Перу. С Бобом и Джерри тропой инков - Петр Романов

Пройдя часа три-четыре, мы уперлись в стену. То есть это была та же тропа и опять-таки в очень хорошем состоянии, но теперь она ступенями градусов под 70 взмывала вверх. Уже начало темнеть, поэтому конца подъема я не увидел.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил шаман, – здесь и заночуем, а завтра со свежими силами прямо к Господу Богу в гости.

Действительно, казалось, что тропа ведет именно туда.

О завтрашнем утре даже не хотелось думать, я мечтал сразу же рухнуть у подножия этой лестницы и заснуть, но шаман был неугомонен, тем более что пользовался полной поддержкой со стороны Боба. Пришлось готовить ужин – какую-то кукурузную кашу с мясными консервами, – снова пить чай и ритуально сидеть у костра.

Разговор, правда, вышел интересный. Раз уж старик сам пошутил по поводу лестницы, ведущей на небо, я решил поинтересоваться у Пабло, в кого же он верит, если шаман: в какого бога или в каких богов.

Старик от вопроса не уклонился, хотя и улыбнулся мне так, как обычно улыбаются взрослые, когда малые дети спрашивают у них, отчего деревья качаются.

– Да во все верю, – ответил старик, пошевелив палкой угли в костре. – И в того бога, что принесли нам испанцы, и в тех богов, что нам достались от предков. Бог или боги – они везде, даже в камнях и деревьях, в каждой травинке, надо только научиться их слышать, а если кому-то повезет, то и говорить с ними. Просто есть великие боги, а есть духи. Они не так всесильны, но уважать следует и их. Зачем с ними ссориться? Они и в беде могут помочь, и в деле.

Когда я иду искать нужные для лечения травы, то прошу духов травы не прятаться от меня, объясняю им, что срываю каждую травинку не просто так, а чтобы помочь больным. И тогда они откликаются. И я даже ночью легко нахожу в зарослях то, что мне нужно.

У всего сущего есть свой дух. Некоторые, не спорю, злые, с дурным характером, и с ними лучше не связываться, если ты, конечно, хороший человек и не желаешь никому несчастий. А у других духов, наоборот, доброе сердце, и они всегда готовы помочь. И вообще получается, что у местного горца, верующего в духов природы или в бога маиса, который он выращивает, связь с божественным теснее, чем у горожанина, который не видит ничего божеского вокруг себя, пока не придет в церковь. А тут бог везде и во всем. На мой взгляд, это только делает человека лучше и чище.

Суди сам. Каждое обычное, повседневное дело становится для местного крестьянина священным, он же всегда работает в паре с каким-нибудь духом. К тому же при этом все время помнит о наставлениях предков, о правилах, что ввели за века до него. Есть тут, конечно и элемент страха: нарушишь правила – тебя тот же дух или божество покарает.

Шаман какое-то время помолчал в задумчивости, затем продолжил:

– Может быть, самое главное, что возникает в результате, – это понимание того, что все в мире взаимосвязано. Ты что-то сделал не так, и мироздание пошатнулось. А это тебе обязательно когда-нибудь аукнется. А если не тебе, так твоим детям. Вот и выходит: не захочешь, а будешь в своих поступках осторожнее и сдержаннее. Разве это плохо?

Старик снова помолчал, а потом неожиданно предложил:

– Если хотите, я вам на всю жизнь дам по помощнику. Он будет вас оберегать от разных напастей. Это апу – дух гор. Этот дух не всесилен, но он надежный спутник в жизни. Я могу попросить апу тех гор, что находятся рядом с вашим домом, чтобы они приглядывали за вами и в случае чего помогли в трудной ситуации?

От таких предложений не отказываются, поэтому мы с Бобом кивнули в знак согласия. Старик встал, отошел в сторону и минут пять искал какую-то травку. Вернулся с пучком зелени, снова уселся у костра и стал что-то бормотать, подбрасывая траву в огонь. Потом он обратился к Бобу и спросил его, как называется гора рядом с тем местом, где он живет. Вообще-то Боб постоянно нигде не жил, а все время колесил по стране, но тем не менее что-то такое труднопроизносимое на кечуа назвал. Старик кивнул и снова углубился в свое камлание.

Скоро настанет и моя очередь, подумал я и впал в легкую панику. Никаких гор в Москве, кроме Ленинских – а в ту пору им еще не вернули старое название Воробьевых, – припомнить я не смог. Поэтому, когда шаман спросил о моей домашней горе, я так в отчаянии и выпалил: «Ленинские горы». Было забавно слышать, как старик очень серьезно бормочет что-то свое, иногда вставляя три понятных и мне слова – «апу Ленинские горы».

Так где-то уже за полночь мы с Бобом обзавелись каждый своим апу. Разница была, конечно, значительная: апу Роберто был покровителем какого-то местного пика, пятитысячника с заснеженной вершиной, по сравнению с которым обиталище моего апу – холмик с трамплином – выглядело простой песчинкой.

Интересно, однако, что где-то в глубине души я, несмотря на свой скептицизм, относился к заклинанию шамана вполне серьезно. И даже позже переживал, когда Ленинские горы снова стали Воробьевыми. А черт его знает, подумалось тогда, сохранится ли в таком случае заклинание в силе или я навсегда потерял своего апу. Все-таки любой помощник при нашей-то непростой жизни далеко не лишнее.

Ночью я спал как убитый – утром Бобу долго пришлось трясти меня за плечо. Вчерашняя усталость, свежий горный воздух, а может быть, и помощь апу погрузили меня в столь глубокий сон, что я, даже проснувшись, долго соображал, где нахожусь. В реальность я вернулся, лишь почувствовав запах свежего кофе: Боб и Пабло давно уже встали и сделали завтрак – яичницу с беконом. Ну и конечно, о том, что я проснулся, неприятно напоминал вид стены, которую мы должны были сегодня преодолеть.

Кофе обрадовал, стена нет, но внутренне я уже был готов идти на приступ. Шаман оказался неплохим психологом – мы совсем не случайно устроились на привал именно здесь: с предстоящим испытанием я уже как-то свыкся. Гораздо хуже было бы, если бы подобное препятствие возникло перед носом неожиданно, когда уже здорово гудят ноги.

Между тем путь наверх был не просто труден, но и опасен. Я это хорошо понял, поднявшись метров на тридцать вверх и впервые оглянувшись назад. Если я оступлюсь и мы с Джерри скатимся по всем этим каменным ступеням, то наши косточки перемешаются в нечто невообразимое, так что ни один судмедэксперт не разберется, где я, а где доблестный крысолов. Дальше я двигался, надеясь только на своего апу. Даже терьер, который сзади прекрасно видел, по какой крутизне мы поднимаемся и как далеко дно бездны, вел себя необычайно смирно, словно понимая, что из-за любого его рывка мы можем сорваться вниз.

Постепенно начала сдавать дыхалка, все-таки, если Куско находится на высоте 3360 метров, а мы все поднимаемся, значит, до четырех тысяч, наверное, уже добрались. Как там у Высоцкого: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной». Только человеческое сердце все то же. У меня – городское, равнинное, поэтому так и страдало, зато у Пабло и Боба местное, высотное. Оба чувствовали себя в Андах вполне комфортно.

Через пятнадцать минут подъема пот опять начал лить градом, застилая глаза. Вытереть его не было возможности – потеряешь равновесие. Хотя в какой-то момент мне стало даже все равно, скачусь я вниз или не скачусь и что там будет с моими костями вперемешку с костями крысолова.