Пробужденные фурии - Ричард Морган

Мы отодвинули синт-брезентовый плот от одного края, и в трубу хлынул теплый спертый воздух. Я невольно рассмеялся от удовольствия. Лазло кисло кивнул.

– Ага, кайфуй. А некоторым тут опять придется устраивать заплыв.

Сильви пролезла, и я уже хотел последовать за ней, когда водомерка дернул меня за руку. Я обернулся. Он замялся.

– Лаз? Давай быстрей, времени нет.

– Ты, – он строго поднял палец. – Я тебе доверяю, Микки. Присмотри за ней. Береги, пока мы вас не найдем. Пока она не вернется онлайн.

– Ладно.

– Я тебе доверяю, – повторил он.

Затем отвернулся, убрал пальцы с края люка и быстро скользнул по изгибу пускового отсека. Когда он скрылся из виду, вверх поднялся слабый стук.

Я смотрел ему вслед, кажется, слишком долго, затем обернулся и раздраженно прорвался через синт-брезентовый барьер между собой и новообретенной ответственностью.

На меня накатило воспоминание.

В баббл-тенте.

– Ты. Помоги мне. Помоги мне!

Ее глаза пронзают меня. Мышцы ее лица напряглись от отчаяния, рот слегка полуоткрыт. Когда я вижу это, внутри меня закипает глубокое и незваное возбуждение. Она откидывает спальник и придвигается ко мне, хватает, и в слабом свете от приглушенной иллюминиевой лампы под ее рукой я вижу опавшие набок груди. Я не впервые вижу ее такой – Сачки не страдают от застенчивости, и после месяца лагерной жизни в тесноте похода через Нечистую я бы мог нарисовать их голыми по памяти, – но в лице и позе Сильви вдруг чувствуется что-то глубоко сексуальное.

– Ущипни меня, – от хриплого голоса, который принадлежал не ей, у меня дыбом встают волосы на затылке. – Скажи, что ты, сука, настоящий.

– Сильви, ты не…

Ее ладонь поднимается – от моей руки к лицу.

– Кажется, я тебя знаю, – говорит она недоуменно. – Элита Черной бригады, точно. Батальон Тецу. Одиссей? Огава?

Ее японский – архаичный, устаревший на столетия. Я поборол призрак дрожи и отвечаю на амеранглийском.

– Сильви, послушай…

– Тебя зовут Силиви? – ее лицо искажает сомнение. Она тоже меняет языки. – Я не помню, я, я что-то, я не могу…

– Сильви.

– Да, Силиви.

– Нет, – я едва шевелю онемевшими губами. – Это тебя зовут Сильви.

– Нет, – теперь внезапная паника. – Мое имя. Мое имя. Меня звали, меня звали, меня…

Она осекается и бросает взгляд в сторону, отрываясь от моего. Она пытается вылезти из спальника. Ее локоть едет по скользкой подкладке, и она наваливается на меня. Я поднимаю руки, и в них вдруг оказывается ее теплое, мускулистое тело. Кулак, который я сжал, когда она заговорила, невольно открывается, и стеки памяти просыпаются на пол. Ладони лежат на твердой плоти. По моей шее мазнули ее волосы, и я чувствую ее запах – теплый и женственный пот, накативший из открытого спальника. В моем животе снова что-то переворачивается, и она наверняка тоже это чувствует, потому что издает в мою шею глубокий стон. Ниже, в мешке, ее ноги нетерпеливо ворочаются и раздвигаются перед моей рукой, скользнувшей по ее бедру и между ними. Еще не осознавая, что я делаю, я уже глажу ее щелку, и она влажная на ощупь.

– Да, – вырывается из нее. – Да, вот так. Туда.

