Карта и территория - Мишель Уэльбек

* Жак Сегела (род. 1934) – известный французский имиджмейкер, специалист по избирательным технологиям.

Жан-Пьер Перно, являвшийся самым показательным и долговременным компонентом этого невиданного идеологического пируэта, никогда не позволял себе использовать свой огромный авторитет в целях построения политической карьеры; он так и остался в лагере entertainers. Даже усов не отрастил, в отличие от Ноэля Мамера*. Перно если и стоял на тех же позициях, что и Жан Сен-Жосс, первый председатель «Охоты, рыбалки, природы, традиций», то никогда публично его не поддерживал. Собственно, и Фредерика Ниу, его преемника, тоже.

* Ноэль Мамер (род. 1948) – французский политический деятель, депутат от партии зеленых, бывший тележурналист.

Фредерик Ниу родился в 1967 году в городе Валансьен и в возрасте четырнадцати лет, в день вручения ему свидетельства об окончании коллежа, получил в подарок от отца свое первое ружье. Обладатель диплома по углубленному изучению международного экономического и европейского права, а также национальной обороны и европейской безопасности, Ниу преподавал административное право на юридическом факультете в Камбре; кроме того, он являлся президентом Ассоциации охотников на голубей и перелетных птиц Севера. В 1988 году победил в рыболовном соревновании, организованном в департаменте Эро, поймав карпа nakin весом 7,256 кг. Двадцатью годами позже пустил под откос партию, которую сам же возглавил, ошибочно заключив союз с Филиппом де Вилье*, чего охотники юго-запада Франции, известные антиклерикалы и сторонники скорее социалистического или радикального направления, никогда ему не простили.

* Филипп де Вилье (род. 1949) – французский политический деятель, выходец из старинной аристократической семьи, лидер правой националистической партии «Движение за Францию».

Тридцатого декабря, в середине дня, Джед позвонил Уэльбеку. Писатель был в отличной форме; он сообщил ему, что целый час рубил дрова. Рубил дрова? Да, у себя дома, в Луаре, у него там есть камин. И еще собака, двухгодовалая дворняга, которую он забрал в Рождество из приюта Общества защиты животных в Монтаржи.

– Что вы делаете вечером тридцать первого? – спросил Джед.

– Да ничего особенного; в настоящий момент перечитываю Токвиля. Знаете, в деревне рано ложатся спать, а уж зимой и подавно.

У Джеда мелькнула мысль пригласить его, но он вовремя спохватился, понимая, что не может никого звать на чужую вечеринку; в любом случае писатель наверняка отказался бы.

– Я вам привезу ваш портрет, как и обещал. В начале января.

– А, да, портрет… Прекрасно, прекрасно. – Ему, судя по всему, было глубоко наплевать на это.

Они вполне мило побеседовали еще несколько минут. В голосе автора «Элементарных частиц» промелькнуло нечто, что Джед никогда раньше в нем не замечал и совершенно не ожидал услышать, он даже не сразу понял, в чем дело, потому что уже давно ни в чьем голосе не слышал ничего подобного: писатель был счастлив.

