Древо скорбных рук - Рут Ренделл

Не очень разумная идея поговорить с Морин подтолкнула его проделать путь обратно к Уинтерсайд-роуд, к каналу и Китайскому мосту. Он прошел мимо дома Морин в нерешительности. Вряд ли она что-либо ему расскажет, да и, поскольку была суббота, Иван уже сидит на диване перед телевизором.

На мосту появилась новая надпись, сделанная кроваво-красной краской: «Цыплят надо душить». Барри усек смысл зловещей надписи. Он был достаточно молод и нелюбим в округе, но у него хватало ума не заниматься подобной глупостью.

Вода в канале сегодня была чистая, он мог видеть камешки на дне и осколки разбитых бутылок

Парни на мотоциклах перекрыли Китайский мост с обеих сторон. Они не убирали свои рычащие машины с прохода, и никто не заботился навести порядок Вместо того чтобы гонять по предоставленным им площадкам, они стояли на месте и давили на газ, отравляя воздух выхлопами.

Их шины оставляли на недавно посеянном газоне отвратительные следы.

Главарь компашки носил черную кожу, а на голове — гребень. Хупи — так его звали, вспомнил Барри.

Другой носил прозвище Окольцованный. И правда, его нос был проткнут массивным уродливым кольцом. Он что-то хрипло выкрикнул, когда Барри протиснулся между их разгоряченными механизмами. Они не остановили его, но сказали что-то грязное, что-то мерзкое ему вслед. Такое же они кричат и девчонкам, и старухам. Он много раз это слышал.

Грязное слово — не удар по шее и, слава богу, не пуля. Брань на воротах не виснет. Но настроение у него упало.

Как всегда, из смешного суеверия Барри начал считать домики на другой стороне канала, и обрадовался, что в окнах восьмого по порядку горел свет. Хорошая примета. Значит, Кэрол уже дома. Он ускорил шаг.

Мотороллеры и мотоциклы взревели у него за спиной, но не все одновременно, а по очереди. Мотовсадники догнали Барри и стали крутиться вокруг него, отстав только, когда он переступил через порог.

В доме было множество зеркал, даже чересчур много, по мнению Барри. Кэрол стояла перед самым большим из них, расположенным в холле, и возилась с каким-то поблескивающим парикмахерским приспособлением, воткнутым в электрическую розетку.

— Что это? — поинтересовался Барри, обняв ее за талию.

— Щипцы для горячей завивки. Необходимая вещь для создания шикарной прически. Я умыкнула ее на барахолке на Бент-кросс из кучи всякой рухляди.

Ее отражение в зеркале одарило его очаровательной улыбкой. Она возвращалась к нормальной жизни, становилась такой, какой была и должна была быть.

Касаясь ее тела, Барри ощутил и прежнюю податливость, и ту магическую энергию, которая обычно исходила от нее. Он уже знал, что этой ночью они займутся любовью, а может, не вытерпев, не станут ждать наступления ночи. Завивая волосы и призывно улыбаясь, Кэрол чуть откинулась назад, отдавая себя во власть его рук

— Я принес цыпленка, — сказал он. — И две бутылки вина. Разве тебе хочется сегодня куда-то выходить? Не провести ли нам вечер дома?

— Как скажешь, любимый, — произнесла она мечтательно.

Барри отнес сумки с покупками на кухню. Он не мог не улыбнуться, видя, как Кэрол не терпится опробовать новые щипцы, безделушку, главную радость от обладания которой доставляло ей то, что она не заплатила за нее ни пенни.

Это было типично для Кэрол, для той прежней Кэрол — ворваться с лету в дом и сбросить пальто на пол, потому что ей не хватало терпения раздеться и вообще чего-то ждать.

Он подобрал с пола ее пальто, сумочку, перчатки и какие-то мелочи, выпавшие из карманов или полуоткрытой сумочки. Среди них он обнаружил смятую бумажку. Это был чек за покупки в «Бутсе», а на обороте адрес: «Терри, Спринг-клоуз, 5, Хэмпстед». Писала не Кэрол. Почерк был явно мужской. Когда она выходила из дома, то встретила человека, которого знала раньше, а он, вероятно, поменял адрес со времени их последнего свидания. Барри стало ясно, почему она так возбуждена и ласкова с ним. Эта встреча напрочь перевернула весь ее душевный настрой.

Этот мужчина не стал бы записывать на случайной бумажке свой адрес и вручать его Кэрол, а Кэрол — сохранять его, если бы не имела намерения встретиться с ним опять. Барри решил расспросить ее по этому поводу, также как и выяснить, кто отец Джейсона. Такой разговор не сулил ничего хорошего. Вполне возможно, что встреченный ею сегодня мужчина и отец Джейсона — одно и то же лицо.

Барри обязательно задаст ей эти вопросы, но после неспешных ласк в постели. А пока он вернул бумажку с адресом обратно в сумочку и защелкнул замочек

До самого последнего момента Теренс не верил, что она отправится без него. Все обстоятельства и его собственный богатый жизненный опыт не предвещали такого поворота событий.

Женщина пятидесяти четырех лет, которой посчастливилось заиметь тридцатидвухлетнего мужчину, не сматывается без любовника на неопределенное время на Карибы, когда легко может позволить себе прихватить его с собой.

Она даже не очень хорошо сохранилась для своего возраста, никто на нее и не глянет и не станет за ней увиваться — он мог в этом поклясться. Унизительно было вспоминать об этом сейчас, но в тот день, накануне ее отъезда, он не сомневался, что его ожидает сюрприз в виде билета на самолет.

Они выходили поесть, потом вернулись в дом на Спринг-клоуз, и Фреда начала собирать свою дорожную сумку.

— Мне кажется, я сделаю это лучше тебя, — предложил Теренс.

Он никогда не притрагивался к вещам в доме без ее разрешения и пользовался только своими собственными, но тут его потянуло за язык спросить.

— Можно мне для себя взять один из этих коричневых чемоданов?

Фреда улыбнулась. Она вся прямо-таки лучилась довольством. Что-то сделало ее счастливой, и она не скрывала своего хорошего настроения.

— Барашек, мне понадобятся все чемоданы. Я уезжаю одна, а ты останешься здесь присматривать за домом, чем окажешь мне большую услугу. Я знаю, как ты любишь сюрпризы, и мне нравилось радовать ими тебя в прошлом, но не в этот раз. Прости, барашек

— Не называй меня так

— Еще раз прости, Теренс. Месяц назад я сказала, что собираюсь на Мартинику, а ты останешься охранять дом, и ты согласился. Неужели ты думал, что я шутила?

— С какой стати ты так возрадовалась? Прямо сияешь от счастья.

— Я предвкушаю, как мне будет хорошо на море и на солнце, Теренс. Я мечтаю повстречать старых друзей. Почему бы мне не радоваться?

Перспектива остаться в чужом жилище на собственном обеспечении, превратиться в некотором роде в сторожа чужого дома сразу ввергла его в депрессию.

Когда Фреда снова появилась у него на глазах, он предпринял еще одну попытку переубедить ее.

Она не стала его слушать. Как будто она уже была там, на солнечных Карибах. Ее материальное тело еще пребывало в пределах досягаемости, но сердце и душа уже летели в западном направлении на «Боинге 747».