Лишнее золото. Наедине с мечтой - Игорь Негатин

— Ты им что, закусить решил? — удивился я.

— Хочу выбраться отсюда и пойти завтракать. Нет у нас времени на пустые разговоры. Либерализм в этих стенах не живет.

— Ну как знаешь. Только… только не убей! Снупи… Снупи просил. Ну что ты будешь делать…

— Ну раз Снупи просил, — Нардин сплюнул и посмотрел на своего визави, — постараюсь.

— Ботинки испачкаешь. — Я даже поморщился, когда Поль опять принялся за дело. Мне оставалось лишь смотреть, иногда вставляя реплики между звуками ударов.

— Не переживай!

— Челюсть только не сломай. Ему еще говорить… Гос-с-споди…

Сломать можно любого. Одному хватит несколько зуботычин, а другому надо отрезать палец, чтобы он понял всю серьезность ситуации. Этот итальянец принадлежал к первой группе. По слухам, он был жесток. Жестокие люди, как правило, не любят и не переносят собственной боли. Они наслаждаются чужой, но бледнеют от вида своей крови. Правило не соврало, и мужчина, который держал в узде половину портовых бродяг, вскоре начал говорить. После того как Поль сломал ему руку… пардон — две руки…

— Вот уж никогда бы не подумал, что этот итальяшка — такой упрямый, — сказал Нардин, разглядывая свои ладони.

Мы стояли на крыльце и наблюдали, как парни Эдварда грузят в машины задержанных во время операции. Они будут отправлены на центральную Базу Ордена. После небольшого разбирательства большая часть отправится махать заступами на постройке железной дороги. Меньшая — ляжет в землю навечно. Один из задержанных попытался дернуться, но получил прикладом по затылку и упал на колени. Кто-то из охранников добавил ему по ребрам, и парень ткнулся мордой в пыль. Здесь никогда не церемонились с бандитами.

— Так или иначе, но нужную информацию мы получили.

— Я даже не удивлен, что одним из выживших оказался Лучиано Барги.

— Мало того, — хмыкнул я, — эта падаль живет совсем неподалеку. В Новой Ирландии. Правда, под другой фамилией.

Позади нас раздался легкий шум. Расталкивая стоявших на крыльце людей, вывели двух пленников. Судя по внешнему виду, они не принадлежали к командному составу. Рядовыми тоже не назовешь — слишком упитанные и хорошо одетые. Мужчины средних лет. У одного разбито лицо, а другой подволакивал ногу и шипел сквозь зубы. Их молча отвели в сторону и поставили у стены. Я даже поморщился. Здешнее правосудие не тратит времени на суды. Понимаю, что иначе нельзя, но смотреть все равно неприятно. Слишком буднично. Хлопнули выстрелы — и тела мешками сползли на землю. Нардин зло прищурился и даже сплюнул.

— Кстати, у тебя есть знакомые в Куинстоне? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Нардин, — не люблю ирландцев и британцев. Поэтому стараюсь с ними не общаться.

— Судя по травмам Бранкати, итальянцев ты тоже не особенно уважаешь, — сделал вывод я. Нардин не ответил. Молча пожал плечами. Мол, ничего не поделаешь.

— Нужно добраться до Лучиано, пока нас не опередили. Новости здесь разносятся быстро.

— Кто бы мог подумать, что его родной дядя заправляет делами в Порто-Франко?

— Заправлял, — уточнил Нардин, — он был консильери у Бранкати.

— Кстати, он жив?

— Увы. Тревельян сказал, что его нечаянно грохнули при штурме.

— Нечаянно или специально? — ухмыльнулся я.

— Этого мы уже не узнаем. Может, свои же и подстрелили, чтобы не болтал лишнего.

Во дворе продолжалась погрузка. После показательного расстрела пленники присмирели. Даже изящная итальянская ругань, висевшая в утреннем воздухе, и та исчезла. Причитания на тему святых и свиней закончились. Итальянцы, надо заметить, совсем не изобретательны в этом вопросе. Как ни послушаешь — все у них porco.[14]Святая Мадонна — porco, папа римский — porco… Porco miseria, porco mondo![15]Никакой фантазии.

На крыльцо вышел Снупи.

— Ну что, парни? — Он устало помассировал шею и посмотрел на небо.

— Орден нам должен.

— Чего?! — вытаращился Тревельян.

— Не «чего», — уточнил я, — а машину. Наш джип был обстрелян неподалеку от Порто-Франко. Есть все основания обвинить этих макаронников.

— И что? — Эдвард даже глазами захлопал. — Здесь стреляют чаще, чем дети рождаются! С какой стати мы должны платить за вашу развалюху на колесах?

— Ну… — задумчиво протянул я. — Мы же имеем право на часть трофеев, не так ли?

— Ну ты и нахал, Шайя…

— Я думаю, что пятьдесят тысяч будет в самый раз. Как полагаешь?

— Каждому, — хмыкнул Поль и предложил Снупи сигарету. — Ты не нервничай! Покури, подумай.

— Да вы что, вообще, охренели?! — Тревельян взял сигарету, потом горестно вздохнул… и все-таки закурил. Ну да, конечно. Как тут бросишь, на такой нервной работе?

— Снупи, — укоризненно заметил я, — мы жизнями рисковали, а ты жмешься как девушка, которая первый раз член увидела. Столько полезной информации сообщили. Ты слышал, что Господь Бог повелел делиться?

— Господь Бог ничего не говорил про Новый мир!

— Не богохульствуй, сын мой. — Я сложил руки на животе и с благочестивым видом уставился на Тревельяна. — Поверь мне на слово: пройдет немного времени — и Библию опять перепишут. Ее столько раз правили, что одним разом больше, одним меньше — уже не важно. Так что давай раскошеливайся… Пойдем в офис или здесь чек нацарапаешь?

Тревельян даже задохнулся от возмущения и хотел что-то ответить, но не успел. Один из пленников рванул в нашу сторону, но был сбит с ног и прижат к земле.

— Мистер Ша…

— Прекратить! — рявкнул Эдвард, и его подчиненный опустил ствол.

Мы спустились с крыльца и подошли к лежащему на земле парню. Ему лет двадцать, не больше. Черноволосый, черноглазый. Кожа смуглая. Только худой очень. Уже не подросток, но еще не мужчина. Редкий типаж для этого мира. Здесь быстро взрослеют. Одежда простая. Джинсы, футболка и легкая куртка. На левой скуле кровоподтек, а лоб поцарапан, словно по земле мордой волочили.

— Мистер Шайя!

— Кто ты такой? — Я дал знак отпустить парня, но меня, естественно, не послушали. Солдат перевел взгляд на Снупи, дождался утвердительного кивка и лишь тогда отпустил пленника.

— Вы меня не помните?

— Тебя сейчас и родная мамка не узнает.

— Год назад вы мне помогли. Когда приезжали в город за вашим другом.

— Год назад? — хмыкнул я и прищурился, вглядываясь в его лицо. Несколько секунд изучал, потом вспомнил. — Риккардо. Фамилию, извини приятель, уже и не вспомню.