Темное эхо - Ф. Дж. Коттэм

Страшные злодеяния, совершенные в ходе конфликта девяностолетней давности, казались очень отдаленными. В моих глазах странные качества амбара у деревни Бетюн куда больше угрожали несгибаемому французу и его фермерскому делу, чем нам с отцом на борту винтажной шхуны.

По всему выходит, что Сузанна проделала это за моей спиной для выявления фактов. Строго говоря, как я только что убедился, она меня обманула. Отношения строятся на близости людей, и никакие иные ингредиенты, из сочетания которых рождается близость, не играют столь важную роль, как доверие. Вместе с тем Сузанна действовала из благородных побуждений. А вот мой личный грех, совершенный после откровений той ночи, был гораздо проще и серьезней. Конечно же, я веду речь о грехе умолчания.

Сейчас-то я знаю, что именно должен был сделать. Да я уже и тогда это знал. Несмотря на нашу обоюдную усталость, мне надо было рассказать ей про призрак, явившийся Штраубу. Рассказать — и тем самым задать работу могучему аналитическому уму, скрытому за фасадом этого очаровательного лица: пусть взвесит факты и решит, какое место занимает эта история в проявляющейся картине. Но этого я не сделал. Потому что задремал. И она в свою очередь, тоже задремала, прижавшись ко мне. А потом, когда стрелки часов на прикроватном столике отщелкнули час ночи, я пошевелился, погладил атласную кожу ее плеча и, кое-что вспомнив, попросил: «Сузанна, расскажи мне про Питерсена».

Ее глаза — темные и несколько осоловелые от дремоты — распахнулись. Сузанна сходила на кухню сделать себе чаю, вернулась в кровать и, улегшись, стала прихлебывать из кружки.

— Первоначального строителя «Темного эха» действительно звали Джосая Питерсен. Тут как ни прикидывай, но Сполдинг был еще юношей, когда заложили киль яхты. Получается, его родители, каким бы значительным ни было их богатство, отличались удивительной терпимостью к его прихотям. А ведь семейство было богато до чрезвычайности. На момент ходовых испытаний яхта выглядела сказочным призом для любого человека, едва вышедшего из юношеского возраста.

— Если только она не была чем-то еще, — сказал я, сам толком не понимая направление собственных мыслей. В памяти всплыли темные воды Восточной Фризии, остров Бальтрум и сюжетное хитросплетение «Загадки песков» Чилдерса.

— В каком смысле?

— Я имею в виду, что яхта, возможно, не была просто подарком. Что, если ее построили с какой-то иной целью, превосходившей легкомысленное веселье гонок под парусами? Что, если Сполдинга готовили к роли ее капитана по причинам, которые мы еще не выявили?

Сузанна призадумалась. Повернула лицо ко мне. В ее дыхании читался теплый бергамотовый аромат чая.

— То есть с самого рождения?

— Это просто догадка, — сказал я. Да, догадка, причем пугающая. — Как там они себя именовали? Тот дискуссионный клуб, к которому принадлежали Сполдинги, Питерсены и иже с ними?

— Этого я выяснить не смогла, — ответила Сузанна. — Некое «Членство», а вот членство в чем?.. Скажем, некий клан, или братство, или заговор. Какое-то секретное, ритуалистическое название, пока еще нам неизвестное. Наверное, оно упоминается в досье ФБР, которое было на них составлено в связи с гонениями в эпоху сухого закона. Но досье это либо засекречено, либо утрачено.

— Или похищено, — добавил я. — Например, его украл некто, работающий на брюссельскую фирму «Мартенс и Дегрю». А может, его стащил человек, выдающий себя за Питерсена или за кого-то другого.

— Джосая Питерсен с супругой были бездетными, — заметила Сузанна. — Это-то выяснить удалось легко. Причем они оба умерли задолго до смерти Сполдинга, не оставив после себя скорбящего сына, способного продолжить семейную линию.

— А ведь Хадли утверждал, что наводил справки о Питерсене и что все успешно подтвердилось.

