Восточный круиз - Владимир Синельников

* * *

Когда-то, в дни беспечальной молодости, моя семья проживала в одном небольшом поселке. Учился я тогда, кажется, классе в пятом или шестом. Учился и не подозревал, что наш маленький, полусонный то ли городок, то ли поселок ждет судьба очередной всесоюзной комсомольской стройки. И вот как раз, когда я и мои одноклассники созрели для подвигов, которые частенько в этом возрасте балансируют на грани, а то и переходят за нее, становясь уже уголовно наказуемыми, вышеупомянутая стройка и началась. В поселок хлынула техника, грузы, стали лихорадочно возводить жилье для появившихся вслед за техникой и грузами в большинстве своем далеких от комсомольского возраста строителей. Но жилья на первых порах не хватало, завезли множество вагончиков-балков, где дожидались своей очереди на квартиру съехавшиеся со всех сторон еще единого Союза Советских люди.

Тогда-то и появилось у нас странное развлечение, получившее не менее странное название – «шухер» или «шухарить».

Судя по этимологии, данное слово родилось где-то в недрах криминального мира. Вообще-то с началом стройки наш словарный запас довольно сильно расширился за счет уголовного жаргона.

Так вот «шухарили» мы следующим образом. Когда темнело, наша компания перебиралась поближе к затихающему разноязыкому становищу строителей светлого будущего, и начиналось форменное мелкое хулиганство. Типа: воткнуть в окошко балка нитку с иголкой и где-нибудь из темноты водить по этой нитке алюминиевым обломком. Звук в помещении раздавался ну очень своеобразный. Или еще – собак развелось с началом стройки неимоверное количество. И даже наличествовал один натуральный, благородных кровей черный королевский дог, хозяин которого куда-то незаметно пропал. А собака осталась. Естественно, мы быстро сдружились с этим чудом, виденным ранее разве что только в фильмах про гнусных гестаповцев или не менее гнусных буржуев. Доги сильно прожорливы, поэтому каждый из нашей компании старался по мере возможностей подкормить собаку. Естественно, она частенько таскалась с нами по лабиринтам временных улиц временного жилья. И самый коронный фокус нашего «шухера» проходил при участии вышеупомянутого дога. Фокус был очень прост. Всего-то надо было постучать в чье-нибудь освещенное окошко и положить следом на подоконник мосол или рыбью голову. В то время когда хозяин, а лучше – хозяйка выглядывали на улицу, дог становился передними лапами на подоконник в надежде достать так высоко положенное угощение. Можно представить, что чувствует человек, когда из ночной тьмы на него неожиданно вылупляется такое черное чудище с красными глазами и капающей от предвкушения слюной с вислых губ… Н-да…

Бывало, мы доводили жильцов до того, что за нами устраивали настоящие погони. А нам только этого и надо было. Пьянящий, упоительный ужас погони, бурливший в крови, дурманящее чувство опасности… Сейчас мне кажется, что это была какая-то разновидность адреналиновой наркомании…

Но я вроде отвлекся. Хотя ощущения, которые я испытывал сейчас, чем-то походили на те – из далекой молодости. А может, и сама окружающая обстановка их навеяла. Такая же сухая теплая южная ночь с треском цикад и посвиркиванием древесных лягушек, шаркающие шаги одинокого путника, кругляш луны на небе, заливающей все вокруг шелковистым неверным светом…

* * *

Хорошо, что Ахмед не держал собак. То ли не любил этих животных, то ли экономил. Мне это было только на руку. Вбивая кинжал в трещины глиняного дувала, я быстро добрался до верхушки забора и накинул на торчащие осколки стекла толстый грубый плащ, позаимствованный в казармах. Перебравшись на ту сторону, я спрыгнул вниз и замер у стены, готовый в любой момент ретироваться. Во дворе стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием вездесущих цикад. Скользнув к дому, я попытался кинжалом открыть запертые изнутри ставни, но все мои попытки закончились неудачей. Для таких трюков надо быть или вором, или, по крайней мере, фокусником. Ни тем, ни другим я не был. Дверь также не поддалась моим усилиям. Я отогнал мысли о неудаче и решил попробовать пролезть через хлев, пристроенный к одной из стен жилого дома. Но и там меня ждало фиаско. Встревоженно всхрапнувший конь да забеспокоившиеся овцы с курами заставили меня в темпе покинуть это помещение. Ничего не поделаешь – приходилось возвращаться, так и не выполнив задуманного. Напоследок, уже на пути к забору, я еще раз окинул взглядом дом-крепость и вдруг увидел маленькое приоткрытое окошко под самой крышей. Раньше я его не мог видеть – хлев полностью закрывал эту стену от обзора.

Быстро забравшись на крышу пристройки, я подпрыгнул и, уцепившись за подоконник, подтянулся вверх.

Оконце действительно было до того мало, что мне с большим трудом удалось протиснуться внутрь. Я подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и с ужасом увидел, что одна из моих ног находится буквально в нескольких сантиметрах от похрапывающей туши. Оказывается, я приземлился прямо в ту комнату, где предпочитал проводить свои ночи глава дома с женой. Мне крупно повезло, что я не финишировал в объятия одного из супругов. Пробудись в этом случае мой «друг» Ахмед, и шанс закончить дело без шума становился нулевым. Да еще вопрос: кто бы победил при борьбе в партере. Спящий сном младенца Ахмед был как минимум раза в полтора тяжелее. Ну и соответственно сильнее.

Осторожно отступив подальше от дрыхнущего хозяина, я огляделся. В комнате, кроме самого Ахмеда и его жены, не было больше никого. Мне предстояло принять решение, что же делать дальше. Несмотря на громкие слова о мести, сказанные Синдбаду, я не собирался резать горло спящему хозяину, каким бы подлецом он ни был. Конечно, если бы мы сцепились, то вариантов не было бы. Там уж либо я его, либо он меня. В нынешней ситуации мне хотелось сделать так, чтобы стражник испытал хотя бы толику тех унижений, что довелось пережить мне. А если уж быть до конца честным, я предпочел бы видеть на этом месте кого-нибудь из его на­парников. И желательно Сафара… Но выбирать не приходилось.

Приглядевшись повнимательнее к спящему Ахмеду, я заметил, что он, как и все мусульмане, предпочитал спать одетым. Лишь распустил шнуровку на рубашке и широких бриджах.

Нагнувшись, я тщательно привязал друг к другу болтающиеся лямки его штанин у щиколоток, потом отошел к дверям комнаты и громко кашлянул.

Бравый воин Пограничной стражи пробудился мгновенно. Сказалась привычка, обретенная в месячных скитаниях по пустыне. И сориентировался Ахмед практически моментально.

Выхватив из-под подушки не замеченный мной кривой кинжал, он с рычанием бросился в мою сторону.

До этого момента все шло так, как я и предполагал. И лишний раз смог убедиться, что в честном поединке еще неизвестно, кто одержал бы верх. Но ему не суждено было состояться. Ахмед запутался в связанных штанах и с шумом обрушился возле моих ног. Я живо добавил слишком активному стражнику пяткой чуть повыше уха и кинулся к испуганно завизжавшей жене Ахмеда.

Когда сотрудник Пограничной стражи Шемсума пришел в себя, он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Я также позаботился, чтобы и его жена не смогла поднять на ноги соседей. Для этого к ее веревкам пришлось добавить еще и кляп.