Конец игры. Биография Роберта Фишера - Фрэнк Брейди

Бобби больше нравилось слушать радио, чем смотреть телевизор. Одним из его преимуществ было то, что радио не мешало смотреть на доску. Он где-то услышал, что телевизор испускает вредные лучи, и потому побаивался сидеть против вездесущего экрана слишком часто. Ему нравилась интимность радио. Когда Шеферд вел свою программу, Бобби приглушал свет в комнате и вступал в одностороннюю беседу, смягчавшую его одиночество. Наедине с мерцающей желтым светом шкалой настройки приемника, шахматной доской, расположенной под рукой, шахматными книгами и журналами, разбросанными по комнате, он отпускал свои мысли в свободное плавание.

Когда шоу заканчивалось, Бобби принимался крутить ручку приемника, стараясь найти другие шоу, другие программы. Иногда он останавливался на поп-музыке, которая, если уменьшить громкость, тоже позволяла сконцентрироваться на шахматном анализе. Иногда он слушал ночных проповедников, часто фундаменталистского толка, которые читали свои проповеди и говорили о значении и разных интерпретациях Библии.

Заинтригованный Бобби стал всё чаще слушать религиозные радиопрограммы, такие как «Час решения» Билли Грэхема, который в проповедях призывал слушателей отказаться от мирской жизни и найти спасение во Христе. Еще Фишер слушал «Час лютеранина» и «Музыка и слово изреченное», а также вдохновительные сообщения мормонского хора из молельного дома Табернакл. По воскресеньям Бобби привык слушать радио целый день, перескакивая с одной программы на другую. В один из таких дней переключений он нашел то, что искал: программу харизматического Герберта В. Армстронга на так называемом «Радио церкви Бога». Это была плотная церковная служба, включавшая в себя песнопения и гимны, а также проповедь Армстронга, часто о естественности и практичности евангелий. «Он казался таким искренним», — впоследствии вспоминал Бобби. «Он обладал всеми основными достоинствами: верностью Богу, трудолюбием, упорством, умением не отступаться от цели. Он упрям и настойчив». Это были те самые качества, которые Бобби привнес в шахматы. Ему захотелось узнать больше.

Один из догматов веры Армстронга состоял в том, что человек не должен верить в ту миссию, которую возложили на себя врачи. В проповеди, впечатлившей Бобби, Армстронг говорил:

Мы недостойны брать преломленный хлеб, если берем его на святом причастии и затем верим в докторов и медицину, а не во Христа — тем самым ставя другого бога выше Его! Многие больны и многие умрут!

Если Господь — Целитель — единственный истинный Целитель — и если медицина происходит из древней языческой практики знахарей, находившихся в милости у воображаемых богов медицины, то значит, нет тогда необходимости во врачах?

Да, я в этом уверен. Но если бы все люди поняли и восприняли божественную истину, то роль врачей сильно бы отличалась от их сегодняшней роли. Нет излечения в целом вагоне, да что в вагоне, в целом поезде медицинских препаратов! Почти все недуги и болезни — результат ложных диет и неправильного питания. Истинная роль врача состоит не в узурпации прерогативы Бога, как Целителя, но в помощи в соблюдении законов природы путем предписания правильной диеты и обучения нас, как правильно жить в согласии с законами природы.

Убежденный аргументацией Армстронга, Бобби купил копии его проповедей и начал рассылать их своим друзьям.

«Радио церкви Бога» Армстронга становилась международным предприятием, «Мировой церковью Бога», и в итоге стало утверждать, что у нее более 100 тысяч прихожан и слушателей. Бобби чувствовал себя комфортно в лоне этой церкви, поскольку она объединила в себе некоторые из христианских и еврейских догматов, таких как соблюдение Шаббата с вечера пятницы до вечера субботы, законы кошерной пищи, вера в приход Мессии, соблюдение еврейских святых дней и отрицание Рождества и Пасхи. В очень скором времени он погрузился в Библию, и в «Церковь» вообще почти так же глубоко, как в шахматы. По субботним вечерам после шаббата он обычно шел в манхеттенский шахматный клуб или домой к Коллинзу, где играл в шахматы, и хотя иногда он возвращался домой около четырех утра, неизменно посвящал еще целый час молитве. Он также начал проходить заочный курс «Постижения Библии», подготовленный Церковью, и старался смотреть на события в мире под углом зрения, предписанным Армстронгом. В конце каждого еженедельного урока следовали тесты, которые следовало пройти самостоятельно. Типичный вопрос:

В конце концов, Бобби начал посылать Церкви 10 % из своих мизерных шахматных заработков, отказывался участвовать и турнире, если организаторы настаивали, чтобы он играл и в пятницу. Он начал жить по догматам Церкви, объясняя это так: «Святое Писание — наиболее рациональная, основанная на здравом смысле книга из всех, когда-либо написанных на Земле».

Бобби стал повсюду носить картонную коробку синего цвета. Когда его спрашивали, что в ней, он ничего не отвечал, но смотрел так, словно хотел сказать: «Как можете задавать мне этот вопрос? Я сильно огорчен и оскорблен». Неделя за неделей, куда бы он ни шел — в шахматный клуб, ресторан, кафетерий или бильярдную — коробка всегда находилась при нем. Наконец в середине 1960-х в ресторане, выходящем на Юнион-сквер, Бобби отошел в комнату отдыха, оставив коробку на столе. Его компаньон не смог удержаться от соблазна. Чувствуя вину за то, что нарушает личное пространство Бобби, он поднял крышку. Внутри находилась книга с названием золотым тиснением: «Святое Писание».

Благодаря обретенной набожности Бобби перестал ругаться. Однажды вечером, когда с приятелем они поглощали мороженое в ресторане Говарда Джонсона на пересечении Шестой авеню и Гринвич, какая-то женщина постоянно входила и выходила из ресторана. То ли много выпившая, то ли в наркотическом опьянении, она бормотала четырехбуквенное слово. Бобби почувствовал себя неуютно. «Ты это слышал? — спросил он. — Это ужасно». Он не мог больше слушать ее. «Уйдем отсюда», — попросил Бобби. И приятели вышли на улицу, оставив мороженое недоеденным.

Мольба в голосе была настолько явной, что свидетели чувствовали себя неловко. «Ну же, Бобби. Я могу тебя подобрать. Решайся». Тишина на другом конце трубки. «Мы можем погулять». Мертвая тишина. «Можем поиграть блиц или пойти в кино». Молодой шахматный мастер, старше Бобби на несколько лет, звонил по офисному телефону маршалловского шахматного клуба, пытаясь уговорить Бобби встретиться. «Или я возьму такси. Я заплачу за него». Было два часа пополудни, и Бобби только что проснулся. Речь его, когда он, наконец, ответил, казалась заторможенной, в голосе ощущался металлический оттенок, и слова звучали так, словно один слог растягивался на два. Разговор был достаточно громок, во всяком случае, его слышали все из находившихся в офисе. «Не знаю. Нет. Да, а сколько времени? Мне надо поесть». Оптимизм звонившего возрос. «Мы можем пообедать в баре “Омаров”. Ты их любишь. Соглашайся». Успех. Через полтора часа 16-летний Бобби первый раз за день что-то ел: филе камбалы и большой стакан апельсинового сока.