Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы - Юлия Славачевская

Решив не вдаваться в подробности и ради отвлечения от тоскливых мыслей, я, не говоря ни слова, просто потерлась об него бедрами. Маневр удался, и мы вернулись к увлекательному занятию, которое вскоре закончилось. И опять по его вине. Видимо, достигнув предела терпения, Кондрад отпустил меня, встал с постели и свалил, оставив меня в одиночестве в раздумьях на тему: «Как несовершенна жизнь! Когда у меня на руках все карты — она внезапно решает играть в шахматы!» Я, конечно, мало смыслю в мужской физиологии, братья всегда старались меня оберегать от подобных знаний, но я же чувствовала, что он не монах! Каким образом ему удается сдерживаться? Почему? Зачем? Блин, башку можно сложить в неравной борьбе с головоломкой, носящей имя «Кондрад»!

Мое оскорбленное женское достоинство требовало отмщения. Ну, держись! Надувшись и прекратив разговаривать, я упорно игнорировала его присутствие в моей постели, моментально поворачиваясь спиной, как только он появлялся. Ему такое поведение скорей всего было на руку, потому что он ни разу не пытался прояснить ситуацию и хоть что-то объяснить. Вот в такой теплой и дружественной атмосфере мы и путешествовали.

Однажды на горизонте показались шпили замка, и Кондрад сухо меня уведомил:

— К вечеру будем в Дорсете.

— Я счастлива, — буркнула я в ответ, вызвав у него улыбку.

На этой ноте наша продолжительная беседа подошла к концу. В полном молчании мы доехали до ворот Дорсета. Когда мы уже попали во двор и меня, как всегда, всучили Кайлу, откуда-то появилась маленькая сухонькая старушка и бросилась к Кондраду, вытирая слезы и приговаривая:

— Сынок, приехал-таки! Живой, здоровый! Дай-кась на тебя посмотреть!

Мужчина поймал старушку в объятия, расцеловал в морщинистые щеки и со словами:

— Рад видеть тебя, Ниала, — поставил на землю. Указал ей на меня: — Познакомься, это Илона. Отдаю ее под твою защиту. Надеюсь, ты хорошо о ней позаботишься. Ты же самая лучшая!

— Конечно, сынок, конечно, — растрогалась Ниала и, вперив грозный взгляд в Кайла, стоявшего со мной на руках, приказала: — Следуй за мной!

Кайл потоптался на месте и попер следом, а я высунулась из своего кулька и с недоумением уставилась на Кондрада. Мужчина, широко улыбнувшись, послал мне воздушный поцелуй и помахал рукой. В ответ на подобное издевательство я показала ему исподтишка кулак, вызвав веселый смех.

Ниала провела нас сквозь череду больших, богато украшенных залов, поднялась на второй этаж и распахнула дверь одной из комнат, приглашая зайти. Очутившись внутри, Кайл, повинуясь знаку старушки, осторожно сгрузил меня на кровать и вышел, а я крутила головой, оглядывая свое новое обиталище. Белоснежная комната оказалась громадной и роскошно обставленной. Мебель, сделанная из черного дерева, была украшена золотой инкрустацией, необъятного размера пушистый ковер радовал глаз нежным бежевым цветом с замысловатым коричневым рисунком. В таком же аристократическом стиле были выдержаны оконные драпировки и кроватный балдахин, увитый золотистыми шнурами.

В то время как я глазела на убранство комнаты, Ниала вернулась, притащив поднос с едой. Она сервировала небольшой столик у окна и позвала меня:

— Дочка, иди покушай, покуда воду греют.

Отказываться я не стала и с удовольствием уплела ужин за обе щеки под одобрительным взглядом пожилой женщины, которая подвигала мне поближе тарелки и приговаривала:

— Кушай-кушай, а то вон какая худенькая.

Через некоторое время в дверь постучались, и слуги начали таскать ведра с кипятком, наполняя громадную мраморную ванну. Та обнаружилась сразу за массивной дверью, скрытой алой расписной ширмой.

