Похождения соломенной вдовы - Галина Куликова

"Кофе капуччино «Триумфальный»

На 12 частей молотого кофе берется 15 частей сахара и чашкаводы. Варить напиток в специальном агрегате производства Франции. Лучше всегонапиток потреблять в районе Колумбии".

Итак, жить становится все веселее и веселее. Нет, конечно,это не лже-Туманов. Но кто же тогда прислал мне кулинарную книгу с приложеннымк ней дичайшим рецептом? И что, интересно, может значить этот бред? Как запискапопала в книгу, которая проходит через службу доставки? Кто ее туда запрятал?Если некто хотел прислать мне весточку, почему не положил ее в конверт и небросил в почтовый ящик? Возможно, он боялся, что кто-то другой вскроет его?Значит, записка имеет некое особое значение, раз прислана таким страннымобразом.

Кроме того, на ней есть пометка: «Лично. Срочно. Важно!»

Я еще раз перечитала текст от начала и до конца.

Смысл остался для меня темен. Полная ахинея, иначе неназовешь. В другой ситуации я бы просто разорвала дурацкое послание и выбросилав мусорное ведро. Но не теперь, когда в моей жизни появился двойник мужа. В товремя, как я крутила записку в руках, в дверь снова позвонили. Я замерла исжалась, словно мышь, услышавшая мурлыканье. Еще бы не взволноваться! Можетприйти кто угодно и принести что угодно.

Оказалось, что явился почтальон. Пожилой дядька с такими пышнымиусами, будто он специально выращивал их, обихаживая каждый волосок вотдельности. Я долго разглядывала его через глазок, десять раз переспросив,откуда он и зачем. Он уверял, что принес заказное письмо, за которое необходиморасписаться в журнале.

— Без журнала я не могу! — вредным голосом говорилон. Ну прямо почтальон Печкин!

— Может, мне и паспорт надо показать?

— Паспорт не надо. Просто дверь откройте и весь сказ.

Его настойчивость мне не понравилась, поэтому я громковозразила:

— А как я узнаю, что вы действительно почтальон?

— Ну… У меня ведь письма и журнал с расписками! —Почтальон начал расстраиваться. — Я и утром приходил.

Но вас дома не было.

Вряд ли я соблазнилась бы такой не нужной мне вещью, какзаказное письмо, если бы дверь соседней квартиры не отворилась и на лестничнойплощадке не появился Паша Скоткин в обнимку с приятелем. Они разговаривали втри раза громче, чем необходимо, и весело взирали на окружающее. Третьим в ихкомпании, безусловно, был зеленый змий. Они остановились позади почтальона ипринялись обсуждать вчерашний хоккейный матч. Пашин приятель время от временишмыгал носом и произносил: «Бэ-эсподобно!»

Пользуясь тем, что на лестничной площадке стало такмноголюдно, я открыла дверь. Почтальон, глухо ворча, вручил мне письмо и ручку,чтобы я расписалась, где положено.

— Эй, Лерка! — крикнул Паша звонким голосомпионерского вожака. — В домино не хошь сыгрануть?

— Если только на раздевание, — ответила я,нарисовав свою подпись в журнале почтового ведомства.

— Бэ-эсподобно! — протрубил Пашин приятель иоблизал нижнюю губу языком — туда и обратно.

Я вздрогнула. Это движение ассоциировалось у меня с чем-тонеприятным. Даже опасным. Только я никак не могла вспомнить — с чем именно.

Письмо оказалось от тетки Натальи — дальней родственницы,которая собиралась прислать сына в Москву и спрашивала, не найдется ли для негов столице какой-нибудь работы. Письмо показалось мне глупым.

Особенно подозрительным было то, что почти весь второй листостался чистым, на нем тетка Наталья написала заключительное предложение ипоставила свою подпись.

«Может быть, это тоже своего рода загадка?» — подумала я.Теткиного почерка я не помню решительно, поэтому можно смело предположить, чтоэто письмо написал… Кто его написал? Да кто угодно! Я решила нагреть лист наогне в надежде, что там выступят буквы, написанные тайными чернилами. Мысльпрогладить лист утюгом в голову мне почему-то не пришла. Отложив это важноемероприятие до вечера, я вновь сосредоточилась на вложенной в кулинарную книгузаписке. Еще бы!

Странный рецепт кофе, писанный будто бы в бреду. Развекапуччино варят прямо с сахаром? Насколько я помню, он всегда несладкий. Ипочему его надо пить в районе Колумбии? Может быть, мне таким образом намекают,что неплохо бы куда-нибудь уехать? На край света? И спрятаться там?

Нет, скорее всего, записка зашифрована. Может, надо читатьтолько каждую вторую букву? Или каждую третью? Я взяла лист и карандаш ипринялась за дело. Ничего не вышло. Чего я только не вычеркивала из текста —получалась все равно полная белиберда. Тут я вспомнила, что мой первый муж,Егор Берингов, обожал расшифровывать все, что было зашифровано. Вместе со своимприятелем профессором Кашкиным они написали компьютерную программу, в которуюбыло достаточно ввести текст, чтобы та сразу же ответила — шифр это или нет. Апотом, естественно, расшифровывала его. Может, преодолеть чувство вины передЕгором и позвонить ему?

Не думаю, что он откажет мне в просьбе. А вдруг он и неособенно злился на меня. Ведь мы даже не поговорили о моей измене! Впрочем,ситуация была особенной, и я решила стать выше низменных эмоций. Правда,звонить Егору из дому мне не хотелось. Я была убеждена, что телефон кто-топрослушивает. Тем более Валдаев придерживался того же мнения. Надо было снова топатьк телефону-автомату.

Пальто, насмерть испорченное в Ведьмином болоте, пришлосьзаменить на зимнюю куртку. В ней я чувствовала себя школьницей, выбегающей издома погулять.

Лифт, как всегда, был весь в трудах. Я потопталась возледверей, потом махнула рукой и, по укоренившейся традиции, побежала бегом вниз.Миновав один пролет, я так резко затормозила, как будто передо мной, как ввиртуальной игрушке, внезапно выросла стена.

Почтальон лежал возле мусоропровода лицом вверх.

Он был убит точно так же, как и профессор Усатов, —одна пуля выпущена в сердце, другая в голову. «Нет, только не это! —подумала я, приседая от страха. — Пусть лучше кто-нибудь другой найдеттело и сообщит в милицию. А я не стану!» Надо было проверить, действительно липочтальон мертв. Не притворяется ли он случайно?

Может быть, дырки сделаны нарочно, чтобы попугать меня? Япротянула было руку к его шее, но тут же отдернула и попятилась. Нет, это вышемоих сил!

Я заставила себя повернуться и продолжить спуск. Еслипочтальон мертв, то ему абсолютно все равно, когда его найдут — раньше илипозже. Я вышла на улицу и на полусогнутых ногах пошла по тротуару. Путь мойлежал как раз мимо отделения милиции. «А что, если по лестнице побегутдети? — подумала я. — Они наткнутся на убитого и испугаются досмерти». С огромной неохотой я отворила знакомую дверь и вошла внутрь.

Узнав меня, дежурный капитан поменял цвет лица и стал похожна пасхальное яйцо, выкрашенное луковой шелухой. Я надеялась, что этомгновенное преображение не сильно отразится на его здоровье.