Дюжина черных роз - Нэнси Коллинз

— Дрыхнет в спальне, — буркнул Обиа, показывая рукой на дверь в том конце прихожей.

— Нашли тебе кого-нибудь вместо Уэбба? — спросила она, проходя внутрь.

— Нет пока.

— Безобразие. В таком деле тебе нужен напарник.

При этих словах она повернулась, и что-то в этом движении включило у Обиа память. Он снова лежал на улице, растянувшись среди стеклянной крошки, кровь на лице, кровь во рту, кровь в глазах. Он плавал на границе миров сознания и темноты, глядел сквозь завесу красной боли, и что-то над ним нависало, расплывающееся на краях, как изображение на захватанной фотографии. Последнее, что он видел перед тем, как его поглотила тьма, — зеркальные очки.

— Ты! Это была ты! — заревел он, замахиваясь мачете.

Незнакомка вскинула руку отбить удар, рыча как разъяренная пантера. В тот же миг она выбила мачете у него из руки сумкой. Обиа вскрикнул от боли, падая на пол: больная нога подвела. Незнакомка прижала ему шею ногой, приставив каблук к гортани. Выхватив у него пистолет, она проверила обойму, потом щелкнула ею, вставляя обратно. И посмотрела на Обиа. Тот лежал, пытаясь вдохнуть и молясь всем своим богам.

Было искушение осушить его — плазма лишь слегка заморила червячка, — но не стоило оставлять столь явные следы Своего. Пусть лучше Эшер считает это работой штурмовой группы «черных ложек».

Сняв ногу с шеи Обиа, она одним пинком перевернула его на живот. Боль должна была быть неимоверной, но он лишь тихо и отчаянно застонал. Обиа достаточно долго служил в эскадронах смерти и знал, что будет дальше. Последней мыслью перед тем, как пуля вошла ему в затылок, была горечь, что нельзя сказать маме, как ему жаль, что он обманул ее надежды.

Незнакомка подошла к двери спальни. Попробовала ручку — не заперто.

— Никола?

Ответа не было.

Она осторожно вошла внутрь.

В комнате было абсолютно темно, потому что окна выкрасили темной краской, светильники убрали. Очевидно, Эшер хотел приучить свою невесту к будущему отсутствию солнца. Для неизвестной темнота ничего не значила, потому что она даже в своих очках видела все как в полдень. Темная комната была убрала исключительно белым — белые плюшевые дорожки, белые шторы, белый туалетный столик, белый комод и шифоньер. А посреди круглой огромной кровати свернулась Никола, закрутившись в белые атласные простыни, как в кокон.

Неизвестная поставила сумку у изножия кровати и чуть пошевелила холмик под простыней.

— Никола! Проснись!

Из-под простыни донесся звук, тело зашевелилось, будто желая уползти, потом затихло. Незнакомка схватилась за край матраса и потянула, сбросив Никола с кровати на пол. Там она и осталась, голая, если не считать пары кружевных трусиков, и голова у нее болталась, как у куклы.

— Пора танцевать? — кое-как простонала она, пытаясь приподнять опухшие со сна веки.

Незнакомка схватила ее за руку и поставила на ноги.

— Пора рвать когти! Я тебя отсюда выведу.

Она подошла к шифоньеру, таща за собой опоенную женщину, как игрушку на веревочке, и стала выбрасывать вещи на кровать. Выпустив руку Никола, она открыла сумку, вытащив дюжину черных роз. Букет она бросила на кровать, и он приземлился возле изголовья. Сунув какие-то вещи Никола в сумку, она повернулась к танцовщице — и увидела, что та свалилась на пол, свернувшись в позе эмбриона. Наклонившись, неизвестная энергично ее встряхнула.

— Никола, очнись! Ты же можешь! Ты должна! Ты разве хочешь, чтобы Райан увидел тебя такой?

— Райан? — Веки ее затрепетали, голова приподнялась. — Он здесь?

— Нет, но если хочешь его увидеть, делай что я говорю, Никола. Ты хочешь к Райану?

— Д... да.

— Так докажи это! Встань и оденься.

Танцовщица с трудом поднялась. Ее шатало, но она была в сознании. Сначала она натянула через голову белое атласное платье, потом встала в туфли на шпильках. Когда она оделась, незнакомка взяла ее за руку и вывела в гостиную. Никола заморгала на солнечный свет и подняла к лицу бледную руку. Кожа вокруг глаз у нее набухла, покраснела, и слезы хлынули по щекам. Впервые за много месяцев она увидела солнце.

Неизвестная направила ее в обход тела Обиа и к двери. Если Никола и видела труп своего бывшего сторожа, то никак на это не отреагировала. И не показала никаких эмоций, увидев с полдюжины «звездников», валяющихся на тротуаре и на лестнице.

— Где Райан? — спросила она, оглядываясь по сторонам улицы.

— Ждет тебя в доме одного друга.

* * *

— Господи! — прошептал Клауди, увидев Никола.

Шагнув в сторону, он пропустил незнакомку, которая ввела свою подопечную в дом.

— Мама! — завизжал Райан, выбираясь из-под раковины и в буквальном смысле слова прыгая в объятия матери. Никола пошатнулась, но не упала. Она крепко обняла сына, зарывшись лицом в его волосы.

Клауди наклонился к неизвестной и шепнул:

— Вы уверены, что это она и есть?

— Так же уверена, как в том, что стою здесь.

— Что с ней стряслось? У нее такой вид, будто она на десять лет постарела!

Неизвестная закашлялась в кулак и несколько смутилась.

— Это потому, что так оно и есть. Я сделала ошибку, взяв ее с собой, когда перешла в овердрайв. Быстрохождение встряхивает организм Своего, но я даже не думала, что оно может... в общем, от этого стресса она в буквальном смысле старела на год за каждую минуту, что я была в овердрайве. Я бы много чего отдала, чтобы это исправить, но ничего здесь сделать нельзя.

— Тут я опять не понял, леди, — замотал головой Клауди. — Я думал, что привык к странному, живя в Городе Мертвых, но как я тебя встретил, так узнал столько всякой новой чертовщины!

— Клауди, Клауди! Это мама!

Райан схватил мать за руку, а свободной рукой потянулся к своему другу.

Клауди попытался улыбнуться, шагнув вперед и протягивая руку Никола, которая смотрела на него, как лань на водопое.

— Рад познакомиться, мэм. Райан только о вас и говорил с той минуты, как мы встретились. Я Эдуард Мак-Леод.

— Вы... вы присматриваете за моим мальчиком?

— Когда он мне это позволяет.

Тут улыбнулась и Никола, и что-то от той женщины, которой она должна была быть, сверкнуло в ее глазах. Она взяла руку Клауди и потянулась поцеловать его в щеку.

— Спасибо вам, что позаботились о нем. Как я могу вас отблагодарить?

— Не за что, мэм. Я делал то, что считал своим долгом, ничего больше. Карма — никуда не денешься.

— Слушайте, люди, не хочу прерывать счастливую сцену воссоединения, но времени у нас мало, — вмешалась незнакомка. — Если мы хотим вас переправить из Города Мертвых, то надо это делать, пока все Свои завалились на день, а люди-шестерки еще не продрали глаза. Значит, у нас только час, от силы — два. — Она повернулась к Клауди. — Где деньги, что я тебя просила сохранить?