Орден. Дальняя дорога - Дмитрий Шидловский

— А ты, парень, здорово дерешься, — задорно крикнул рыцарь.

Серьезность положения, казалось, вовсе не заботила его. Гвардейцы оттеснили Артема и его союзника к концу улочки. За их спинами была куда более широкая улица Длинной руки. Там их мгновенно окружат, что резко ухудшит положение — это понимали оба. Рыцарь сделал длинный выпад, шагнул назад, уже на широкую улицу, и вдруг, бросив назад короткий взгляд, взревел, подобно иерихонской трубе:

— Измена! Именем Гроссмейстера, в бой!

Артем услышал топот за спиной, и на гвардейцев обрушился отряд подоспевших ландскнехтов. Строй разрушился, и весь перекресток заполнился сражающимися. К Артему подскочил один из ополченцев — и мгновенно упал с разрубленной головой. Еще двое… Третий… Ему пришлось отступить.

Артем не знал, сколько уже идет бой, но явно не меньше часа. В бой вступали все новые и новые силы с обеих сторон. Артем видел, что на их стороне теперь сражалось еще два рыцаря, кроме Вайсберга, один из которых бережно прижимал к себе только что раненную левую руку. Постоянно прибывали новые отряды ландскнехтов и гвардейцев. В самую гущу боя на коне ворвался неизвестный рыцарь в легком доспехе. Крест на его плаще, вопреки традиции, был почему-то вышит в форме меча, опущенного острием вниз. «Во имя Святой церкви, — кричал он, — вперед». Его меч сверкнул и опустился вниз, взлетел вверх, уже окровавленный, снова опустился и поднялся, уже полностью красный. И в этот момент алебарда какого-то ландскнехта сразила рыцаря, и он рухнул под ноги сражающимся. Артем с ужасом понял, что бой разрастается и переходит во всеобщее побоище по всему городу.

Улица стала скользкой от крови, ее почти сплошь покрывали тела павших. Ландскнехты под руководством Вайсберга начали вытаскивать мебель из прилегающих домов и строить баррикаду, перегораживая улицу, перекрывая путь от резиденции Великого Инквизитора и ополченческого двора к замку Гроссмейстера. Их, казалось, не волновало, что в тылу сооружаемой баррикады сражается уже немало врагов. Баррикаду они укрепляли, наваливая на нее тела павших, своих и чужих.

Неожиданно недостроенная еще баррикада поддалась и рассыпалась под напором непонятной, но мощной силы. На улицу ворвался новый отряд гвардейцев. Бой, казалось уже уставший, вспыхнул с новой силой. Гвардейцы, стоявшие против Артема, отступили, вынужденные защищаться от двух подоспевших ландскнехтов, и Артем внезапно оказался лицом к лицу с Цильхом. Немец на мгновение остановился. Выскочив на Артема в пылу боя, он только что сражался с некими обезличенными врагами. И тут узнал…

Пауза длилась не больше секунды, в ходе которой соперники смотрели друг другу в глаза. И тут Цильх сделал внезапный и очень опасный выпад.

— Щенок! — рявкнул он. Артем с трудом парировал удар. — Предатель! — последовал второй не менее опасный удар, от которого Артем с трудом уклонился. — Идиот! — Третий выпад распорол куртку Артема, подбитую мехом, однако не нанес вреда ее обладателю.

Цильх теснил Артема, осыпая его площадной бранью.

— Кретин! — орал он. — Я был готов возвысить тебя, а ты меня предал!

Артем защищался и уклонялся. Контратаковать или сопротивляться иным способом он не мог, настолько плотными и искусными были атаки врага. Он попытался выполнить обманный прием с контратакой и чуть не погиб. Меч командира гвардейцев просвистел в нескольких миллиметрах от его виска. Противники поменялись местами, теперь Цильх теснил Артема к разрушенной его людьми баррикаде.

— Ты падаль, я сотру тебя в порошок, — прорычал Цильх и снова атаковал. — Дерьмо! Ублюдок! Недоносок!

Атаки посыпались с новой силой.

«Да он же атакует на каждое слово, каждый выдох — движение», — мелькнула у Артема спасительная мысль. Войдя в ритм противника, он внезапно сделал длинный скользящий шаг назад, заставив Цильха тянуться за ним. Затем, проскочив вдоль атакующей руки противника, нанес удар, пронзив острием меча узкую щель под металлической пластиной, защищающей шею и ключицы врага. На мгновение время остановилось. Посреди пустоты стояли два человека, один из которых только что нанес смертельный удар другому. Они смотрели друг другу в глаза.

