Небеса на земле. Научный взгляд на загробную жизнь, бессмертие и утопии - Майкл Шермер

Некоторые верующие прислали вдохновляющие отклики, но не все из них я понял, например такой пассаж психолога: «Центральная роль латентных, недооцененных совместных духовных возможностей — вот что такое была церемония благословения брачных уз, их выразительное и живое осуществление, что привело к совместному опыту, очень ценному для мировой культуры, изрядно покалеченной и неспособной к восприятию истинной многомерной реальности». Неужели трехмерной реальности нам недостаточно? Нейрофизиологи изобретали возможные последствия того, что мою встречу с аномальным так и не удастся объяснить естественными причинами. «Если сознание действительно переживает смерть мозга, это открывает захватывающие перспективы в отношении роли сознания в живом мозге». Совершенно верно, но это не вытекает из отсутствия каузального объяснения моего случая.

Геолог поделился такими соображениями: «Можно выдвинуть много объяснений; я склоняюсь к вспышке на Солнце или геочастицам Голуба и Смржа [авторы статьи, по мнению некоторых доказывающей, что наночастицы между нейронами обеспечивают влияние квантовых полей на наши мозги], но, вместо того чтобы искать причину, лучше радоваться этому случайному совпадению как чему-то сверхъестественному или паранормальному, для чего оно и предназначалось… как благопожеланию долгого и счастливого супружества». Принимаю это соображение, но без сверхъестественной или паранормальной приправы.

Однако большая часть писем содержала описания аномального опыта других людей, имевшего для них глубокий личный смысл, — порой на нескольких страницах, со всеми подробностями. Одна женщина поведала историю своего кулона из редкого синего шпата, который носила не снимая 15 лет, пока бывший муж при разводе не украл его назло ей. Ей было так плохо, что во время отпуска на Бали она заказала у ювелира копию, и это помогло ей прийти в себя и потом много лет успешно вести ювелирный бизнес. Однажды к ней в магазин пришла женщина по имени Люси, они разговорились, и выяснилось, что пропавший кулон из синего шпата теперь принадлежал ей. «В 1990 г. ее лучшая подруга познакомилась с парнем, который разводился и подарил ей этот кулон. Подруге всегда было не по себе, когда она его носила, и она отдала его Люси. Люси приняла подарок и в следующий выходной надела на собственную свадьбу. Вскоре она узнала, что у ее свежеиспеченного мужа есть любовница, и больше ни разу не надела кулон, решив, что он приносит несчастье. Он лежал в ящике стола 15 лет. Когда я спросила, почему она его не продала (сейчас его ценность стала огромной), она ответила, что пыталась, но всякий раз, как хотела вынуть из ящика, чтобы отдать на оценку, что-то ее отвлекало. Телефонные звонки, сцепившиеся собаки, курьер с посылкой — она много раз пыталась, но безуспешно. „Теперь понятно почему. Он хотел вернуться к вам!“ — сказала она». Сестра этой женщины, по ее словам, интуитивный лекарь, способная исцелять на расстоянии, назвала эту историю проявлением «грандиозной синхронии» и сказала, что это «фантастично и статистически невероятно, но это можно объяснить».

Согласен, но каким может быть объяснение этого или любого другого чрезвычайно маловероятного события? И что они означают? Для нас с Дженнифер аномалия опыта заключалась в том, как удивительно своевременно ожил приемник — в тот момент, когда она думала о семье, — что и сделало событие эмоционально насыщенным, позволило ей почувствовать, что любимый дедушка находится рядом и разделяет с нами радость. Доказывает ли это существование жизни после смерти? Нет. Как я писал, «такие случаи не являются научными свидетельствами, что мертвые продолжают жить или могут общаться с нами при помощи электронных приборов».

Дело в том, что в науке недостаточно собрать сообщения, поддерживающие то, во что хочется верить. В конце концов, кто бы не хотел знать, что мы и те, кого мы любим, переживаем смерть тела и повсеместно существуем вечно? Как свидетельствуют слова Карла Сагана, ставшие эпиграфом к этой главе, связь с утраченными близкими — наше общее огромное желание. «Иногда мне снится, будто я разговариваю с родителями, и тогда, глубоко погрузившись в сон, я вдруг совершенно отчетливо осознаю, что они вовсе не умерли, что это была какая-то чудовищная ошибка», — продолжает Саган, замечая, что это объясняет и его галлюцинации:

Из-за этой тоски все мы подвержены целому ряду когнитивных ошибок, прежде всего ошибке подтверждения (confirmation bias), заставляющей искать и находить свидетельства «за» и игнорировать свидетельства «против». Мы помним чрезвычайно необычные совпадения, имеющие для нас глубокий смысл, и забываем бесчисленные совпадения, не имеющие смысла, которые каждый день регистрируют наши органы чувств. Действует и закон больших чисел: если каждый из 7 млрд человек на Земле получает чувственный опыт, скажем, 10 раз за день, то даже при вероятности совпадения, равной одному шансу из миллиона, это дает 10 000 совпадений в день. Было бы чудом, если бы хотя бы немногие из этих событий не врезались в память, не были рассказаны, описаны и зафиксированы, складываясь в комплекс часто случающихся редких аномалий. Учтите также эффект знания задним числом (hindsight bias), вследствие которого невероятность события впечатляет нас уже после того, как оно произошло; в науке, однако, следует впечатляться лишь событиями, предсказанными заранее. Не забывайте о систематической ошибке памяти (recall bias), в силу которой мы помним случившееся не таким, каким оно было в действительности, а в зависимости от того, во что верим сейчас, извлекая из памяти обстоятельства, благоприятствующие предпочитаемой ныне интерпретации события. Далее, не случившееся могло бы оказать столь же мощное эмоциональное воздействие на тот день или другой важный день, а в моем случае я ничего такого не помню, потому что ничего и не было. Наконец, если я не могу объяснить что-либо, из этого еще не следует, что это необъяснимо для науки. Аргумент к незнанию (argument from ignorance — «это верно, потому что никто не доказал, что это ошибочно») или, в терминологии Ричарда Докинза, аргумент к личному недоверию (argument from personal incredulity — «если я не могу представить естественного объяснения, значит, его и не может быть») с научной точки зрения не выдерживает критики.

Эти проблемы подчеркнул эволюционный биолог Джерри Койн в своей критике статьи Джеффри Крайпэла об аномальном опыте, с которого мы начали эту главу. Крайпэл, начинает Койн, «не упоминает ни о намного более частых случаях „предзнания“, которые не оправдались и о которых не сообщалось, ни о пресловутых фокусах, на которые способна человеческая память». Он обращает внимание на тот факт, что «происходит множество случаев, например избирательного редактирования воспоминаний задним числом, чтобы они соответствовали тому, во что хочет верить сам человек или другие люди. Одно это делает удивительные истории, вроде рассказанной Твеном, крайне подозрительными или, по крайней мере, требующими научного подтверждения». Койн метко подмечает, что «Крайпэл не объясняет, почему огромное большинство людей, умирающих или страдающих вдали от любимых, не посылают телепатические послания о своей тоске. У них нет подходящего передатчика? И почему мы все не получаем бесчисленные психические сигналы, которые должны заполнять атмосферу, подобно радиоволнам?»[216] Иными словами, Крайпэл совершил множество когнитивных ошибок, подкрепляя свой тезис о существовании духовного мира за пределами материального, но не указал, как проверить его гипотезу на фальсифицируемость, и, безусловно, не попытался сам это сделать. Проверка фальсифицируемости — это, по многим причинам, основа науки.