Футарк. Второй атт - Анна Орлова

– Сирил, посмотри, у тебя якорь!

– Где? – безразлично откликнулся он, звякая вилкой об этот самый якорь.

– В пудинге, – объяснил я ему, как ребенку.

Миссис Вашингтон даже соизволила отвлечься от своего кавалера.

– Ой, и вправду – якорь! А вы знаете, что он означает, мистер Кертис?

– Нет, – буркнул Сирил, не поднимая глаз, и раздраженно отложил вилку. – Не знаю, миссис Вашингтон!

– Якорь – символ надежды, – произнесла она мягко.

Сирил замер и, словно завороженный, поднял на нее взгляд… но момент испортил Лайонел, вдруг надсадно закашлявшийся.

– Чертов пудинг! – сумел произнести он между приступами кашля.

– Мистер Палмер, здесь дамы! – возмутился полковник, но помощь ближнему все же оказал – стукнул пострадавшего по спине, да с такой силой, что Палмер едва не клюнул носом в тарелку. – Не помогло?

Палмер, кашляя, мотнул головой.

Полковник от всей души добавил еще (кажется, Сирилу очень хотелось ему помочь, но он не осмелился), и монетка наконец выскочила из горла Палмера.

– Спасибо, – обессиленно прохрипел он. – Чертов…

– Мистер Палмер! – повысил голос полковник.

– Простите, дамы, – повинился Лайонел и отвел загорелой рукой упавшую на глаза прядь волос. – Я хотел сказать, очень вкусный пудинг. Миссис Стивенсон, у вас прекрасная кухарка, примите мои поздравления. Просто меня немного расстроило это происшествие…

Тетушка молча улыбнулась и кивнула, но неискренней похвале определенно не обрадовалась.

– Монета – символ богатства, – утешающе поглаживая Палмера по плечу, сообщила миссис Вашингтон.

Сирил отчетливо заскрипел зубами, а старший инспектор прокомментировал вполголоса:

– Только оно, кажется, стало мистеру Палмеру поперек горла.

Я встретился глазами с Таусендом и прочитал в них то же опасение, которое испытывал сам. Хватит ли у Сирила выдержки, чтобы пережить это Рождество?

По счастью, в целом трапеза прошла достаточно спокойно, хотя некоторое напряжение все-таки ощущалось. Тетушка Мейбл оживленно обсуждала с миссис Таусенд старинные рецепты, полковник негромко беседовал со старшим инспектором о колониальной политике (время от времени они делали попытку вовлечь в беседу и меня, но я уклонялся), Сирил молча поглощал разнообразные яства, а я наблюдал за не на шутку разошедшимся Палмером. Тот щедрой рукой подливал вина себе и миссис Вашингтон и начал уже нашептывать ей на ушко нечто такое, отчего на обычно бледных щечках дамы появлялся прелестный румянец. Ну а уж когда он осторожно взял ее за руку, мне пришлось схватить Сирила за полу пиджака, иначе бы он точно вскочил и… не знаю, как минимум вывалил на Палмера блюдо с индейкой.

Тут, на удачу, ужин плавно подошел к завершению, и вся компания переместилась в гостиную. Сирил был схвачен и твердой рукою тетушки Мейбл усажен за карточный столик: им с четой Таусендов не хватало четвертого игрока. Кузен отчаянно отбивался, уверяя, что ненавидит бридж, но тщетно… Видимо, тетушка поняла, что Сирила нужно чем-то надежно занять, иначе быть беде.

Мы с полковником расположились в креслах: он предпочитал карточные игры посерьезнее, а я вовсе не любил играть. Палмер же устроился на диване рядом с миссис Вашингтон и теперь самозабвенно травил байки. Собственно, рассказать о дальних странствиях его попросила именно она, и я еще заметил, как сперва тетушка, а потом инспектор взглянули в мою сторону. Но нет, я совершенно не собирался встревать с собственными воспоминаниями…

Поначалу Палмер рассказывал что-то совершенно несусветное, из разряда охотничьих или рыбацких баек: о гигантских пауках, чудовищных змеях, грозных крокодилах и кровожадных львах, с которыми он расправлялся одной левой. Миссис Вашингтон тихонько вскрикивала в самых напряженных местах и прижимала ладонь к вздымающейся от волнения груди, полковник одобрительно хмыкал, а Сирил начинал путать карты. Они с миссис Таусенд проиграли уже трижды.

Я же подавлял желание прикрыть лицо рукой, чтобы никто не видел его выражения. По-моему, Лайонел слегка перебрал… Ну скажите, вот что это за бред? Как можно поймать анаконду длиною больше тридцати футов голыми руками, а потом использовать ее вместо веревки для того, чтобы спуститься с отвесного обрыва? Что эта анаконда вообще забыла на обрыве?! Он бы еще рассказал, как переплыл море на гигантской водяной черепахе…

О нет, я сглазил! Теперь Палмер увлеченно рассказывал о своей робинзонаде на одиноком островке посреди океана: видите ли, корабль разбило штормом, а его самого, уцепившегося за обломок мачты, носило по волнам три дня и три ночи, а в итоге выбросило на незнакомый берег. Там он и жил под палящим солнцем, питаясь черепашьими яйцами и кокосами, а также сырыми моллюсками и водорослями. Никакой другой суши в обозримых пределах не наблюдалось, паруса не мелькали на горизонте, и Палмер совсем было отчаялся, как вдруг на отмель выбросился раненый дельфин, которого покалечила акула… Палмер выходил беднягу (хотел бы я знать как), приручил его, и, когда дельфин оправился от ран, вместе с ним отправился в море. (Он, правда, не уточнил, верхом или как-то иначе. И куда таинственным образом исчезли кровожадные акулы.) Плыть пришлось долго, Палмер питался сырой рыбой, которую ловил для него друг-дельфин, но наконец вдалеке замаячил парус – это было долгожданное спасение! А дельфин долго еще сопровождал корабль и прощался с человеком печальным свистом…

Тут Лайонел совсем увлекся и попытался этот свист воспроизвести. Тетушка настоятельно попросила его больше так не делать, потому что у нее чуть не случился сердечный приступ, и гость ненадолго унялся.

Но только ненадолго! Теперь он рассказывал о далекой северной стране, где несложно увидеть белого медведя в черте города. Разумеется, Палмер его повстречал и вынужден был вступить в неравный бой с хищником, обороняя сани с припасами, которые он вез в замерзающий и голодающий городок… Тут бы ему и пришел конец, если бы не вожак собачьей упряжки, перегрызший постромки и вцепившийся в медведя сзади. Тот отвлекся, и это дало Палмеру возможность всадить нож прямо в глаз косматому чудовищу… Все это рассказчик изображал в лицах, особенно хорошо ему удался медвежий рык: тетушка Мейбл снова схватилась за сердце, но промолчала, понимая, что проку от ее просьб не будет. Хорошо еще, Палмер не принялся прыгать на четвереньках, изображая ездовую лайку, с него бы сталось…

– Этот шрам оставили его когти, – уверял он.

Миссис Вашингтон впечатленно покачала головой, а я мрачно подумал, что если бы медведь хватанул Палмера по физиономии, то, скорее всего, от этой физиономии ничего бы не осталось. Да и, вероятно, от головы тоже.

– Как хорошо, что вам везло на верных друзей! – сказала вдова.

– О да! – усмехнулся Палмер. – Вот только с годами я убедился, что доверять могу только животным. Был один случай, знаете ли, после которого я зарекся верить людям!

– Не нужно вспоминать, если не желаете, – поспешно произнесла она.