Командир особого взвода - Вадим Шарапов

– Приказать тебе не могу. Сам понимаешь. Могу только просить. Ты эти места лучше всех знаешь.

– Не надо. Когда?

– Сегодня ночью.

– Идти одному?

– Одному. Двоих прикрыть не получится. У них там, кроме волчьих ям, еще и маги, сам понимаешь. Но тропу мы тебе пробьем.

– Ясно. Разрешите идти готовиться?

– Погоди. Документы сдай, награды…

– Наград не ношу. Книжка вот. Да не первый раз, все как надо сделаю.

– Знаю. Иди. Нет, погоди, Степан.

Полковник Иванцов крепко стиснул твердую ладонь. Положил руку на плечо старшины, собирался было что-то сказать, но осекся – развернул Нефедова, легонько подтолкнул в спину. «Иди».

Дождался, пока тот вышел, сам сел за стол, поставил локти на разложенную карту. Кулаками подпер виски и закрыл глаза.

Степан Нефедов сидел на чурбачке, смолил, щурясь от едкого дыма, папиросу и неспешно выстругивал что-то ножом из дощечки.

Мелкий дождь моросил, покрывая выцветшую гимнастерку темными крапинками, но старшина внимания на это не обращал – прицеливался к светлой деревяшке, чертил финкой, срезал тонкую, витую стружку. Кто-то прошел рядом, встал перед ним, угловатая тень накрыла Нефедова с головой.

– Отскочи, Чугай, – не поднимая глаз, буркнул старшина, продолжая резать, – свет застишь. Батя стекольщиком был?

– Папаша у меня всю жизнь печником работал, – Чугай опустился на траву рядом, крякнул, примащиваясь огромным телом. Потом и вовсе лег, заложил ручищи за голову, стал смотреть в небо.

– Сказать что-то хотел? – Нефедов закончил вырезать два плоских острых колышка и теперь кончиком лезвия царапал на них какие-то значки. Чугай промолчал. Степан наконец поглядел на него усмешливо, покатал в зубах мокрый мундштук окурка, выплюнул под сапоги.

– Я говорю – сказать чего хотел, или так, на тучки небесные полюбоваться пришел?

– Ну… – начал тот неохотно. Потрещал костяшками пальцев, потом протянул дальше: – В общем, ребята прислали. Спрашивают, что такое намечается. Вы же у начальства были, товарищ старшина?

– Вань, а Вань? Ты с каких пор меня на «вы» стал величать? – Степан дунул на колышки, спрятал их за голенище, а финку сунул в брезентовые ножны. – Начальства рядом вроде нету.

– Степан Матвеич, – Чугай повернулся на бок, оперся на локоть, – не темни. Ясно же, что ты собрался куда-то. Почему один? А мы?

– А вы остаетесь. Потому что это приказ. И куда и зачем я иду – знать не нужно, даже вам.

– Зря ты так, Степан Матвеич…

– Мне виднее. Ты лучше вот что сделай. Ботинки мои старые найди. Я их вчера сдуру выбросить решил, выставил из землянки в кучу валежника. В сапогах не пойду, обносить не успел; а ботинки, хоть и латаные, зато по ноге растоптаны.

– Нашел башмачника… – пробормотал Чугай, но тут же подскочил, ухнул, стряхнул с маскхалата щепки и травинки. – Все остальное готово, или еще чего нужно?

– Нужно. Еще нужен гвоздь кованый, его у Саньки Конюхова возьми. Остальное готово. За старшего останется опять же Конюхов. Ухожу в ночь.

– Понятное дело…

Чугай ушел, а Степан сгорбился на чурбачке, закурил новую папиросу и долго невидящим взглядом следил, как дождевые капли кропят блестящие голенища новых сапог.

* * *

– Он справится? – требовательно спросил человек в шинели внакидку, стоя спиной к чуть слышно потрескивающей керосинке.