Впрочем, это противоречие было несложным, даже для меня. Питерсена, можно сказать, прислали «сверху», по крайней мере с точки зрения Хадли, которого донимали шторм и неприятности, царившие на его «проклятой» верфи. Окруженный высокотехнологическими игрушками, сидя возле окна, за которым маячила пришвартованная покупка моего отца, Хадли пробежал письмо глазами и, надо полагать, счел Питерсена «посланником небес». Любая проверка рекомендаций в отношении этого человека была бы поверхностной, да и то неизвестно, проводилась ли она вообще. В подобных обстоятельствах ложь отчаявшегося Хадли вполне простительна. Во всяком случае, он наверняка не слишком сильно корил себя за такое лукавство, коль скоро ему грозила перспектива банкротства.

Моего отца обмануть не так просто. Доверчивым он становился лишь по собственному желанию и почину. Однако Джек Питерсен оказался всем тем, что требовалось. Он напрямую был связан с историей «Темного эха». Его поведение и слова производили правильное впечатление. Породистая внешность тоже была привлекательной в глазах моего склонного к снобизму отца, что объясняется его собственным детством: лишенный какой-либо породистости вообще, он стал подвержен этой слабости. Но отсюда проистекает самый насущный вопрос, а именно: кем являлся Питерсен? Что заставило его заявиться под личиной другого человека? Тот факт, что он на первый взгляд принес лишь выгоду, что его появление оказало чудесное воздействие, еще больше подчеркивал важность данного вопроса.

— Надо с ним поговорить, — заявил я. — С этим Питерсеном, или как там его.

— Флаг тебе в руки, — ответила Сузанна. — Я уже сама попыталась это сделать, не далее как сегодняшним утром, когда информация из Штатов подтвердила мои находки. Я включила компьютер и увидела ответ на мой запрос. Немедленно позвонила в Леп, затем в гостиницу. Но его не было ни там, ни там. Выехал столь же внезапно, как и появился. Кем бы ни был этот Питерсен, он попросту исчез.

Следующим утром я позвонил отцу, едва дождавшись благопристойного часа. Отец по своим привычкам был «жаворонком», другими словами, вставал не позднее шести утра. Увы, его не оказалось на месте. Домработница взяла трубку не сразу, пожелала мне доброго утра, но не желала обсуждать отсутствие отца или сообщать, где он может находиться.

— Как вы полагаете, миссис Симмс, он сейчас в Чичестере? — Напряженное молчание на том конце провода. — Миссис Симмс?

— Да, Марти, наверное. Вполне обоснованное предположение, поскольку мистер Станнард перед выходом не говорил о пункте своего назначения.

Наша домработница была ирландкой. Я знал ее с детства. И еще я знал, что ей нравится напускать туману.

— Миссис Симмс?

— Да, Марти?

— Вы бы поставили на этот шанс, что он в Чичестере?

— Ну, собственный дом я под это закладывать бы не стала. Но если бы нашлось несколько свободных монет, то… да, Марти, поставила бы.

Итак, речь шла о тайном свидании, подогретом вновь разворошенными углями. Я улыбнулся про себя. С этого момента Чичестер уже никогда не будет в моих глазах тем чудноватым и процветающим городком, который основали после вторжения римлян. Само его название приобрело новый смысл. Впредь «чичестерство» будет служить эвфемизмом энергичных попыток моего отца найти себе партнершу для секса. Или романтики. Он был оптимистом, мой отец, и всегда напоминал об этом посредством своих взглядов и повадок. Для Магнуса Станнарда стакан никогда не является полупустым. Напротив, он всегда долит до краешка. Эта мысль вызвала во мне наплыв теплого чувства, смешанного с опасением. Впервые в жизни я решил, что отец действительно нуждается в моей любви и защите. В этот момент, беседуя по телефону с миссис Симмс, я осознал, что сам не понимал, до какой степени люблю отца. Глаза мне открыли надвигающиеся неприятности.