О самом главном - Ронда Грей

— Рут Эванс, как всегда. Она познакомилась с Кэй, когда той было девятнадцать лет. Но дело в другом… ничто не свидетельствует, что ты излечился от любви к ней.

— Зачем бы тогда мне предлагать тебе руку и сердце?

— Откуда мне знать — зачем? Скажу тебе, Уильям Картер, одно: больше я не поддамся ни на какие обещания и соблазны. Они мне довольно дорого обходятся. Поэтому прощай, Билл.

В холле гостиницы она завернула не туда, куда надо, и долго блуждала по закоулкам, прежде чем выйти к месту парковки своей машины.

Наконец машина нашлась, Эстер села в нее и опустила голову на руль, чтобы немного успокоиться, прийти в себя.

Все, можно ехать. Но все в этот день было против нее — выезд оказался заблокированным чьей-то роскошной машиной. Где хозяин? Что за странный способ парковки он выбрал? Неожиданно дверь машины распахнулась и перед ее взором предстал Уильям Картер.

— Пойдем со мной, Эстер, — тихо сказал он, подходя к ней. — Я не позволю тебе убежать! Слушай, я не уберу свою машину до тех пор, пока ты не согласишься поехать со мной. А если сейчас сбегутся люди, я им объясню, что ты любишь меня, а я — тебя и глупо не сделать из этого вывод.

Эстер была потрясена и шокирована, сил для сопротивления у нее не осталось. Он помог ей выйти из машины, взял из ее рук ключи и передал их сторожу, присовокупив денежную купюру.

— Присмотри за машиной, парень, утром мы заберем ее.

Билл привез Эстер в тот самый отель, в ресторане которого они однажды уже были.

Он не произнес ни слова с того момента, как они вошли в номер. Наконец, вручив Эстер бокал с вином и видя ее отсутствующий взгляд, тихо окликнул:

— Эстер?

— Ну что, добился своего? — Она резко поставила бокал на стол. — Что я тебе, игрушка?! Захотел — поиграл, захотел — бросил?

— Я считал, что это единственный способ заставить тебя выслушать мои доводы, — спокойно ответил ей Уильям. Потом окинул женщину угрюмым взглядом и тихо произнес: — За что или против чего ты борешься, Эстер?

— Я… — У нее перехватило дыхание. — Я борюсь против твоей жалости. Жалость и любовь — это далеко не одно и то же.

— Нет, Эстер, уж если кого и стоит пожалеть, так это меня. Хочешь, я расскажу тебе, чем занимался в последнее время? — Билл поставил свой стакан на стол, и Эстер по-своему оценила его движение.

— Не дотрагивайся до меня!

— Хорошо, только давай сядем.

Она действительно села на диван, а он продолжал стоять — высокий, не просто привлекательный, а невероятно красивый в своем строгом вечернем костюме.

Выдержав паузу, Билл сказал:

— Тери, я окончательно решил проблему под названием Кэй.

— Каким образом?

— Я выкупил долю Чарлза Блатта. Ресницы Эстер взметнулись вверх от удивления, и она недоверчиво переспросила:

— Ты… выкупил? Но ведь это огромные деньги!

Он усмехнулся и стал рассказывать ей о целой цепочке покупок и продаж, благодаря которым Чарлз получил свои деньги, навсегда расставшись с принадлежащей семье Картер долей собственности.

— А что Кэй?

— Я думаю, что до нее наконец дошло, что нас с ней теперь совершенно ничего не связывает. Видишь ли, для нее я был постоянным источником раздражения. Хотя, казалось, у нее был мужчина, которого она выбрала сама. Чарлз дал ей все и даже больше… Но я был поблизости и к тому же процветал… Мое равнодушие ее только раздражало. Признаюсь, что с самого начала я догадывался, что Кэй не святая, но никак не мог понять мотивы ее поступков — движет ли ею любовь или ненависть, такая в ней фатальная смесь добра и зла. Вот, собственно, и все. Теперь-то я понимаю все, кроме одного.

— Кроме чего? — не удержалась Эстер от вопроса.

— Не могу понять, как я мог совершить такую глупость — расстаться с тобой. Понимаешь, мне стало страшно от мысли, что ты после всего, что пережито, не захочешь иметь со мной ничего общего. Но главная моя ошибка… — Билл предостерегающе поднял руку, как бы прося разрешения закончить мысль, потому что заметил, что Эстер вспыхнула и вознамерилась прервать его излияния. — Но главная моя ошибка заключается в том, что я испугался своей любви.

— Нет, ты испугался не любви ко мне, — прошептала Эстер. — Я знаю, в тебе жил страх от той, давней неудачи. У меня тоже были долгие недели для размышлений. Мне надо было осознать место Кэй в том, что произошло между нами.

— Я же сказал тебе, что она к нашим делам никакого отношения не имеет. Вся проблема заключалась в тебе — ты воплощение моей второй в жизни попытки обрести счастье. И поэтому мне от тебя нигде не скрыться. Чем ближе ты становилась, тем больше была тревога — смогу ли я пронести новую для меня ответственность через долгие годы? Не обману ли твоего доверия? Я понимал, что если мне не удастся изменить самого себя, то рано или поздно я причиню тебе боль. И я решил, что сиюминутная боль будет не так сильна, как та, будущая, которая неизбежно наступит, если ты разочаруешься во мне.

— Билл… — Взволнованные слова любимого человека не так потрясли ее, как слезы, которые катились по его щекам. — Билл, признайся, за что ты полюбил меня? Я — сплав комплексов, несовершенств, ненужных принципов, в довершение ко всему еще и скучный бухгалтер. Моя работа — не просто работа, но и мировоззрение…

— Я думал, Эстер, что твои комплексы уже побеждены, оказывается, нет, и мне придется снова доказывать тебе, что ты удивительный, прекрасный, мягкий, веселый, остроумный, умный, тонкий… — ну что еще? — прелестный человек. Разве этих качеств недостаточно, чтобы полюбить? А ты еще к тому же красавица. Можно я сяду рядом? Нет, не бойся, без твоего согласия я до тебя не дотронусь…

— Садись, — выдохнула Эстер.

— Признайся… — начал он.

— Признаться… люблю я тебя или нет? — прошептала Эстер и попыталась улыбнуться, преодолевая сердечную боль. — Я-то думала, Билл, что для тебя это доказанный факт.

Она приложила ладонь правой руки к его пылающей щеке и призналась:

— Я никогда не научусь понимать, Билл, о чем ты думаешь на самом деле. Меня легко обмануть. Но я… люблю тебя.

Билл сжал ее в объятиях.

— А я люблю тебя еще больше, моя радость.

— О! Наконец-то я вижу тебя в платье от Рут Эванс! — воскликнул Билл после того, как отнес ее в ванную и стал снимать с нее одежду. — А трусики и лифчик тоже от нее? — поинтересовался он невинным тоном. И вдруг наклонился и припал губами к ее груди.

— Билл, — задохнулась она и потянула его за волосы. — Пожалуйста, не так спешно.

Он поднял голову.

— Опять эти же пьянящие духи. Есть вещи, которые я не смогу забыть никогда, — аромат твоей кожи, вкус твоих губ…

Он нежно поцеловал ее, затем стал быстро вынимать из праздничной прически многочисленные шпильки и заколки, освобождая золотистый поток ее шелковистых волос…