Драма династии Стюартов - Людмила Ивонина

Негативная реакция парламента на «извинения» короля, возможно, была столь же губительна, но уже для Англии. Пожалуй, единственный раз этот бескомпромиссный человек готов был пойти на соглашение. Ведь в Лондоне он жил в бессилии и страхе, а уехав оттуда и окруженный приверженцами, мог уже свободно строить планы победить унизившего его противника.

Посчитав место своей дислокации слишком близким к Лондону, Карл из Хэмптон-Корта переместился в Виндзор. Там было решено, что королева, взяв с собой бриллианты короны, отправится в Нидерланды закупать снаряжение, боеприпасы и просить помощи у монархов континента. В Голландии Генриетту-Марию и ее 11-летнюю старшую дочь Марию уже поджидал 16-летний принц Вильгельм II Оранский, муж принцессы, с которой они обвенчались за год до этого. Корабль долго не мог сняться с якоря в Дувре, так как король и королева никак не могли попрощаться. В тяжелые времена им, долгое время не расстававшимся, мысль о разлуке казалась невыносимой. В Гааге Генриетта-Мария встретилась и с сестрой мужа Елизаветой Богемской. Младшая дочь «зимней королевы» София была разочарована видом тетки — красавица на официальных портретах, Генриетта-Мария оказалась «очень маленькой особой, с тощими ручками, одним плечом выше другого». Тем не менее ее глаза, нос и цвет лица понравились маленькой принцессе. За год, проведенный за границей, королева заложила свои бриллианты и закупила на вырученные деньги боеприпасы и оружие. От статхаудера (правителя) Голландии Фридриха-Генриха она добилась получения лишь небольших сумм. Голландцы опасались, что тесный союз втянет республику во внутрианглийский конфликт, и поэтому Штаты оказали противодействие статхаудеру. Переговоры между Лондоном и Гаагой тянулись около двух лет, но к моменту гражданской войны предполагавшийся союз так и не был заключен.

Вообще члены английского парламента подозревали, что супружество Вильгельма Оранского и дочери Карла I направлено против них. «Многие опасаются стремительности, с которой был заключен этот брак», — писал находившийся в Англии шведский пресвитерианин.[129] В парламенте опасались, что принц Оранский поможет Карлу заключить мир с шотландцами и освободит королю руки. В Нидерландах же прежде всего преследовали цели борьбы против Испании.

Карл, чтобы выиграть время, продолжал переговоры с представителями обеих палат и постепенно удалялся в северные графства. 1 июня 1642 года пресвитерианское большинство парламента предприняло попытку избежать гражданской войны — палата лордов и палата общин направили Карлу, находившемуся в Йорке, «19 предложений». Но и они, как ранее король, опоздали. Карла взбесили даже не «пожелания» о принятии мер против иезуитов и папистских священников, а также требование исключить из палаты лордов папистов (епископов). Камнем преткновения стал билль парламента, который прямо нарушал прежде никем не оспаривавшуюся прерогативу короля — призывать «под ружье» милицию и назначать лорд-лейтенанта. Парламент требовал роспуска набранной королем на севере армии и настаивал на заключении тесного союза с Соединенными Провинциями и другими протестантскими государствами для борьбы против папства и католических стран. 17 июня, как и следовало ожидать, Карл решительно отверг «19 предложений», усмотрев в них «покушение на конституцию и основные законы королевства». 22 августа 1642 года над Ноттингемским замком был поднят королевский штандарт — огромное знамя с изображением королевских гербов по четырем углам с короной в центре и указующим «с неба» перстом: «Воздайте кесарю должное ему». Это означало объявление королем войны «мятежному рыцарю» графу Эссексу, назначенному командующим парламентским ополчением. Так началась гражданская война.

В биографиях Карла I в этом месте почти всегда ставится вопрос: кто виноват в происшедшем — король или парламент? В развязывании войны, как видно, Карл, ибо в тот момент он, пережив унижение, был слаб, раздражен и зол, имея дело с теми, кому не доверял, — ковенантерами и парламентариями. В возникновении же конфликта 1640–1642 годов, скорее всего, были виноваты обе стороны, захлебнувшиеся в буре эмоций. А в формировании предпосылок политических потрясений в целом, всего того, что привело к гражданскому хаосу в королевстве, опять же король, своей политикой шедший вразрез с желаниями большинства подданных и не желавший понять происходящих перемен. Не случайно же «последний рыцарь на английском троне» начал войну, как средневековый суверен.

События середины XVII века в Англии и сегодня оцениваются по-разному. Но сложно спорить с утверждением современного историка Э. Хайеса о том, что «Английская революция была прежде всего массовым политическим движением, однако ее полное понимание может быть достигнуто только путем продолжения попыток связать политическую историю с экономическими, социальными и культурными подходами». Не стоит также забывать о том, что, как заметил в своей «Истории Англии» еще в XIX веке известный немецкий историк Л. фон Ранке: «Канал — не национальная граница».[130] Поэтому особо подчеркнем, что гражданские потрясения на Британских островах были тесно связаны с процессами, происходившими на континенте. Они сопровождались общественными движениями в других странах Европы — такими, как Фронда во Франции, восстания в Португалии, Каталонии и Неаполе, освободительная война под руководством Богдана Хмельницкого на Украине против Польши, попытка монархического переворота в Нидерландах… Все эти параллельные события, ставшие и реакцией, и способом преодоления противоречий и диспропорций переходного периода в различных областях жизни, получили в литературе название европейского кризиса середины XVII века. В этом смысле Английская революция — явление европейского масштаба, на которую влияли при всей их видимой разнородности события на континенте. Катализатором же европейского кризиса и его проявлением в международной сфере явилась Тридцатилетняя война.

Современники тех событий вполне осознавали, что живут во время всеобщего кризиса. Венецианский посол в Мадриде в 1648 году так описывал ситуацию в испанской монархии последних лет: Португалия и Каталония восстали, Восточная Индия с Бразилией потеряны вместе с Португалией, Вест-Индия захвачена голландцами, королевская казна опустошена, друзья стали врагами или равнодушными друг к другу… В исторических мемуарах и памфлетах, вышедших в Италии, Франции, Голландии и Англии, падение Испании сравнивали с падением всей Европы. Сто лет спустя Вольтер в своих «Рассуждениях о природе и духе нации» расширил ареал кризисных явлений до Марокко, Турции, Индии и Китая.[131] В представлении мыслящих людей того времени сущность происходящих в Англии событий состояла в решении конституционно-правовых проблем. Примерно так же представляли себе свои цели участники мятежей против правительств в других государствах Европы.

Реакцию на английские события правительств европейских государств, находившихся на последней стадии Тридцатилетней войны, трудно оценить однозначно. Можно лишь определенно отметить всеобщее неодобрение действий узурпировавшего власть парламента. У Карла I было немало сторонников не только в Англии, но и за ее пределами. Тринадцать выходцев из дома Виттельсбахов вследствие потери Пфальца оказались в той или иной степени втянутыми в события гражданской войны, и прежде всего принц Руперт Пфальцский, хотя его старший брат курфюрст Карл Людвиг поддерживал парламент.