Совок 5 - Вадим Агарев

и не насторожилась даже тогда, когда я попросил её показать мне духи, которыми от неё так завлекательно пахнет. Она с гордым видом поднялась с табурета и с претензией на грациозность, пошла в материну комнату. Я без стеснения последовал за ней. На пузырьке действительно было указано, что содержащаяся в нём желтая жидкость прозывается «Пиковой дамой».

По моей просьбе Светлана спрятала пузырёк на прежнее место, в выдвижной ящик трюмо.

— А деньги где? — наивно и, как бы между прочим, спросил я, — Ну, те двадцать рублей, которые эти придурки тебе заплатили? У матери?

— Угу! — недобро поджав губы, кивнула сисястая малолетка, глядя на меня сверху вниз, — Всё себе забрала. Сука жирная! — последние два нехороших слова она прошипела с неподдельной злобой и возмущенно колыхнула своим упитанным телом.

Н-да, ничего не скажешь, высокие родственные отношения царят в этой небольшой, но дружной семье. Всё, что мне было нужно, я выяснил и теперь мы сидели на кухне, и просто болтали с мадемуазель Болдыревой на отвлеченные темы. За тем нас и застали вошедшие в квартиру за Раисой эксперт с водителем.

Посадив старшую Болдыреву на кухне и приставив к ней сержанта, я вывел эксперта на лестничную площадку. Мало надеясь на успех, я всё же настоятельно попросил Хотиенкова отправиться к Соломатиным и откатать пальцы блудливых комсомольцев. И сразу после этого, вместе с опером Храмовым и инспекторшей ИДН, возвращаться назад. Эксперт неодобрительно покачал головой, но противиться не стал и подхватив свой чемоданчик, вышел из квартиры.

Между тем, Раиса Николаевна почувствовала что-то недоброе. Теперь она смотрела на меня не как на своего соратника по борьбе с насильниками несовершеннолетних, а со всё больше и больше нарастающим подозрением. Похоже, что её любящая дочь не покривила душой и у этой женщины действительно много чего было сучьего. Например чутьё.

— Начальник, а чего это ты меня на кухне держишь? — не стала она сдерживать своего возмущения, — Я, что, уже и по своему дому пройтись не могу?! — громогласно заблажила заботливая «мамка» Светы, пытаясь отпихнуть преградившего ей путь сержанта.

— Вы, Раиса Николаевна, напрасно милиционера толкаете! — добродушно начал я её увещевать.

На самом деле, надеясь втайне, что погон милицейского водителя или, на худой конец, хотя бы пуговицу с его кителя она все-таки оторвёт. Но не сложилось, дальше нескольких попыток грудью проложить путь к свободе, она не пошла.

Через непродолжительное время к нам с сержантом подоспела подмога и следственно-оперативная группа начала работать уже совсем по-взрослому.

Для начала я поручил Храмову добыть понятых, а сам затеялся с допросом Раисы. Которая, не стесняясь, сразу же послала меня в грубой и донельзя нецензурной форме. Пререкаться с ней я не стал, а подхватив под округлый локоток её пышнотелую дщерь, удалился с ней в мамину спальню. Не преминув туда же позвать инспекторшу ИДН. Дабы потом суетно не оправдываться перед прокурором на предмет домогательств в отношении центнера юной плоти. Усадив инспектрису на стульчик в дальнем углу комнаты, я начал процесс соблазнения Светланы Петровны. Чего я ей только не нашептывал и не обещал! И свободную жизнь в отдельной двухкомнатной квартире, и необыкновенное счастье в личной жизни… И прочее, прочее, прочее. И за всё это я хотел от мадемуазель Светы только одного. Я вожделел от неё правды.

— Тебе ведь хочется пожить полной хозяйкой в этой квартире? — искушал я томно дышащую девицу.

Над верхней губой у которой от волнения появились бисеринки пота, а подростковая грудь четвертого размера уже с минуту ходила ходуном, грозя в любую секунду отстрелять разномастные пуговицы и вырваться на свободу.

— Очень хочется! — подтвердила мои предположения сисясто-жопастая малолетка, — Вы только скажите, что надо, я на всё согласная! — не обращая ни малейшего внимания на обеспокоенно вскочившую со стула идээнщицу, Светлана Петровна притиснула меня своей необъятной грудью к маминому шифоньеру.

Я развёл руки в стороны, дабы никто и никогда не смог сказать, что этими самыми руками я прикасался к придавившему меня великолепию. Никто и никогда! Даже при всем желании и нехорошем умысле. И только после этого аккуратно выскользнул из-под юной гражданки Болдыревой. Так перевозбудившейся от радужных перспектив одномоментного обретения полной свободы и двухкомнатных апартаментов.

— Раз готова, то сейчас я тебя в присутствии этой доброй женщины допрошу, а ты мне расскажешь всю правду! — выдал я Светлане Петровне единственное, но непреложное условие её счастья. — Ты по-прежнему согласна? Или передумала?

— Не передумала! — отчаянно из стороны в сторону мотнула головой младшая Болдырева и я снова забеспокоился насчет рвущейся на свободу её объёмной груди. — Только вы меня, товарищ милиционер, не обманите!

— Ты, Светлана, этого не бойся! — уже не обращая на идээнщицу никакого внимания, взял я несовершеннолетнюю гражданку под руку, — Я приличных девушек никогда не обманываю! — в ответ девушка благодарно улыбнулась.

— Понятые есть! — доложился заглянувший в дверь Храмов.

— Отлично! — поощрил я опера добрым словом. — Пошли, Светлана, твою «мамку» изобличать! Не передумала?

Та в ответ сжала свои полные без всякого ботокса и силикона губы в нитку и отрицательно покачала головой. Её лицо, еще минуту назад выглядевшее добродушным и слегка глуповатым, теперь стало напряженно-жестким.

Усевшись в зале за овальный обеденный стол, я быстро вынес постановление о возбуждении уголовного дела и принялся за Раису. Заполнив шапку протокола обыска, я предложил ей, как водится, добровольно выдать полученные от дочери деньги в сумме двадцати рублей. А заодно и вышеозначенный флакон духов, носящий столь символическое название «Пиковая дама». Раиса не стала оригинальничать и вновь ответила мне грубостью, послав в одиночное путешествие по неприличному адресу.

И тогда я, не мудрствуя, повёл понятых к тому самому трюмо, в ящике которого хранились те самые духи. Достал я флакон с величайшей осторожностью, лелея надежду, что хоть один пото-жировой отпечаток Лекарева эксперт Хотиенков да обнаружит.

— Где деньги, Раиса Николаевна? — подошел я вплотную к мамаше, — Ведь всё равно найдём, отдайте сами!

— В лифчике они у неё! — раздался из-за спины голос младшей Болдыревой.

— От же паскудница! — прошипела перекошенным ртом Раиса, — Родную мать мусорам сдала! Надо было удавить тебя, сучку, когда еще ты в люльке лежала!

Охреневающие от происходящего две бабки-понятые наслаждались экологически чистой драматургией. Открыв рты и до предела выкатив глаза.

— На, мент, подавись! — достав из-за пазухи смятые разноцветные купюры, вздорная Рая швырнула их на пол.

Дальше все было рутинно и по привычной процедуре. Деньги и флакон, со всей бережностью и тщанием были упакованы и опечатаны. Допрашивать всех фигурантов я решил в РОВД. Как ни оптимизировал и не высчитывал я логистику, но