В этот раз, когда она сводит ноги, ко мне прижимается все тело, а потом бедра раздвигаются настолько, насколько позволяет спальник. Пальцы входят в нее, она шипит сквозь зубы, отрывается от моей шеи и вперяется в меня взглядом так, словно я пронзил ее ножом. Пальцы впиваются в мое плечо и предплечье. Я провожу в ней длинные, медленные овалы, и чувствую, как ее бедра бьются нетерпеливо из-за моей неторопливости. Ее дыхание становится учащенным.

– Ты настоящий, – шепчет она. – О, ты настоящий. И теперь ее руки ползают по мне, пальцы путаются с застежками куртки, гладят быстро набухающий пах, хватаются за лицо и подбородок. Она как будто теряется, что делать с тем, что трогает, и постепенно я осознаю, пока она необратимо скатывается в расщелину оргазма, что так она подтверждает слова, что быстрее и быстрее срываются с губ: ты настоящий, ты настоящий, ты настоящий, сука, да, ты настоящий, ох, ты настоящий, да, гондон, да, да, ты настоящий ты, сука, настоящий…

Ее голос застревает в горле вмеcте с дыханием, и она чуть не сгибается пополам от силы оргазма. Она оплетает меня, словно длинные смертельные ленты белаводорослей у рифа Хираты, бедра сжимают мою руку, всем телом охватывает мою грудь и плечо. Откуда-то я знаю, что через мое плечо она таращится на тени в дальнем углу баббл-тента.

– Меня зовут Надя Макита, – говорит она тихо.

И опять – словно электричество до мозга костей. Как тогда, когда она схватила меня за руку, – шок. Ее имя. В голове дребезжит одно и то же. Это невозможно, это не…

Я снимаю ее с плеча, отдаляю – и движение высвобождает новую волну феромонов. Наши лица всего в паре сантиметров друг от друга.

– Микки, – бормочу я. – Судьба.

Она бросается вперед как хищная птица, и губы запечатывают мои, обрывая слова. Ее язык горячий и лихорадочный, а руки снова возятся с моей одеждой – на этот раз с решительной уверенностью. Я вылезаю из куртки, расстегиваю тяжелые синт-брезентовые штаны, и ее рука тут же зарывается в них. После недель в Нечистой, когда почти нет времени уединиться и подрочить, в теле, которое столетиями лежало на льду, я едва не кончаю сразу же, как ее рука смыкается на моем члене. Она это чувствует и улыбается в поцелуе, губы отлипают от моих, слабый скрип зубов и шуршание смешка глубоко в ее горле. Она встает в спальном мешке на колени, одной рукой опираясь на мое плечо, пока вторая работает между моих ног. Пальцы, длинные, тонкие, горячие и клейкие от пота, свернулись в тренированную хватку и нежно двигаются вверх и вниз. Я стягиваю штаны к коленям и откидываюсь, чтобы дать ей место. Большой палец поднимается и опускается вдоль члена, как метроном. В стоне я опустошаю легкие до дна, и она тут же замедляется почти до остановки. Прижимает свободную руку к моей груди, толкает меня на пол, а ее хватка на моем стояке сжимается чуть ли не до боли. Свернувшиеся мускулы в животе не дают лечь на лопатки под ее весом и приглушают пульсирующее желание кончить.

– Хочешь в меня? – серьезно спрашивает она.

Я качаю головой.

– Как скажешь, Сильви. Как…

С силой дергает за член.

– Я не Сильви.

– Надя. Как скажешь, – я хватаю ее за изгиб ягодицы, длинное твердое бедро, и тащу на себя. Она снимает руку с моей груди, опускает и раздвигает себя, медленно насаживаясь на мой член. При соприкосновении наши вздохи сливаются. Я пытаюсь отыскать в себе хоть какой-то контроль посланника, кладу руки на ее бедра и помогаю опускаться и подниматься. Но это ненадолго. Она тянется руками к моей голове и поднимает ее к набухшей груди, прижимает лицом и ведет к соску. Я сосу его, а второй рукой беру вторую грудь, пока она приподнимается на коленях и ведет нас обоих к оргазму, от которого в глазах темнеет, когда происходит взрыв.