Широко закрытые глаза - Мейбл Сили

Затем он вопросительно посмотрел на миссис Тевмен:

– Итак?

– Я вернулась сюда… я хочу сказать, после того судебного расследования. – Она выглядела сердитой. – Я решила ни минуты больше не оставаться в этом доме. Потому что с миссис Халлоран как хозяйкой мне стало ещё невыносимее, чем прежде. Увидев, что в холле уже нет дежурного полицейского, я спустилась вниз, собрала все наши пожитки и отправилась прямо к Джиму. Это мой родственник. И там осталась, вы ведь не собираетесь меня вернуть сюда, лейтенант?

– Нет, нет, миссис Тевмен, Вы можете спокойно оставаться у своего родственника. Где ваш ключ?

– На книжной этажерке в холле.

– Вот видите? – обратился ко мне Штром. – Этот ключ тоже был там. Конечно, вполне возможно, что Халлораны или Тевмены изготовили себе запасной ключ. Но в этом я сомневаюсь. – На этом он отослал Тевменов, и те с облегчением покинули комнату.

– Я намеренно распорядился вызвать сначала этих четырех свидетелей. Я был убежден, что ни один из них не имеет отношения к нападению на вас и связанному с ним убийству миссис Гэр. Их участие, по моему мнению, полностью исключается. С остальными людьми, проживающими здесь, дело обстоит уже иначе. У меня такое ощущение, что каждый из них подозрителен.

Перед моим мысленным взором прошли все обитатели этого дома.

– Почему вы так полагаете, лейтенант Штром? – взволнованно спросила я.

– Давайте поразмыслим. Может ли здесь идти речь о посторонних? Исключено. Это должен быть кто-то из числа тех, кто знает этот дом и внутри, и снаружи и легко может войти в него.

– Это я понимаю.

– Итак, кто здесь оказывается под вопросом? В первую очередь Кистлер. Для него ведь, в сущности, было очень просто ещё раз потихоньку спуститься вниз после трех часов утра, не правда ли? – улыбаясь, сказал Штром. – Не думаю, что вы относитесь к типу людей, расположенных к самоубийству – а, впрочем, довольно затруднительно сначала ударить себя по черепу, а после этого самой себя травить хлороформом.

– Что вы говорите! Мне сейчас пришло в голову ещё кое-что. Чем меня, собственно, ударили по голове?

– Ах, вы этого не знаете? Молотком из ящика с инструментами внизу. Разумеется, на нем мы тоже не обнаружили никаких отпечатков. Итак, на ком мы остановились? Ах, да – Кистлер. Баффингэм. Грант. Мисс Санд. Уэллеры. Шесть человек.

– Я не могу себе представить, чтобы это была женщина. Это должен быть мужчина. Конечно, следует учесть, что у мисс Санд была бутылка с пятновыводителем…

– Вот именно – следует учесть очень многое! Если это были Уэллеры, то они должны были действовать вместе. Они во всем заодно. Вэн, приведите сюда мистера Баффингэма.

Но Вэн вернулся один.

– Баффингэм ушел в магазин. Густав в холле сказал, что за ним следит сержант Джонсон.

– Значит, придется его подождать. Тогда займемся сейчас Грантом.

Бедный старый мистер Грант вошел в комнату, как всегда, робко, крадучись. Казалось, что за эту прошедшую неделю он постарел на несколько лет. Штром объяснил ему причину этого второго допроса.

– Как я вчера уже сообщил, – начал мистер Грант, сидя на краешке стула и сложив руки на коленях, – меня изрядно взволновало это судебное расследование. Я все время думал о… я думал о разном. Я пошел домой пешком, пришел и сел с книгой у себя в комнате. Но читать не смог. Во всяком случае, я не мог сосредоточиться.

– Вы оставались там весь вечер?

– Да, приблизительно до одиннадцати часов. Потом я вышел.

– Это ваша привычка – выходить так поздно вечером?

– С некоторых пор я постоянно совершаю поздние прогулки. Я плохо сплю. У меня нервы. При судебном расследовании многое прояснилось – многое, что меня взволновало.

– Вот как? Что же, например?

– Например, это завещание. Какая ирония! Скверная, злая старуха получила то, что заслужила!

– Ах, – тихо произнес Штром, – значит, вы находите правильным, что у этой старой женщины был такой ужасный конец?

– Я не только нахожу это правильным, я просто рад этому, – спокойно сказал мистер Грант.

Мы все с изумлением уставились на старика. Этого мы от кроткого, тихого старца не ожидали!

– Однако, вчера вы такого не говорили. Могу ли я спросить о причинах вашей радости?

Мистер Грант смотрел на полицейского спокойно и приветливо.

– На судебном расследовании говорилось об дурном и грязном прошлом миссис Гэр, не так ли? Эта женщина принесла бесконечные страдания многим людям. Матерям… матерям невинных дочерей… матерям, которые даже на смертном одре громко выкрикивали имена своих несчастных дочерей…

Он сжал губы и на несколько мгновений умолк.

– Такая злая ведьма не заслуживает лучшего конца!

Штром спросил тихо и спокойно:

– А какое отношение все это имеет к вам лично, мистер Грант?

Руки Гранта теперь вяло и неподвижно свисали между его коленями.

– О, никакого… совершенно никакого. Я лишь вижу в этом Божью кару!

– А вы не помогли немного Богу осуществить его кару?

– Нет… нет… конечно, нет… я не могу мешать Господу Богу в его делах.

Штром сел на место и испустил глубокий вздох. Мистер Грант вел себя, по меньшей мере, очень странно. Его последняя фраза прозвучала чуть ли не как сожаление. Как будто он с большим удовольствием взял бы на себя эту работу Господа Бога. Я наблюдала за Штромом, который, в свою очередь, не спускал глаз с допрашиваемого.

– Вы не должны обижаться на Господа Бога за то, что он не призвал вас на помощь! Итак, – что же произошло во время этой вашей прогулки?

– Я шел вдоль Уотер-стрит мимо Эллиот-хауза и увидел идущего мне навстречу мужчину. Это был мистер Баффингэм, который возвращался домой с работы. Мы вместе пришли домой и расстались на втором этаже, в коридоре. Вчера утром я был разбужен этим шумом и суматохой в доме.

– Скажите, мистер Грант, пользуетесь ли вы иногда пилой?

Мистер Грант выразил своим видом полное недоумение.

Наконец, он сказал:

– В детстве я, по случаю, пользовался ею на ферме своего отца. Когда помогал пилить дрова.

– А вам знакома пила по стали?

– Едва ли… во всяком случае, я никогда такой не видел.

– А вы можете себе представить, как она выглядит?

– Я думаю, похожа на пилу по дереву. Может быть, тоньше и прочнее. Я, собственно говоря, даже не знал, что сталь можно распилить, – но думаю, и до этого дойдут. В конце концов, даже алмазы ведь можно шлифовать…

Он смотрел на нас поверх стекол своих очков, как бы не очень понимая, чего мы от него хотим.