Похоть - Эльфрида Елинек

Михаэль смеется громче всех, у него самые далеко идущие намерения. Женщину, которая стоит здесь на склоне дней своих, он, возможно, пригреет и во второй раз, а может быть и нет. Визжа от любопытства, как ребенок, он извлекает свой уд. Или он у него случайно вывалился? Девушки, которые выглядят такими пустышками в журналах, делающих из них прелестную картинку, становятся в круг и своими плоскими лобиками укрывают от других странную парочку, занимающуюся в снегу непонятным делом. Он и она смеются, пьют и сплетаются в клубок. Прямо из снега торчит двухлитровая бутылка вина и бутылка коньяку. Все равно, чем они заняты, они уцепились за горный склон и пребывают там наедине друг с другом, пока их не настигнет лавина. Их собственные шкуры не уплывут от них. В их половых органах еще не происходит брожение, их можно пить, как теплое молоко. Они ничего не замечают вокруг. Под визг своих внутренних голосов Герти и Михаэль скатываются в подлесок, окружающий сосну. Становится тише. В роще они создают свой островок, сейчас все начнется. Михаэль демонстрирует, сколь слабо возбужден его член, а влагалище Герти выделяется под шелком очень отчетливо, будто она надеется куда-нибудь доплыть в этой дырявой лодке. Свят-свят, там, на склоне, шумят люди, словно они превратились в один громкий крик. Нам никак не расслышать, какие глупые проказы устраивает клитор, который Герти с таким удовольствием подставила бы под пальцы Михаэля. Всю эту свору на горном склоне мать-природа как раз вылущила из оболочки, словно сосиски! Михаэль демонстрирует Герти орган, имеющий неограниченное хождение, ей с силой отводят в сторону руки, которыми она пытается укрыть лицо и пах. Насколько я вижу, и то и другое до предела заполнено грозными мелодиями. Парни удерживают ее беспокойные руки над головой. В этом положении не помашешь своей семье с экрана телевизора. Женщина вытягивается в сторону Михаэля. Лицо ее стягивается в складки, как сообщают об этом тем, кто стоит вокруг. И все же оно говорит о любви. Из всех песен самая важная та, что дает нам возможность торжествовать и увеличивать нашу цену. Шелковое платье задирают до талии, а трусики, которые ей так нравились, стягивают вниз. А теперь пощекочем тьму, пока она с шумом не накрыла нас. С этой целью в наш дом явились друзья, чтобы пошире растянуть половые губы, которые женщина всегда носит с собой: а теперь вперед, окунись в глубину, развороши муравейник. Там все кишит, как в привокзальной уборной ночью, где несет вином, от которого избавляются набравшиеся под завязку посетители, пуская струю. А теперь все эти тряпочки и матерчатые складочки растягивают по сторонам так, что Герти воет от боли. Ей обещают, что все снова вернут на место, и складывают ее влажные листочки столь же небрежно, как рекламный проспект. Уж палец-то мы туда вставим, а потом понюхаем его, прежде чем наш странник исчезнет в ее сливном отверстии. Мы и не предполагали, какие длинные тени уже легли на это одушевленное существо, и длину мы измерим шлангом, который обнаружим здесь, за закрытой форточкой брюк, потаскав его за волосы, пощипав и попричитав над ним. Поп-музыка играет по заявкам слушателей, ноги Герти растянули так широко, насколько удалось, а наушники плеера прижали ей к уху. Она лежит, а в ее паху небрежно роются чьи-то руки, она такая сочная, и муж Герти обычно заскакивает в нее и выскакивает наружу стремительными шагами. Он приближается издалека, мы слышим его громкую поступь. Невероятно, какую фантазию можно проявить, придавая эластичным половым губам самую причудливую форму, словно под гнетом судьбы. Их можно скрутить в кулек, а сверху над ними высятся холмы сбившегося в комок платья. Ей ведь больно, неужели это никому не приходит в голову? А теперь посмеемся еще, пощиплем ее и побарабаним по ней, вот здорово! Эти детишки бродят по миру, с удовольствием повествуя о своих подвигах. Уже невозможно определить, трудился ли над ее прической парикмахер. Герти сникла за нагроможденными на ней холмами, осмеянная с ног до головы, как и весь ее пол, которому дозволено управляться с домашней утварью, но запрещено распоряжаться собственным телом. Она поникла, словно трава под острой косой. Эту плоть расчленяют, словно в веселой игре, и она отправляется на покой, забываясь сном и снимая большой урожай: прежде всего это касается молодых девушек, заливающихся неудержимым смехом, от которого кожа на лице трескается. Их волосы еще не требуют специальной готовки, ими можно наслаждаться (в сыром виде). Они кого-то любят. Словно орлы, которые высиживают своих птенцов за облаками, почти в пустоте, но все же им пришлось тащить яйца на такую высоту. И старики ненавидят детей, а брюки тем временем слегка приспускают с бедер.

