Роман в утешение. Книга первая - Татьяна Герцик

Надеясь, что молока не будет, я приготовилась скандалить дальше, заявив глупость типа «если уж крадешь приличных людей, то и молоко для них должен запасти», но парень вернулся обратно с пакетом стерилизованного молока.

В полной уверенности, что я потребую от него парного молока, Пронин с опаской наблюдал за моей реакцией и наверняка уже прикидывал, где же ему разместить на яхте живую корову, чтобы удовлетворить мои непомерные запросы.

Но я, жалея ни в чем не повинное животное, до такого изуверства опускаться не стала и благосклонно позволила ему наполнить свой стакан магазинным молоком.

Как и прежде, еда была очень вкусной. Обслуживавшие нас парни, видимо, получили строжайшие инструкции, потому что старательно делали вид, будто я такой же заурядный предмет интерьера, как стоящие вокруг ничем не примечательные стулья.

Я была уверена, что съесть ничего не смогу, ведь, как правило, аппетит у меня теряется при самой малейшей передряге. Но тут, скорее всего, оттого, что проголодала несколько дней подряд, я так налегла на еду, что вызвала настоящее беспокойство Романа. Когда на столе ничего не осталось, а я принялась озираться по сторонам в поисках очередной добавки, он ласково взял меня за руку и умильно попросил:

– Может быть, не стоит так много есть? Клянусь, я велю подать чай через пару часов. А то как бы тебе от переедания плохо не стало.

Этот прозрачный намек на мое обжорство настроения мне не добавил, но зато дал повод, выйдя из-за стола, твердо заявить:

– Я устала и спать хочу. Так что прошу мне не мешать!

Он скривился, но остался сидеть на месте, обездоленно глядя мне вслед. Прежде чем вернуться в свою каюту, я вышла на палубу и разочарованно передернулась. Установленная для меня решеточка не поднималась над палубой на пару метров, как я наивно надеялась.

Нет, она тонкой кружевной сферой окутывала судно, каким-то сложным образом не мешая парусам. Действительно, теперь с яхты сбежать было невозможно, даже научившись летать, чего я, увы, не умела.

Отправилась в каюту, размышляя над нелепой ситуацией. Что мне теперь делать? Смириться и получать удовольствие от столь роскошной жизни? Сдаваться не хотелось, и я решила затаиться и ждать подходящего момента, чтобы удрать.

Вот только как быть с деньгами? Если мне удастся сбежать на берег, то где взять деньги, чтобы вернуться в Россию? И где мои паспорта? Вопросов было больше, чем ответов.

Вернувшись в каюту, легла в полной уверенности, что заснуть мне не удастся, но мерное покачивание яхты, как колыбели, навевало сон, и я, пару раз широко зевнув, заснула, и видела во сне Георгия. Таким, каким он казался мне во времена наивной молодости – нежным, заботливым и любящим. От этого сна у меня заболело сердце, и я даже во сне чувствовала, как безнадежно оно ноет.

Проснувшись вечером, снова ощутила зверский голод, и поразилась своим неправильным реакциям. Ну, не должно быть у меня аппетита! Мне же положено переживать и злиться, и голодать по этому поводу, а я веду себя так, будто всё происходящее мне здорово нравится. Но ведь это же не так! Я же домой хочу! Или не хочу?

Из-за разлада с самой собой настроение у меня окончательно испортилось, и на палубу я вышла с нехорошими мыслями о пистолетах, маузерах, кольтах и даже автомате Калашникова. Нет, я не собиралась расстреливать Пронина с его командой, но иметь такую игрушку мне было бы очень, очень приятно! В подобных обстоятельствах весьма добавило бы самоуважения.

На верхней палубе тесной группой стояли Роман, Вадим и незнакомая мне приятная молодая женщина. Женщина была мила, но не казалась близкой знакомой Пронина. Наоборот, по ее недовольным, но сдержанным жестам я решила, что между ними отношения скорее служебные, нежели дружеские.

Поняв, что оцениваю степень значимости их знакомства, я недовольно закусила губу. Что это со мной такое? Я уже отношусь к Пронину как к своей собственности и вычисляю конкуренток? Это было противно и непоследовательно, и я отчаянно воззвала к своему столь часто отказываемому в последнее время здравому смыслу.

Не замечая никого вокруг, троица о чем-то негромко спорила. Мне показалось, что женщина против чего-то протестовала, но мужчины, как это обычно бывает, не обращали на нее внимания. Но вот Вадим повернулся в мою сторону и встревожено замолчал, сделав предупреждающий жест остальным. Немного помедлив, они все втроем двинулись мне навстречу.

Пронин с легким поклоном представил мне своих спутников, говоря так чопорно, будто мы с ним были на светском приеме:

– Познакомься, дорогая, это Вадим Попов, глава моей охраны, ты его уже знаешь, и его жена, Марина. Она будет тебе помогать.

Не совсем поняв, в чем мне нужно помогать, я перевела на нее вопросительный взгляд. Она тотчас пояснила:

– Я буду вашей горничной! – при этом вид у нее был такой недовольный, что я почувствовала себя дурно воспитанной капризной барыней.

– Для чего мне горничная? – я сердито посмотрела на Романа, и тот растеряно повернулся к Вадиму за помощью.

Тот ее шефу оказал незамедлительно. Окинув меня строгим взглядом, спокойно пояснил:

– Так положено. Должна быть у тебя горничная, значит, будет.

Мне ужасно не понравилась его фальшивая забота и панибратское «тыкание», и я нахмурилась. Но спорить из-за такой ерунды было по-настоящему глупо, и я промолчала, поняв, что в моем случае горничная – это та же охрана. Итак, меня будут сторожить, чтобы я не наделала очередных глупостей.

Марина стояла рядом с непроницаемым выражением лица, и я провокационно, скорчив пренебрежительную мину, потребовала:

– Ну, раз вы моя горничная, то пойдите приберите в каюте. У меня там небольшой бардак.

Я думала, что Марина воспротивится, но та с застывшей улыбкой повернулась и маршевым шагом, как на плацу, отправилась в хозяйский отсек.

Вадим зло посмотрел на меня, но промолчал. Я понимала, что это ненадолго, и наше с ним столкновение неизбежно. И оказалась права. Этим же вечером после ужина, стоило Роману удалиться в свой кабинет, чтобы просмотреть перед сном пришедшую ему по Интернету почту, как в гостиную, где я смотрела телевизор, даже не постучав, вошел Вадим.

Его невежливость была вполне оправдана, во всяком случае, в его собственных глазах – он считал, что прав у него находиться здесь гораздо больше, чем у меня.

Выключил телевизор и, встав передо мной, с пренебрежительным выражением лица заявил:

– Запомни несколько правил, красотка!

Обращение «красотка» мне понравилось, несмотря на уничижительное значение, которое он вложил в это слово. Я подняла на него спокойный взгляд, готовясь к баталии. Искусством непроницаемого лица я владею в совершенстве, пусть не надеется, что может как-то меня оскорбить или запугать.

– Главное – ты здесь ненадолго…

Я с таким же неприязненным выражением лица подтвердила звенящим голосом: