Мораторий на крови - Марк Фурман

От долгой неподвижной позы у него онемела спина, судорогой свело ноги. Привыкший к боли, Дамзаев слегка расслабился, упрямо и фанатично, словно продираясь сквозь непроходимый колючий терновник, вспоминал слова молитвы.

— Встать! — Резкая команда надзирателя, сопровождаемая толчком в спину, вернула террориста к действительности. В наручниках его повели по тюремному коридору. Поднимаясь вверх с охранниками, он миновал три лестничных пролета, пока они не оказались перед белой дверью с табличкой «Медчасть».

Здесь Дамзаева уложили на коричневую дерматиновую кушетку, сняли наручники. Он попросил воды, ему не отказали. Выпил две кружки тепловатой жидкости, показавшейся ему слаще домашнего вина, к которому привык с детства.

Медсестра долго прокалывала его шприцем, пытаясь ввести раствор в спавшуюся от наркотиков узловатую вену. Когда ей это удалось, выбросив использованный шприц в стоявшее под кушеткой ведро, она приложила к его лицу пропитанную резко пахнущей жидкостью салфетку.

— Глубоко дышать! — раздалась команда. Прямо над собой Дамзаев увидел высокого, показавшегося ему гигантом врача в голубом халате с марлевой маской на лице. — Глубже дышать! — повторил врач.

Террорист старательно и послушно, словно напуганный ребенок, сделал несколько глубоких вдохов. Краем глаза он увидел слева от себя столик с каким-то прибором.

— Вот так и дыши, — удовлетворенно произнес доктор. — Можно подключать аппаратуру.

На голову лежащего террориста надели пластиковый шлем с прорезями для носа и рта, закрепив его эластичными шнурками на шее.

— Подключаем датчики, — Дамзаев услышал голос врача. — Минутная проверка.

Одновременно с этим на него навалилась неодолимая, словно идущая откуда-то снизу, от шеи к подбородку и глазам, сонливость. Веки его отяжелели, глаза закрылись…

⁂

Погруженный в сон Дамзаев, казалось, крепко спал. Однако методика, разработанная профессором Дмитрием Сельцовым в медицинской лаборатории ФСБ, была рассчитана на определенные фазы сна человека. Поначалу внутривенное введение синтетического препарата под кодовым названием «Форсаж-2» отключало мозговую подкорку. Затем следовало вдыхание смешанных растворов хлороформа и хлорэтила. Последняя смесь, сданная в утиль современной анестезиологией, прежде использовавшаяся для отключения болевой чувствительности при операциях, по исследованиям Сельцова, оказалась весьма эффективной после внутривенного введения седативного (успокаивающего. — Авт.) препарата. При подобном комбинированном воздействии человек превращался в послушного зомби, готового для оперативной разработки.

Такой пациент, если исходить из выводов закрытой докторской диссертации профессора, находясь на грани бодрствования и сна, мог отвечать где-то в течение получаса на задаваемые вопросы. После этого перевозбужденный мозг полностью отключался, как отключается электроприбор, если выдернуть штепсель из розетки, и испытуемый погружался в долгий, нередко суточный сон.

— Он готов. У вас не более 20–25 минут. Начинаем? — Сельцов, взглянув на стоящего рядом Лаврика, нажал кнопку на пульте прибора. И тотчас светящаяся на экране энцефалографа прямая зеленоватая линия сменилась скачкообразной амплитудой.

— Ариф Дамзаев, ты слышишь меня? — Лаврик задал первый вопрос.

— Да, хорошо слышу.

— Зачем ты взорвал автобус с людьми? Ведь они не сделали тебе ничего дурного.

— На то была воля Аллаха.

— От кого и где ты получил такой приказ?

— Человек, передавший мне взрывчатку, спустился с гор. Я не знаю его, на моем месте мог быть любой из нашего отряда.

— Где находится отряд?

— За горным хребтом, где-то на границе с Грузией, в глубоком Чатырмакском ущелье.

— Если бы тебя не задержали, как бы вернулся в отряд?

— За мной бы пришли.

— Ты знаешь, что тебя должны расстрелять за взрыв автобуса с людьми?

— Да, знаю, на то воля Аллаха.

— Позавчера тебя хотели взорвать твои же товарищи. Но Аллах оказался сильнее их и спас твою жизнь.

Сельцов, следящий за показаниями энцефалографа и других приборов, поднял руку с пятью разведенными пальцами, а в подтверждение — лист бумаги с надписью «остается пять-семь минут!».

— Если ты скажешь нечто важное, мы сохраним тебе жизнь.

— Я русским и неверным не верю. И за жизнь не держусь.

— Ты что-то скрываешь. Говори, и мы отпустим домой твою сестру, сохраним тебе жизнь. Я жду, говори, — Лаврик в волнении вытер вспотевший лоб.

— Мои товарищи по группе сейчас далеко, где-то в США и Израиле. Они должны отравить там большие города.

— Какие?

— Точно не знаю. Они на месте получат окончательное задание.

— Чем должны отравить? Как?

— Цианистым калием, через городской водопровод. У них достаточно этого порошка.

Внезапно прибор замигал. Зажглась красная лампочка, через пару секунд она погасла. Зеленая амплитуда стала медленнее, ее зигзаги опускались ниже, стремясь к прямой. Взволнованный Сельцов поднял руку с двумя пальцами, дав понять, что остается около двух минут.

— Как зовут твоих напарников? Имена, фамилии, клички?

— Один парень из моего же села. Мы жили по соседству, через два дома. Имени не помню… Высокий, повыше меня… Шрам на виске… Когда-то я его к Ашхед приревновал, камнем ударил… Другой студент, азер или араб, с ним я в лагере познакомился…

Речь Дамзаева стала нечленораздельной, голова качнулась вбок. Секунду спустя зеленоватая кривая сменилась на светящемся экране прямой линией, из стоящего рядом звукозаписывающего аппарата на стол легла стенограмма допроса.

— Все, сеанс окончен, — Сельцов, щелкнув тумблером, выключил прибор. — Теперь он проспит долго, возможно, часов двенадцать, а то и целые сутки. Предлагаю, Юрий Романович, чуток передохнуть, выпить по чашечке кофе.

— Принимается, я весь в напряжении, — Вспотевший Лаврик снял белый халат. — Что и говорить, Дмитрий Сергеевич, информацию он выдал наиважнейшую. Ваши прибор и препарат — чудо фармакологии, на расшифровку стенограммы допроса уйдет немного времени, и сразу связываемся с Москвой.

Президент Коллинз в первый выходной августа решил полностью отойти от государственных дел. Еще вчера вечером его личный «Боинг» приземлился в аэропорту Берлингтона, города в штате Вермонт на северо-востоке США. После ужина с губернатором штата Джорджем Палмером в его резиденции, разговора о пограничных, таможенных и рыболовных проблемах с соседней Канадой они обсудили планы на завтрашний день.

— И никакой политики, Джордж, — напомнил Коллинз вечером. — Утром бассейн, легкий завтрак. Потом полчаса на церковь, почтим память твоего предшественника Кеннета Брауна, большого друга моего отца, и играем в гольф до обеда.