Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг. - Сергей Брилёв

Через три дня, в ночь с 16 на 17 февраля 1943 г. операцию «Тоник» попытался осуществить теперь уже пилот Уилкин. Он взлетел в 20:00, в 22:53 был над нужной точкой, но отсутствие видимости «10/10» опять помешало парашютированию[447]. Вновь были сброшены листовки (над Германией и Францией), и оба советских агента вернулись на аэродром «Темпсфорд», на этот раз проведя в воздухе 6 часов 10 минут[448].

В последний момент отменили и назначенный на 18/19 февраля полёт, который должен был осуществить лейтенант Королевских ВВС Додкин: «нехорошо себя почувствовал один из пассажиров»[449] (не уточняется, кто).

Не проще всё складывалось и для группы «Содовая». Она взлетела с «Темпсфорда» в 18:30 в пятницу 19 февраля 1943 г. на самолёте, которым управлял офицер Боксер. Он пересёк Ла-Манш и даже углубился в воздушное пространство над оккупированным континентом, но внезапно перегрелся один из двигателей, а потом забарахлил и ещё один мотор. Лётчик принял решение вернуться на аэродром базирования. Так и оставшись на борту, советские агенты в итоге провели в воздухе бесцельные 7 часов 45 минут[450], приземлившись на, наверное, всем порядком надоевшем «Темпсфорде».

Своего рода «утешительным призом» стали врученные группам подарки. Их содержание известно: два фунта немецкого табака, четыреста голландских сигарет и, главное, лампа 5U4G для радиопередатчика. Это отметим особо! Таковым был британский BMarkII весом в 30 фунтов и с дальностью действия в 2500 км, значительно превосходивший по характеристикам и возможностям советские передатчики[451]. Выдача британцами такого аппарата советским агентам может считаться проявлением лучших намерений – пусть кто-то из офицеров SOE и бурчал по поводу Ogpu, а кто-то в Королевском флоте и считал советских «бастардами».

Кажется, в начале 1943 г. о советско-британском взаимодействии, наконец-то, можно было рассуждать в категориях не недоразумений, а союзничества.

Наконец, наступила, как выяснилось, решающая ночь с 24 на 25 февраля 1943 г. (то есть почти через полгода после прибытия обеих групп в Великобританию).

«Рекордсмены» по числу неудачных полётов, члены группы «Тоник», поднялись в небо в 21:05. За штурвалом выделенного им бомбардировщика «Галифакс» находился сержант-поляк Твардарва. Штурман – его соотечественник, лейтенант Грилевич[452].

Оставив сбоку Нанси во Франции, лётчики вышли на курс Фрайбурга и Штутгарта. Прыжок группе «Тоник» пилоты предложили выполнить с высоты в 1900 футов. Советские агенты прыгнули. Лётчики отметили, что пассажирку («Никитину»-Ноффке) до этого «чуть укачало» и она всё-таки «нервничала», но они видели раскрывшимися все три парашюта: женщины, мужчины («Горелова») и их багажа.

Чуть раньше, в 18:50, с «Темпсфорда» взлетел «пассажирский» бомбардировщик «Галифакс» с группой «Содовая» под управлением польского лётчика Гебика. Пара советских агентов была сброшена им с высоты в 700 футов над Австрией[453]. Вернувшись в Англию, лётчик отметил, что «женщина слишком долго тянула с прыжком после мужчины, прыгнувшего первым», но, главное, он видел, как парашюты раскрылись и у «Новиковой» (которую мы с вами уже знаем, как Борецки-«Чайку»), и у «Кольцова» (Кёлера-«Конрада»)[454].

В тот же день, 25 февраля 1943 г., майор Сэддон из SOE официально уведомил полковника Чичаева из НКВД об успехе операций по парашютированию групп «Тоник» и «Содовая»[455]. Через три дня генерал Маршалл-Корнуэлл, которому до этого Чичаев через головы своих визави жаловался на задержки с отправкой «ледорубов», был гостем на приёме в Посольстве Советского Союза на Кенсингтон-Пэлэс-Гарденз[456].

Наверное, как это водилось тогда и водится сейчас, он повесил на вешалку у входа шинель и, пройдя мимо фортепьяно в Золотой зал, переместился оттуда в зимний сад, а, спустившись по лестнице, во внутреннем дворике подышал воздухом, от которого веяло духом находящейся через забор резиденции младших британских королевичей. Но даже если Маршалл-Корнуэлл не спускался в сад, даже если он ограничился просто приходом в посольство, это ли не свидетельство того, что всё наладилось? По всему выходит, что британские и советские представители вздохнули с облегчением: кризис во взаимоотношениях SOE и НКВД был, казалось, преодолён.

Но ни в Лондоне, ни в Москве не предполагали, что группам «Тоник» и «Содовая», к сожалению, не суждено действовать долго…

…И зачем только Герман Кёлер («Конрад»), вроде бы такой бывалый подпольщик, прыгая с парашютом, привязал к ноге бутылку коньяка?! Ведь понятно: когда прыгаешь с высоты всего-то в 700 футов, приземление наверняка будет жёстким. Естественно, бутылка лопнула, а коньяк залил все брюки. Именно по запаху коньяка и взяли след гестаповские овчарки.

Такую версию событий изложил, будучи допрошенным в июле 1945 г. британцами, гестаповец Йохан Занитцер, имевший отношение к поимке «Конрада» и «Чайки». Он же объяснил, что гитлеровцы знали о прибытии группы «Содовая» в Австрию, так как сообщение об их скором появлении от московского «Директора» пришло к советскому парашютисту-радисту, которого гитлеровцы поймали ещё 8 июля 1942 г. и перевербовали[457].

Велик шанс, что в данном случае мы имеем дело с тем самым «гестаповским фильтром» – хотя версия о коньяке, конечно, очень яркая, и английский соавтор этой книги ранее писал, что парашютированных в Австрию агентов из группы «Тоник» гитлеровцам удалось схватить «сразу после приземления»[458]. Такой же версии придерживается и британский исследователь Стивен Тайас[459]. И только Д. O’Салливан, повторив это утверждение, всё-таки сделал ссылку на, скажем так, «особое мнение» австрийского историка Шафранека, который отмечал, что Кёлер смог прятаться в течение двух недель[460].