Моя королева - Жаклин Рединг

Леди Лайон выглядела совсем крохотной рядом со своим великаном мужем. На ее круглых щеках появлялись глубокие ямочки, когда она улыбалась. Несмотря на свой благородный титул, она отправилась с мужем из уютных лондонских гостиных в «варварские» шотландские Хайленды. Леди Лайон поздоровалась с Дугласом искренне и радушно.

— Мистер Маккиннон, рада с вами познакомиться. — И она протянула ему руку.

Дуглас ответил на пожатие учтивым поклоном.

— Я также очень рад, леди Лайон.

— Элизабет, как вы смеете явиться к нам спустя столько времени после вашего внезапного замужества, о котором вы никак не намекнули заранее? Вы только посмотрите на себя! Клянусь, вы выросли на фут с тех пор, когда я в последний раз вас видела, что невозможно, и я это знаю, но все же вы словно вдруг подросли. Что же случилось с моей шестилетней крестной дочерью, которая стояла, подбоченясь, вздернув подбородок, и заявляла к величайшему ужасу своей матушки, что ни за кого, кроме самого короля Георга, никогда не выйдет замуж?

Элизабет мило покраснела, и это было ей очень к лицу.

— Не шутите надо мной, миледи. Если помните, в шесть лет я собиралась стать следующей королевой Англии, правящей, разумеется, единолично. И все мы знаем, что это тоже невозможно.

Леди Лайон засмеялась:

— О, это было такое зрелище! В особенности если учесть, что король Георг только что короновался, а вы, шестилетняя крошка, претендовали на его трон! Видели бы вы ее, мистер Маккиннон.

Дуглас с упоением представил себе Элизабет — высокую, худенькую, с рыже-золотыми волосами, стоящую перед королем в парике и объявляющую себя второй королевой-девственницей, в то время как ее мать пребывает в ужасе от происходящего.

— Не пора ли нам поужинать? — предложила леди Лайон.

Обе пары отправились в просторную столовую, где стояла изящная резная мебель красного дерева. Фарфор и серебро сверкали в пламени свечей. Стены украшали картины в позолоченных рамах, а в массивном камине пылал огонь. Судя по обстановке, можно было подумать, что находишься в загородном доме, а вовсе не в суровом военном укреплении в горной Шотландии.

Когда все уселись, два лакея в ливреях и пудреных париках подали обильное угощение: суп из моллюсков, жареную курицу с овощами и, наконец, кисло-сладкий крыжовенный пудинг.

После недели питания кашей, лепешками и тушеным мясом эта трапеза показалась гостям настоящим пиршеством.

— У вас есть родственники на острове Скай, мистер Маккиннон?

Вопрос леди Лайон застал Дугласа врасплох.

— У меня есть брат, Йен, хотя, насколько я знаю, он пал среди многих при Куллодене.

Вдруг Дугласу пришло в голову, что, как ни маловероятно, но сейчас он вполне мог сидеть за одним столом с человеком, который застрелил его брата. Йен, как и полковник, был на том далеком гибельном болоте, и они сражались друг против друга. Вероятно, выражение глаз Дугласа не ускользнуло от внимания Лайона. При упоминании об ужасной битве его глаза затуманились, и на лице отразилось некоторое напряжение.

Леди Лайон попыталась прервать внезапное молчание:

— Мы сожалеем о вашей потере, мистер Маккиннон. Я тоже не так давно потеряла брата. Хотя он был убит на дуэли, но он защищал то, что считал правильным.

По ее глазам Дуглас понял, что она говорит совершенно искренне.

— Благодарю вас, миледи.

Остаток вечера прошел довольно приятно. Джентльмены, расположившись у огня, распили бутылку портвейна. Леди Лайон пела, а Элизабет играла на фортепьяно. Дуглас обнаружил, что она искусная пианистка: ее пальцы бегло двигались, исполняя сложный пассаж. Ее волосы блестели в свете свечей, она сосредоточенно склонилась к клавишам, изящная, как статуэтка.

Когда начали мигать догоравшие свечи и внезапно пробило час ночи, полковник Лайон встал и сделал знак жене.

Та пригласила:

— Пойдемте, Элизабет и мистер Маккиннон, я покажу вам вашу комнату.

Она привела их в маленькую комнату, в которой помещалась только двуспальная кровать. Там не было даже камина.

— К сожалению, это то, что я могу вам предложить. В форте нет условий для приема гостей, приходится приноравливаться к обстоятельствам. Вы молодожены, так что, я думаю, не станете возражать против тесноты. Вряд ли в трактире вам могли бы предложить комнату получше. Здесь чисто и нет никаких насекомых. Увидимся за завтраком, дорогая. Доброй ночи, мистер Маккиннон.

С этими словами она повернулась и закрыла за собой дверь.

— А где же вы будете спать? — спросила Элизабет, едва они остались одни.

Дуглас дерзко посмотрел на нее:

— В постели, мисс.

— Со мной?

— Если только вы не собираетесь спать вот на этой узкой полоске холодного каменного пола. Я провел неделю в седле, спал где придется. Такой пол меня доконает. Ну что же, вы так и будете стоять, разинув рот, пока я разденусь?

— Разденетесь?

— Ну да. — Он стянул с себя рубашку. — Я сплю безо всего. Если вас оскорбляет зрелище мужского тела, погасите свет и ложитесь в постель немедленно. — И он хотел было расстегнуть свои бриджи.

Элизабет молниеносно задула свечу и забралась в постель.

Комната погрузилась во мрак. Единственное маленькое окошко почти не пропускало лунный свет. Дуглас снял одежду, ощупью нашел кровать и опустился на нее. Элизабет лежала, не шевелясь, откатившись как можно дальше к противоположному краю, рискуя свалиться между кроватью и стеной.

Она молчала, но он слышал ее учащенное дыхание: девушка была так потрясена тем, что находится совсем рядом с обнаженным мужчиной, что даже забыла о своем страхе темноты.

Дуглас закрыл глаза и уснул.

На следующее утро Элизабет проснулась рано и обнаружила, что ее щека упирается в плечо Дугласа. Плечо было горячее, гладкое и крепкое. Когда она протерла глаза, то при слабом свете, проникавшем в маленькое оконце, смогла очень хорошо рассмотреть его губы.

Горец спал спокойно, почти не дыша. Элизабет не стала вставать, а лежала тихо, пристально разглядывая его лицо: подбородок, орлиный нос, густые ресницы, спокойно лежащие на щеках. Хотя она никогда не признавалась вслух, но это лицо было красиво, гораздо красивее, чем ей показалось поначалу. Волосы были на самом деле не черными, как смоль, а скорее темного орехового цвета. Упрямый завиток падал на глаза. Она подняла руку и убрала волосы со лба Дугласа. Заметила под подбородком маленький белый шрам, давно заживший, похожий на букву «С». Элизабет потрогала шрам кончиком пальца, обвела его очертания, задумавшись о том, какая детская проказа могла оставить такую отметину.

Поскольку Дуглас не пошевелился от ее прикосновения, Элизабет придвинулась ближе, рассматривая его рот, очертания и полноту его губ, ямочку на подбородке. Она вспомнила, как ее сестра Матильда вздохнула, впервые увидев шотландца, и заметила, что у него чувственный рот. Очевидно, Матти проводит слишком много времени за чтением романтических стихотворений.