Группа специального назначения - Александр Тамоников

Часовой уставился на них исподлобья. Сбрасывать скорость было рискованно. Мотоцикл проехал мимо указанных зданий. Городок обрывался, впереди маячил мостик через речушку. Часовой отвернулся, потеряв к мотоциклу интерес.

С обратной стороны все охранялось так же, сомнений не было. Шелестов скрипнул зубами. В таких условиях только штурмом брать. Он покосился направо. Там околица была на возвышении, удачное место занимала опрятная хата с голубыми наличниками — она находилась в глубине участка, замаскированная деревьями. Максим машинально отметил: неплохой наблюдательный пункт. В огороде возилась седоволосая женщина.

Не доезжая моста, Буторин повернул направо. От Яблоневого Спуска ответвлялась еще одна дорога. Она огибала крайние участки и переходила в параллельную улицу. Все подтвердилось. Автомобильный транспорт этой дорогой не пользовался, и она густо заросла сорняками. Растения вязли в спицах, наматывались на ось.

Белая изба с голубыми наличниками оказалась совсем рядом. Вблизи она уже не смотрелась нарядной, потускнела, стены разъедали трещины. Безымянная улочка тянулась по косогорам.

В ограде имелась калитка. Посторонние в доме не жили — никаких признаков. Дальше — тоже без примет оккупации. Телега с оглоблями, через участок — старенький грузовичок двадцатых годов, судя по состоянию — вряд ли на ходу.

Буторин подогнал мотоцикл к ограде, заехав в высокую траву. Высадились втроем, отправились к калитке. Стучать немецким офицерам не пристало — вошли с миной брезгливости на лицах. На участке было грязно, валялся мусор. Но домик снаружи выглядел сносно. Хозяйка, возившаяся на грядке со щуплыми ростками, распрямила спину, уставила на пришельцев встревоженный взгляд. Ей было за шестьдесят, глубокие морщины въелись в лицо.

— Добрый день, — с надменностью истинного арийца поздоровался Максим. — Говорите по-немецки?

Женщина поколебалась, выдавила испуганную улыбку. Полиглоты в этом городке, разумеется, не проживали. Сосновский знал какое-то количество польских слов. Пришлось изъясняться ему. «Ваше имя, пани? Ядвига, замечательно. Одинокая, много лет на пенсии. Квартирантов нет? Еще лучше, значит, сейчас будут. Жилплощадь временно изымается для нужд офицеров вермахта, и часть неудобств будет финансово компенсирована. Требуются еда, койко-места и не лезть не в свои дела. Хозяйка может временно пожить на летней кухне, ей разрешается не покидать свой надел. Заходить в дом только после стука».

Спорить с офицерами победоносной германской армии пани Ядвига не могла, хотя определенно была не в восторге. Она покорно кивала, опускала голову все ниже и ниже. Проводила квартирантов в хату, замялась на пороге, как бедная родственница. Максим порылся в карманах, сунул ей несколько купюр, распорядился через два часа подать ужин. Сумма оказалась немаленькой, хозяйка приободрилась. Она на цыпочках пробежала по дому, показала, где кровати, белье, посуда — потом стала пятиться и, не встречая возражений, исчезла.

— Прямо хоромы, — недоверчиво пробормотал Сосновский, оглядывая комнату. — Ты собираешься здесь пожить, командир?

— Не пожить, а поработать. Время на отдых — минимальное, спать не будем. Оборудовать пост на чердаке, и чтобы со стороны ваши глаза и уши были не видны. Имею нехорошие предчувствия, что мы можем здесь застрять, а это было бы крайне нежелательно.

Оборудовать позицию на чердаке было несложно, правда, приходилось лежать. Потолок был низкий, окно — практически вровень с полом. Чистить его не стали, грязное даже лучше. В снаряжение немецкого офицера входил полевой бинокль, тут-то он и пригодился.

Максим лежал на пахучем матрасе, сброшенном с кровати, и наблюдал за объектом. Он видел часть улицы перед воротами, скучающего часового. За воротами виднелась крыша вытянутого строения, верхняя часть окон — все остальное закрывал гребень забора. Справа, в удалении, было еще одно здание — повернутое относительно первого. Строения разделял сад. Виднелась река, она протекала рядом с участком, но выяснить характер местности в районе береговой полосы было невозможно.

«А ведь усиленная охрана это только привлечение внимания к объекту, — вдруг подумал Максим. — Совсем не обязательно, что эти два участка, объединенные в один, охраняются как штаб пехотного корпуса. Чего им бояться? Для них советские диверсанты на этой земле — что-то из области фантастики…»

Он всматривался, пытаясь что-то сообразить. Возможно, там имелся подход со стороны реки, но это не точно, и проверить можно только ночью. Он раздраженно отложил бинокль, стал тереть уставшие глаза. Интересно, Вайсман там?

Как выяснилось впоследствии, Вайсмана там не было. Подъехали две машины, заняли большую часть дороги. Вышли три офицера в полевой форме. Гауптман — капитан, майор и оберст — полковник. Максим напрягся. Один из этой троицы был точно Вайсман — плотный, ростом чуть выше среднего. Умное породистое лицо, офицерская выправка. Стрижен кардинально: волосы только на макушке, затылок и виски выбриты почти дочиста.

Он первым направился к калитке, остальные потянулись следом. Часовой отдал честь. Вайсман небрежно вскинул руку. Компания скрылась за забором. Автоматчик-часовой продолжил ходить.

Минут через пятнадцать капитан и майор покинули объект, сели в один из «опелей». Максим задумался. Вайсман не прятался, у него не было причины бояться.

В последующие полчаса ничего не происходило. Заступил за пост Сосновский. Пришла хозяйка с кастрюлей, пугливо постреляла глазами, пристроила обед на стол и поспешила убраться. Мирное польское население такая фашистская оккупация, видимо, не пугала.

Похлебка была съедобной, но в ней чего-то не хватало. Возможно, мяса. После еды Максим снова заступил на пост. Начиналось паломничество. К резиденции абвера подъехали несколько машин, люди проникали на территорию. Большинство было в форме, но присутствовали и гражданские. Максим уже сбился со счета, кто прибыл, а кто убыл. Двое пришли пешком — неведомо откуда и по каким делам. Приехали двое на мотоцикле, что характерно, в штатском. Пробыли в вотчине Вайсмана минут восемь, потом уехали.

Подъехал на мотоцикле щеголеватый офицер с отличительными знаками капитана, вынул из люльки фуражку, папку с документами, исчез за забором. Отсутствовал минуты четыре, наконец вышел из калитки, закурил. Часовой привычно вытянулся, потом повернулся спиной. Капитан направился к мотоциклу, передумал, начал с отрешенным видом осматриваться, окутывая себя табачным дымом. Взгляд его скользил по забору, по дому пани Ядвиги, по чердаку…

Максим вздрогнул. Он отнял окуляры от глаз, и дистанция до офицера увеличилась. Но все равно неприятно. Такое ощущение, что капитан смотрел ему прямо в глаза. Вряд ли это было возможно — грязное окно, он лежал посреди комнаты, тем более офицер смотрел против солнца…

Максим непроизвольно отпрянул от окна. Капитан постоял еще немного, потом словно очнулся, двинулся к мотоциклу. Ядовитая струя вырвалась из выхлопной трубы. Он развернулся на узком участке и умчался вверх по склону. Максим облегченно выдохнул: наваждение опутало…