: если ты не видишь вершину, то и с вершины тебя не видно.

Так, совершая порой достаточно большие и крутые круги, чтобы не оставить следов на снегу и чтобы не попасть в зону обзора оптического прицела, они вышли уже в безопасную, казалось, зону, когда услышали вдалеке громкий взрыв.

– К сожалению, это не наша мина сработала… – сказал Берсанака. – Наша должна была шарахнуть потише…

– Наша – это которая? – не понял полковник.

– Вход заминирован. Не ту кнопку нажмёшь, сам себя похоронишь.

– Понятно… А что это? – спросил полковник Доусон.

– Это федералы нашли вход в подземелье и взорвали люк. Теперь нам туда путь заказан. Но нам туда и не надо… В нашем нынешнем положении активность федералов в подземелье нам только на руку.

– То есть? – не понял Док.

– Они потратят много времени и сил, чтобы всё там обследовать, и всё равно половины проходов не найдут. Хотя, если будут работать с приборами…

– Они будут работать через спутник, – сказал Док Доусон.

– Там бетон в полметра, и арматура… Ни один спутник такую толщину не прошибёт…

– Он и прошибать не будет. Узнав, что там действительно есть подземелье, они передадут на спутник координаты только одного входа, а спутник через пару минут выдаст им полную карту. Там, где двери не окажется, там они будут её искать, потому что не бывает коридоров, ведущих в никуда. Вы же здесь не лабиринт строили, а функциональное сооружение. Из соображений функциональности каждого помещения федералы и будут исходить. Имея на руках карту, легко найти все двери…

– Спутник может это? – засомневался Берсанака. – Некоторые проходы глубокие…

– Спутник может выдавать карты угольных шахт с глубиной горизонтов до километра… И никакой бетон ему не помеха. Бетон только будет делать карту более чёткой, и всё…

– Да, тяжела жизнь диверсанта… – посетовал Гайрбеков, и вздох его выглядел совсем не притворным…

* * *

Гайрбеков вёл полковника без троп, ориентируясь только по своему чутью и по многолетнему знанию местности, и при этом много раз менял направление, чтобы выбрать такую почву, которая не оставит следов их прохождения. Небо затянулось плотными и тяжёлыми, как театральный занавес, тучами и никаких ориентиров не давало. Даже луна уже сквозь тучи не просвечивала. И, казалось, единственное освещение в их спешном движении давал снег, но Берсанака от снега старался держаться подальше, и если снег лежал на склоне, то старался обойти его, как и полагается, по верхней кромке. Нижняя кромка – это место, где снег тает и стекает, следовательно, земля грязная и мягкая, в которой ноги вязнут и следы становятся почти дорожными указателями. По верхней же кромке почва более жёсткая, часто каменистая, потому что на камнях снег тает быстрее, чем на земле, и там можно идти быстро и незаметно для того, кто попытается найти следы даже в светлое время суток. Но такое плутание было утомительным, а главное, полковник опасался, что Берсанака ошибётся в выборе дороги, потому что здесь никто не выставил для него дорожных вех, а сам он ни разу ни с картой не сверился, ни на компас не посмотрел, хотя компас имел – Док сам этот компас видел.

– Темп держишь? – лишь однажды спросил чеченец.

– Я ещё не настолько стар, как тебе кажется. И ходить умею…

Так и шли дальше. Склон полковнику Доусону доставлял дополнительные неудобства. Будь здесь ровная тропа, идти было бы нормально. Но на склоне приходилось постоянно держать согнутой и потому напряжённой правую ногу, как раз ту, которую порвала собака. А лишнее напряжение мышц ноги было чревато последствиями. Если бы они в другую сторону двинулись, напряжение пошло бы на левую ногу, и это не мешало бы Доусону. Но в обратную сторону дороги им не выпало.

Через час такого движения Док Доусон, не решаясь попросить Берсанаку о привале, начал на ходу накладывать себе бинт на ногу. Он умел это делать почти профессионально и потому не испытывал затруднений с перевязкой. Но эта перевязка уже сама по себе говорила о том, что скоро, если Берсанака сам не надумает сделать привал, его должен будет попросить о привале полковник. Ноге и небольшой отдых нужен, и перевязка требуется более серьёзная.

Но ни Берсанаке объявить привал не довелось, ни полковнику не пришлось просить об этом.