Таежный снайпер - Алексей Макеев

– Поговорим здесь. Я тоже думаю, что так будет лучше, – сказал он.

Гуров сел в кресло и опустил руку с пистолетом на колено, отвернул дуло от собеседника.

– Меня интересует один-единственный вопрос – убийство Дражайского, – сухо сказал он.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Все. Мне нужны все подробности убийства. Я хочу, чтобы вы рассказали все сами, без моих наводящих вопросов.

– Но я уже в прошлый раз сказал вам, что мало чем смогу вам помочь. Я не знаю подробностей.

– Расскажите, не углубляясь в подробности, – настаивал Гуров. – Если вас смущает неведение в отношении моей осведомленности о незаконной контрабанде пушнины, то можете быть спокойны. Мне известно практически все. Кроме одной вещи. Почему Дражайский был убит именно в тот день?

– Это и не станет вам известно из моего рассказа. Потому что я не убивал Дражайского. Я не имею никакого отношения к его смерти, – Дибелович говорил как всегда медленно, тщательно выбирая слова. – У меня действительно был крупный бизнес, завязанный на Дражайском. Здесь, в тайге, я организовал промысел. Мои ребята отстреливают рысь. Связи позволяют мне проводить крупные партии меха практически в любую точку страны. Дражайский обеспечивал транспорт.

Иван Андреевич приподнял рюмку с водкой и, шумно выдохнув, опрокинул ее в рот. Не издав ни единого звука, спокойно поставил опорожненную стопку и в упор уставился на Гурова. Несколько мгновений длилась беззвучная дуэль двух собеседников. Твердый и уверенный взгляд Гурова заставил Дибеловича на мгновение отвести глаза. Он подумал, что немного недооценил этого человека, когда впервые увидел его в стенах таможенного управления.

– Иван Андреевич, вам нет смысла скрывать что бы то ни было от меня, – прервал молчание полковник, чувствуя, что на его стороне моральное преимущество.

– Что вы хотите от меня услышать?

Дибелович встал со стула и подошел к окну. Гуров остановился за его спиной, сжимая рукоятку своего «штейра».

– Иркутские оперативники заинтересовались вашими делами и очень многое успели накопать о деятельности «Нагарата». И о ваших послужных делах тоже, – сказал Гуров.

Оба собеседника смотрели в окно. Двор снова сплошь покрылся клюющими зерна курами.

– В деле почти не осталось белых пятен. Им известно все. Список получается солидный. К нему прибавится еще и покушение на жизнь сотрудника милиции. Я на многое смогу закрыть глаза. Объясните мне, что заставило Дражайского ехать на охоту за пять тысяч километров от Москвы? Ведь, насколько я понимаю, его прямого участия в отстреле животных не требовалось?

– Здесь не требовалось ничьего дополнительного участия. Я уже сказал, у меня было налажено артельное производство пушнины, – Дибелович вздохнул. – Конечно, ни о каких кабанах и речи не шло. Мы охотились на рысь. Только на рысь. Как правило, мои ребята продолжали делать свое дело, а мы, приезжая в охотничье зимовье, просто развлекались, стреляя. Трофеи каждый увозил себе домой после такой охоты. Думаю, что Дражайский привез своей Светлане не одну рысью шубу. Он был хороший стрелок, хотя совершенно не мог привыкнуть к таежной дисциплине. Он то и дело выкидывал какой-нибудь фортель. То ложился на опушке на расстеленную куртку и кемарил, отставив ружье, то… В общем, тут скорее человеческий фактор. В дело стрелянная нами пушнина не шла.

– А ссора? Что произошло между вами и Дражайским тогда в лесу? – Гуров вернулся в кресло и положил пистолет рядом, на тумбочку.

Дибелович продолжал рассказ, не обращая внимания на присутствие Гурова.

– Для Дражайского охота была не более чем увлечением. Он часто наведывался в здешнее зимовье. Думаю, он просто получал удовольствие, как любой охотник. Кроме того, мы решали деловые вопросы во время наших встреч. Я не люблю уезжать из этих мест, а он с удовольствием болтался по стране, – Дибелович остался стоять у окна, повернувшись спиной к полковнику. Его широкие плечи практически закрыли маленький оконный проем деревенского домика. – Вы спросили, что между нами произошло? Это был деловой спор, если хотите. Я действительно чуть не подрался с Дражайским. Накануне охоты, вечером, он позвонил мне и сообщил, что я, по его мнению, беру на себя больше, чем должен. В плане использования свободных средств, выручаемых от нашего бизнеса. Сказал он мне это в своей обычной вызывающей манере. Я завелся. Первый раз мы действительно сцепились, когда ездили по следу накануне охоты. Я просто хотел разрядиться и нашел повод – вчерашний звонок Дражайского. Хотя для меня это был всего лишь повод для разрядки… Повздорили мы не на шутку. Он был агрессивный. Таким его редко увидишь. Видимо, не клеились дела с этой его мегерой. Со Светой…

Дибелович повернулся к бару, достал бутылку водки и новую рюмку. Наполнил ее доверху и тут же осушил. Со стороны казалось, что он пьет сладкий сок. Лицо не выразило никакого неудовольствия. Через мгновение он продолжил:

– На следующий день, во время охоты, я сам нашел его на номере. Подошел к нему и хотел как-то загладить неприятный осадок, который остался после вчерашнего, но получилось все наоборот. Он был взвинчен до предела. Ну, и мы оба позволили себе сказать много лишнего. Несмотря на то, что был туман, думаю – наши голоса были далеко слышны на поляне.

Гуров внимательно слушал, наблюдая за тем, как Дибелович во время рассказа то вставал и подходил к окну, то садился обратно на стул.

– А кто убил Дражайского? – спросил полковник после паузы. – Вы можете предположить? Кто-то из тех, кто был с вами на охоте.

– Из тех, кто был на охоте, вряд ли… Глазберг? Глазберг достаточно сильная фигура. Не думаю, что он нуждался в таких мерах, что бы у него ни происходило в делах. Степан или Поперечный?.. Они были пьяны оба и не смогли бы и в стену попасть при желании. Про Митрофанова вообще говорить не приходится. Его я погрузил практически без сознания в машину Угланова. Он вообще на ногах не стоял. Так что остается одно. Шальная пуля. Случайность…

– Чья пуля?

– Если вам интересно мое мнение, то я склонен думать, что Дражайский был убит случайно, – Дибелович словно не расслышал заданного вопроса. – По крайней мере, это не было запланированное убийство. Вы прекрасный стрелок. Я тоже кое-что понимаю в этом деле. Мне давали читать протокол. Выстрел был произведен непрофессионально. Если Дражайский и мешал кому-то, я думаю, что его убрали бы более качественно. Все-таки он был заметной фигурой в бизнесе, и не было нужды марать себя неудачным покушением за пять тысяч верст от столицы.

Дибелович налил себе очередную рюмку, но не выпил ее, а поставил на стол. После этого продолжил:

– Мы часто ругались с Дражайским. Хотя это нельзя назвать в полной мере ссорами. С ним практически нельзя было поругаться. В общем-то, он был добрый малый… – на этих словах Иван Андреевич замолчал.

Несколько мгновений собеседники сидели молча, каждый погруженный в собственные мысли. Что-то в рассказе Дибеловича насторожило Гурова. Какой-то момент неприятно царапнул изнутри. Или одно-единственное слово, но какое именно – полковник никак не мог припомнить. За несколько секунд он машинально прокрутил в сознании монолог собеседника в обратном направлении и вдруг понял… Дибелович упомянул о любовнице Дражайского. Светлана! Прежде Гурову ничего не приходилось о ней слышать.