Нет, мы не зайдем настолько далеко, чтобы силой получить свое от Герти — мы и сами обретаемся в рабстве. Ведь и так ветер и вся эта любовная шайка превратили ее в шубу, расстеленную во всю ширь. Ее дергают и валяют без меры и цели, не так уж многим она располагает. Я не знаю, но, вероятно, для Михаэля настало время показать всем еще кое-что: его мать, а главное — отец, не поскупились на то, что касается его милого дружка. Михаэль ходит кругами, однако член толком не поднимается, в свежевыжатом половом органе плавают ледяные кубики. Он размахивает им перед женщиной. Слышите, как грохочет гром? Тогда почему вы не отступаете назад и заставляете меня смотреть по видео на людей, яростно взъерошивающих свои половые органы? Ваше место на скамейке запасных, там никто не увидит ваши худосочные ягодицы и усталые собачьи соски, когда вы обстоятельно раздуваете пламя. Вам неловко, и вы ловко мажете себя сливками, чтобы стереть различия между вами и порядочным классом людей (качество экстра-класса). Отправляйтесь со своим несчастьем к господину, который живет этажом выше, но не пытайтесь разбудить мертвых! Из михаэлевой колючки ничего не появляется наружу, кроме быстрой струи, люди тянутся к нему через поле. Горы нависают над озером, руки гребут в одиночку. Девушки стоят вокруг и смотрят, голос больше не сочится сквозь расщелины, девушки хватаются за свои привлекательные локоны, за хитрые половые органы, которые могут завлечь кого угодно. Они готовы обвить своими локонами любого, кто перед ними появится и кого они научились отличать от других по прическе, одежде и машине.

Михаэль с помощью своего маленького друга рекламирует громогласную специализированную торговлю. По телевизору чувства пылают маленькими порциями. Они предназначены в пищу нашей молодежи, которая барахтается в снегу или в воде, почти не переводя дух. Да, молодой человек — тот еще фрукт. Бедная Герти.

Ее подвергают жестокому испытанию в школе жизни. Они молча смотрят друг на друга и присматриваются друг к другу, как к закуске. Однако горы стоят неподвижно, им в голову не приходит раздвинуться и пропустить автомобиль. Для настоящей радости нужно немного: слегка поразвлечься на берегу у красивой реки — как наши красивые поэты — и отовариться в золотых сетях спортивных магазинов, разве вам этого не достаточно?

И еще два слова: эти девушки как раз пришли в себя, растут и колосятся пучки волос на лобке, альпийская горячка цветет на их округлых склонах, они пышут здоровьем, они уютно устроились в самих себе, на них смотрят через окна иллюстрированных журналов. Они склоняются над женщиной, они тоже пьяны! Потом они уйдут. Откуда их прислали и какие разговоры они ведут со своими божественными девичьими дневниками? Где мы остановимся, может, в завитках волос у них на лобке? Горы смотрят на нас, смотрят туда, где курчавятся деревья. Сегодня эти люди отправятся праздновать день рождения и будут глазеть на других маленьких постоянных гостей. Они словно дети, взвихренные, волнисто-завитые, висят на помочах наших завистливых взглядов, уважаемые дамы другого склада, встречающиеся нынче все реже и глубоко врезающиеся в нашу память, когда их показывают в телевизионных сериалах. Мы не можем удержать в себе воду, когда она закипает и рвется наружу из нашей оболочки. Будем откровенны, не мы наделяем их многообразными лицами, возраст делает нас все более похожими на нас самих, мытых во всех дорогих водах. Успокойтесь и вы, зажатые теперь в берегах, ставших вдруг неимоверно узкими! Каждому свое, милые крошки! Это еще не предел для нашей фирмы, а лишь рекомендации, в рамках которых должна держаться наша цена.