По обе стороны крытого входа в особняк Жан-Пьера Перно стояли на страже вандейские крестьяне, вооруженные вилами. Джед протянул одному из них распечатанное приглашение и вошел в мощенный брусчаткой квадратный двор, освещенный факелами. Человек десять гостей направлялись к двум распахнутым дверям, ведущим в залы приемов. В вельветовых штанах и куртке из симпатекса, купленной в СА, Джед чувствовал себя ужасно underdressed: все женщины тут были в длинных платьях, мужчины по большей части в смокингах. В двух шагах впереди себя он заметил Жюльена Леперса в сопровождении потрясающей негритянки, выше его на целую голову; на ней было переливающееся белое платье в пол с золотистой отделкой и глубоким, до самой попы, вырезом сзади; свет факелов отбрасывал шаловливые блики на ее обнаженную спину. Массовик-затейник, в любимом смокинге, который он всегда надевал на специальные передачи «для высших школ», иначе говоря, в своей спецовке, был поглощен препирательствами с краснорожим недомерком со злобным взглядом, судя по его виду – весьма высокопоставленным. Джед прошел мимо них в первый зал, где его встретили протяжные стенания десяти бретонских волынщиков, как раз затянувших какую-то вымученную, нескончаемую кельтскую песнь, от которой у него мгновенно заболели уши. Он сбежал от них в соседний зал, где взял сосиски, ароматизированные эмменталем, и бокал гевюрцтраминера «позднего сбора», любезно предложенные двумя эльзасскими официантками в чепчиках и красно-белых передниках, повязанных вокруг талии; они сновали с подносами между гостями, и ему показалось, что они похожи как две капли воды, а может, девушки просто были близняшками.

Гостевая зона состояла из четырех следующих друг за другом просторных салонов с восьмиметровыми по меньшей мере потолками. Джед никогда еще не видел такой гигантской квартиры; он и не подозревал, что такие гигантские квартиры бывают на свете. Возможно, кстати, внезапно осенило его, это лишь жалкая каморка по сравнению с резиденциями покупателей его картин. Гостей тут было сотни две-три, и завывание волынок постепенно потонуло в гуле голосов. Джед испугался, что ему сейчас станет дурно, и, опершись на столик фуршетной линии с продуктами из Оверни, взял ассорти из копченой колбасы с лагийольским сыром на шпажках и бокал сен-пурсена. Мощный торфяной запах сыра слегка привел его в чувство, он залпом допил вино, попросил еще один бокал и снова начал продираться сквозь толпу. Ему стало жарко, надо было оставить куртку в гардеробе, она уж совсем никак не вязалась с дресс-кодом, посетовал он, все мужчины нарядились в вечерние костюмы, все без исключения, с отчаянием повторил он себе, и в это мгновение столкнулся с Пьером Бельмаром* в брюках из синего тергаля с зеленым отливом и белой рубашке с жабо, покрытой жирными пятнами. Брюки держались на широких подтяжках цветов американского флага. Джед, любезно протянув руку французскому королю телепокупок, которую тот с изумлением пожал, продолжил свой путь, слегка успокоившись.

* Пьер Бельмар (род. 1929) – французский писатель, радио- и телеведущий, актер, продюсер телевизионных программ.

Он набрел на Ольгу минут через двадцать. Она стояла у окна, полускрытая шторой, и увлеченно беседовала с Жан-Пьером Перно, явно на профессиональные темы. Говорил в основном он, сопровождая свои слова резкими взмахами правой руки; время от времени она сосредоточенно и внимательно кивала, изредка вставляя какие-то замечания или возражения. Две полоски из кремовой ткани со стразами, завязанные сзади на шее, закрывали грудь, пресекались где-то на уровне пупка, схваченные брошкой из серебристого металла в виде солнца, и плавно переходили в коротенькую обтягивающую юбку, тоже инкрустированную стразами, из-под которой виднелась застежка белого пояса для подвязок. Чулки, тоже белые, были на удивление тонкими. Старение, во всяком случае внешнее, далеко не непрерывный процесс, жизнь можно определить как некую последовательность ступеней, разделенных крутыми провалами. Встречаясь с человеком, выпавшим из поля нашего зрения много лет назад, мы часто склонны считать, что он сильно сдал; либо, напротив, нам кажется, что он ничуть не изменился. Впечатление обманчивое, ведь подспудная деградация проторивает себе дорожку сначала внутри организма и потом уже вылезает на свет божий. За прошедшие десять лет Ольга не сошла со ступени лучистой красоты, хотя счастья ей это не прибавило. Да он и сам, подумал Джед, не сильно изменился с тех пор, он же, как говорится, дело делал, впрочем, не только не встретив своего счастья, но даже и не имея его в планах.