— Прости, Цильх, — почему-то произнес Артем и вытащил оружие из раны. Цильх, казалось, хотел что-то сказать, но кровь хлынула у него изо рта. Его глаза остекленели, ноги подогнулись, и командир гвардейцев, верный слуга Великого Инквизитора, бывший ландскнехт Клаус Цильх, рухнул на мостовую.

На Артема вновь обрушился гвалт боя. Сторонники инквизитора, похоже, одерживали верх и теснили людей, преданных Гроссмейстеру. Гибель командира гвардейцев в пылу битвы, кажется, пока замечена не была. Неожиданно Артема пронзила мысль: «Необходимо бежать в дом барона». Он бросился со всех ног.

На улицах его никто не остановил, хотя почти на каждом перекрестке и в каждом закоулке кто-то с кем-то дрался. Гвардейцы с ладскнехтами, ландскнехты с рыцарями с крестами в форме мечей на плащах, рыцари с крестами в форме мечей с рыцарями с традиционными орденскими крестами. То и дело ему приходилось перескакивать через тела убитых и огибать раненых, просящих о помощи. Из домов неслись крики и ругань. Похоже, там кого-то грабили. В одном из домов начинался пожар, и языки пламени лизали деревянные наличники.

Вскоре Артем достиг дома барона. Дверь была распахнута. В прихожей, около лестницы, валялось тело старика Франца, на коленях над ним стояла Герда и даже не плакала, а уже выла, хрипела о своей потере, о поломанной судьбе. «Господи, его-то за что?» — подумал Артем и услышал звуки возни и голоса наверху. «Туда, быстрее».

В трапезной осколки битой посуды хрустнули под его ногами. На одной из ножек перевернутого вверх ногами стола повисло изорванное платье Марты. Сама Марта, голая и плачущая, лежала на спине в дальнем углу комнаты. Ее насиловал один из цильховских гвардейцев. Двое других держали ее разведенные руки и скабрезно комментировали изнасилование.

Увидев Артема, они уставились на него, как будто он помешал их милой застольной беседе.

— Боже сколько же можно вас убивать, — устало произнес Артем, вытаскивая меч и шагая к насильникам.

Первый метнувший к нему гвардеец был зарублен сразу же. Второй сумел парировать выпад, но тут же попал на незаметно вытащенный Артемом кинжал для левой руки. Третий гвардеец, тот, который насиловал Марту, не только не посмел поднять лежащий рядом меч, но даже не сообразил натянуть спущенные штаны. Его уже опадающий, но все еще торчащий пенис довершал отвратительную картину… Ничтожество закрыло руками голову, как от удара палкой, и выдавило нечто похожее на «А-а-а-а».

Артем подошел к нему и остановился в нерешительности. Ему очень хотелось добить эту падаль, но убить вот так, безоружного, он не мог. Марта, лежавшая между ними, метнулась в сторону и забилась в угол, присев, одной рукой обхватив ноги, а другой вытирая слезы.

Черепки на полу снова хрустнули — в комнату вбежали еще два молодчика покойного Цильха. Наверное, они шарили в кабинете в поисках ценностей и прибежали на шум боя. Выбора не оставалось. Поворачиваться спиной к подонку нельзя никогда. Артем быстрым движением заколол хнычущего насильника и повернулся к новым противникам. Те сделали по шагу вперед и остановились. Картина трех зарубленных товарищей и с ног до головы забрызганного явно чужой кровью слуги барона, дом которого они грабили, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, не сулил им ничего хорошего. Один из них повернулся и бросился к выходу, второй тоже отступил на шаг, намереваясь сбежать. Молнией вылетевшая из дверного проема палка ударила первого бегущего гвардейца в лоб, точно над переносицей, так что голова его откинулась назад, а ноги взлетели вверх. На пол упало уже мертвое тело. В этот момент в дверях появился Питер. Описав дугу, его посох ударил второго гвардейца под колени, так что тот рухнул на пол, словно срубленное дерево. Мгновенно перевернувшаяся в воздухе палка развернулась и другим концом, как копьем, ударила его в висок, завершая дело. Все было кончено.