– Только он и справится, – ответил полковник Иванцов. Лицо его было серым от недосыпа, покрасневшие глаза, которые полковник непрерывно тер широкой костистой ладонью, чтоб разогнать усталость, глубоко запали в глазницах.

– Почему вы так считаете? – человек в шинели стоял, укрытый тенью, и Иванцов не видел его лица, только силуэт в ореоле света.

– Почему так считаете? – повторил человек. – Есть же спецчасти, диверсанты, разведгруппы в конце концов… А вы настаиваете на посылке одного человека, да еще из Охотников. Это, конечно, профессионалы, но они чистильщики, у них совершенно другая обязанность.

– Я знаю, – перебил полковник, – но все-таки продолжаю считать, что лучше Нефедова никого нет. Во-первых, он знает эти места не по топокартам, у него отсюда родом дед. Во-вторых, он… скажем так… воспитан не только людьми.

– Альвы? – быстро переспросил собеседник. – Интересно…

– Да, альвы. Он прошел такую жестокую школу, которую нам с вами и представить-то трудно. Раз пообещав, он не остановится. Во-вторых, он практически невосприимчив, иммунен к действию Боевых Слов. И наконец, – Иванцов прищурился и все-таки сумел разглядеть лицо в сгустке теней, ответить на пристальный взгляд своим, не отводя глаз, – наконец, он проверен со всех сторон, и прошлые грехи, за которые он ответил, приказано считать забытыми. Или у вас есть сомнения?

Тишину нарушил голос человека в шинели:

– Нет. Сомнений у меня нет.

– Тогда ставьте задачу.

– Хорошо, – немного помедлив, согласился человек, – задача такая. По нашим сведениям, в этом районе, где немцы развернули мощную оборонительную сеть, их поддерживают не только собственные боевые маги, хотя и без них никак – но и местный, очень сильный колдун.

– Один колдун? – хмыкнул Иванцов.

– Один, – кивнул головой собеседник, – но не из последних. Достаточно сказать, что в наведенную им сеть угодили две группы, заброшенные с воздуха. Естественно, с целью ликвидации. Пойми, Иванцов, – человек оперся на стол, шинель соскользнула у него с плеч и упала на пол, но он даже не заметил, – он нам как кость в горле, этот чертов колдун! Времени нет, мы не можем задействовать еще одну группу. А твой Нефедов, буду говорить честно, приходится ему дальним родственником по матери.

– Это что же… Значит, вы с самого начала знали, что пойдет Нефедов? – глухо спросил полковник.

– Знал, не знал… – собеседник Иванцова махнул рукой. – Не в этом дело. А дело в том, что Степан может на него как-то повлиять. Поговорить или еще что… В общем, сделать так, чтоб колдун работал на нас. Если это не получится – тогда уничтожить. Ликвидировать.

– Предлагаете Нефедову лично убить своего родственника?

– Я не предлагаю, – человек поднял шинель, продел руки в рукава и внимательно посмотрел на Иванцова. – Я не предлагаю. Я – приказываю.

* * *

Безлунная ночь сменилась блеклым рассветным утром, когда он наконец-то вышел к деревне. Позади остались километры, которые пришлось проползти через бесконечные витки колючей проволоки, огибая ямы с кольями и превозмогая ломящую боль в висках, разливающуюся холодом от стиснутых в зубах оберегов. От них остро и мучительно ныли зубы, и кровь текла из носа почти не переставая, но выплюнуть ледяные пластинки было нельзя, потому что где-то в воздухе, почти задевая мокрые от пота лопатки, шевелилась невидимая сеть. Она раскинула щупальца повсюду, и только обереги мешали тому, кто эту сеть расставил, учуять Степана и насмерть пригвоздить к болотному мху. Если бы на его месте был кто-то другой, не такой чуткий, воспитанный людьми, он бы попался и висел бы уже, как выжатая досуха муха в паутине. Иванцов не ошибался.