Налопавшись до макушки, я почувствовала, что меня клонит в сон, но матушка Ниала проявила настойчивость. Силком впихнув меня в ванную комнату, она содрала с меня рубашку и охнула:

— Ой, боги! Что это? — разглядывая мои пока еще заметные следы от ранений и побоев.

— Бандитские пули, — пробурчала я, залезая в чудовищное сооружение, ошибочно названное ванной, где с удовольствием вытянулась и расслабилась в горячей воде.

— Ась? — не поняла старушка.

— Это я с одним нехорошим человеком поругалась, — исправилась я, наблюдая, как она сыплет в воду порошок и взбивает пену.

— За что ж он тебя так? Как у него руки-то не отсохли? — причитала Ниала, выставляя рядом на столик батарею баночек, скляночек и флакончиков с маслами и притираниями. Впрочем, ответа ей не требовалось. Я наслаждалась, прикрыв глаза и впервые за все последнее время не испытывая смущения или стыда. Красота!

Позвенев флакончиками, старушка приступила к мытью, не обращая внимания на мои протесты. Длительно молчать она не привыкла и, действуя руками, не прекращала работать языком, вываливая на меня ворох прелюбопытных сведений:

— Уж как я счастлива-то, что Кондрад тебя привез! Прямо сердце не нарадуется, что мой мальчик девушку себе по душе отыскал. Судьба-то у него ох какая трудная! Отец его, прежний владетель Дорсета, дочь вассала девицу Миреалу силой по пьяному делу взял, когда ее отец богам душу вручил. Вот так и родился Кондрад бастардом. Не признал герцог своего сына тогда, отрекся. Миреала после рождения сына недолго прожила, всего, лишь пять годочков. Стыдилась уж очень своего позора, так и зачахла. После ее кончины никого из взрослых родственников не осталось, чтобы, значит, о мальчике позаботиться. Тут уж герцог Стефан наложил свою руку на земли сына и забрал его к себе. Я-то в ту пору нянькой у его двух сыновей служила. Все на моих глазах происходило. Так Стефан мальчонку и не признал, на кухню отправил. Я его у свиней в хлеву нашла, жил ребенок там впроголодь, и шпыняли мальца все кому не лень. — Ниала всхлипнула, отдаваясь во власть воспоминаний, но мыть меня не прекратила, а я слушала, затаив дыхание, и поражалась испытаниям, выпавшим на долю маленького Кондрада.

Старушка промокнула слезы и продолжала рассказывать:

— Мне-то боги своих детей не дали, вот я к нему сердцем-то и прикипела. Подкармливала, обихаживала, потихоньку в классную комнату пускала, где сводных братьев обучали. Когда подрос, с кузеном своим Гайром, начальником стражи договорилась, чтоб, значит, воинскому искусству мальчонку обучил. А Кондрад способный оказался, все на лету схватывал. И учителя уже сами с ним занимались после обычных уроков, и Гайр много времени уделял. Тут герцог Стефан второй раз женился, на молоденькой совсем, Киарой звали. Красавица была необыкновенная и доброты неописуемой, всем помогала и сочувствовала. У них с Кондрадом всего лишь два года разницы и было: ей шестнадцать годочков, а ему четырнадцать. Уж не знаю, что там промеж них произошло, только герцог осерчал сильно. Киару избил да под замок посадил, а Кондрада на конюшне плетьми засек до полусмерти. Три недели парень между этим миром и тем маялся, не ведаю, как и выжил. Наш-то лекарь, подлец, руки опустил и лишь смерти его дожидался. Ан нет, на поправку сынок мой пошел, как будто с богами о чем-то договорился. Милостью богов Кондрад выжил, дак герцог его в армию отослал, мол, пусть уму-разуму поучится… ну и от дома подальше. А через полгода известие пришло — герцогский бастард погиб. Тут Киара из окна выбросилась. — Ниала прервалась, опрокинув мне на голову ковш с водой, и, намыливая волосы, продолжала: — Слух ложным оказался, ранили его только сильно, живой остался, зато девушку уже не вернешь. Стефан тогда сильно бушевал, проклясть все грозился, да не проклял, потому как воинский талант у парня открылся. Взрослые мужчины к подростку прислушивались, советам его следовали. — Старушка смыла мыло с моих волос и ополоснула водой.