История Натаниэля Хаймана - Арм Коста

всём на свете, включая время. Провожая меня, Бальтасар восторженно и благодарно бормотал о нашей зарождающейся дружбе с Хеймом. В глазах престарелого дворецкого я был мужественным, справедливым и чистым человеком — просто подарком под рождественскую ёлку.

— Как вы думаете, мсье Рууд, завтра будет хорошая погода? — несколько раз спросил дворецкий.

— Понятия не имею, мсье Бальтасар, — ответил я, садясь в машину. — Кто знает…

— Одной судьбе известно, что будет завтра, — без оптимизма произнёс дворецкий. — Может, распогодится.

«Не знаю, сколько лет этому забывчивому бедняге, — усмехаясь, подумал я, — но Хейму явно пора бы подыскать нового помощника».

Я распрощался с добродушным Бальтасаром — человеком без национальности, религии и характера. С изысканной учтивостью дворецкий пожелал мне всего наилучшего и вернулся в дом.

Он напоминал мне безобидного старика, который никогда не обижается, не гневается, не кричит в ответ на грубость, не злится, если с ним говорят свысока. Я не заметил насупленных бровей или какой-то озлобленности в его речи. В общем, этот человек был чист, что и запало мне в душу.

Посмотрев на часы, я мигом рванул на Лионский вокзал. Пора было встречать Лили. Благодарение богу, в прекрасном городе Париже в любое время суток работают цветочные лавки и ювелирные салоны. Посетив эти заведения, я явился на вокзал с опозданием на полчаса. Лили уже начинала сердиться, но, увидев букет, сразу оттаяла.

— Ты купил мне орхидеи, любимый! — крикнула она с перрона. — Как же я соскучилась, Доминик!

Счастливые, смеющиеся, мы поспешили к машине. Не отвлекаясь на болтовню, я нажал на педаль газа. Автомобиль плавно заскользил по романтическим ночным улицам Парижа. Лили сначала рассказывала о маме, но потом устало закрыла глаза. Оставшись в тишине наедине со своими мыслями, я стал размышлять о событиях последних дней.

Стоит ли рассказывать Лили о странной истории Натана Хейма, о загадочной Мойре Шахор и живом покойнике Бернарде? Или о сумасшедших автомобильных гонках? Думаю, Лили сочла бы меня ненормальным.

Под её крепко сомкнутыми белоснежными веками летал сон, в котором я наверняка был главным героем. Быть может, она соскучилась по мне или заново влюбилась в меня после небольшой разлуки и вспыхнула ко мне свежей страстью. Возможно, ей снились мои небесно-голубые глаза и светлые волосы, поблёскивающие на летнем солнце. Около Лили стояла небольшая бутылочка минеральной воды, кажется, Perrier. От резкой остановки на светофоре бутылка упала под ноги Лили, нарушив сладкий сон. Она сидела, полусонная, расстроенная, и по телу её пробегала лёгкая дрожь.

Мне показалось, что Лили смотрит на меня со странной жалостью. Она сокрушается обо мне или же о себе, потому что живёт с таким неудачником? Неужели мать снова накручивала Лили против меня?

— Что-нибудь случилось, дорогая?

— Поехали, Доминик, уже зелёный свет.

После недолгой паузы Лили вдруг вздохнула и прижалась лицом к моему плечу.

— Что такое, дорогая? — осторожно спросил я.

Первое, что пришло на ум: сейчас она скажет, что полюбила другого и уходит от меня. Даже дыхание перехватило от страха. Но Лили прошептала:

— Я так люблю тебя, милый! Всегда-всегда, что бы ни случилось, буду любить!

Кажется, всего две фразы, но этого хватило, чтобы моё сердце запело от радости. Выходит, я совсем не разбираюсь в женщинах! Не умею читать взгляды своей любимой, не понимаю, что творится у неё в душе.

Оказавшись дома, мы дали волю своим чувствам, обострившимся после недолгой разлуки. Прямо в прихожей я подхватил Лили на руки, покружил и понёс в спальню.

— Ты знаешь, что своим приездом спасла меня от одиночества? — расслабленно произнёс я. — Твоё прекрасное тело сводит меня с ума, я по тебе изголодался, милая!

— Я тоже! — простонала она, обвивая меня руками.

Я осыпал любимую поцелуями, гладил, запутывал пальцы в её волосах. Едва владея собой, Лили издавала сдавленные стоны, полные наслаждения. Мы чувствовали жаркую пульсацию крови в телах друг друга. Неизвестно, сколько времени прошло, мы забыли, вечер сейчас или ночь, утро или день. Моя возлюбленная лепетала что-то бессвязное, впрочем, я её не слушал.

После полученного подарка любви я, мужественный и сильный, отдыхал бок о бок с покорённой и зверски уставшей Лили. Она заснула, как была, обнажённая, лёжа на животе и уткнувшись носиком в подушку. Её тонкие плечи и хрупкая шея казались мне несравненными драгоценностями. Я не переставал восхищаться ею: рассматривал каждую складочку на коже, любовался цветом волос и изящными линиями тела.

И вдруг меня словно током ударило. Какая-то тень мелькнула перед глазами, спальню окутал аромат тюльпанов. Я испуганно вскинул голову. Так и есть: у дверей спальни стояла Мойра Шахор. По её убийственному взгляду и холодному выражению лица я понял, что мне предстоит весьма неприятный разговор. Гречанка дышала прерывисто, словно после быстрого бега. Я почувствовал, что это признак злобы и дикой ревности.

Мойра явилась в красном брючном костюме с чёрными блестящими пуговицами, я подумал, что такой вызывающий наряд наверняка носит сам дьявол. Уже второй раз эта сумасбродная особа являлась без спросу в мою спальню. Она стояла, угрожающе стиснув губы, и сердито глядела на нас, разнеженных после страстной любви.

Гм… Она подошла к кровати недопустимо близко. На лице — ни капли стыда, словно она не понимает, что вторгается в чужую интимную жизнь. О, проклятая ведьма! Что за жуткая женщина!

— Какой ужас… — хмыкнула Мойра. — Мсье Рууд, наденьте уже на себя что-нибудь!

— Вообще-то, я у себя дома! — полушёпотом ответил я, весь красный от стыда.

— Вам нужно быть осторожней с продажными девками, мсье Рууд, — недовольно произнесла Мойра, нисколько не взволнованная созерцанием моей наготы, — это же рассадник венерических болезней. Не боитесь что-нибудь подцепить?

— Да, действительно, — подхватил Бернард, выглядывающий из-за спины своей госпожи, — дорогой ценой можно рассчитаться за пять минут наслаждения.

— Закройте свои гнусные рты! — пробормотал я, позабыв о правилах этикета и светской любезности. — Ничего себе! Да как вы смеете? Как вы смеете говорить такие гадости о моей невесте?

Мойра разразилась таким недобрым смехом, что я и даже Бернард застыли в изумлении.

— Извещаю вас, мой мальчик, что эта святая женщина — ваша «невеста», которая, как вы думаете, ниспослана вам с небес, охотно устроит вам тысячи проблем. Измены и дурные болезни будут самым приятным, что вас ожидает с ней. Мсье Рууд, докажите самому себе, что вы — нормальный мужчина, а не псих или подкаблучник. Хотя насчёт последнего я просто уверена, вы — классический подкаблучник.

— Госпожа, мы ещё посмотрим, каков наш мсье Рууд! — заметил Бернард, не переставая улыбаться.

— И ещё, спешу вам напомнить, мсье Рууд, пока вы тут развлекались-кувыркались, я вкалывала ради вашего же блага!

Она вызывающе