Охота за невестой - Джейн Фэйзер

– Ты уже подумал, Кобем, где хотел бы поселиться? – спросила она.

– Жена хотела бы обосноваться в старой деревне, – ответил кучер, придерживая лошадей на скользкой булыжной мостовой. – Мы достаточно пожили в Лондоне. Она скучает по сестре.

Пруденс кивнула. Жена Кобема была родом из Ромзи. Казалось просто невероятным, что Кобем, лондонец до мозга костей, согласился работать в поместье на семейство Дунканов.

– По дороге в Линдхерст пустует коттедж, если тебя это устроит. Платить за аренду не придется. Это будет часть твоей пенсии.

Наступило молчание, кучер покусывал свои усики.

– Решим так, мисс Пру, – сказал он после короткой паузы. – Посоветуюсь с женой и дам ответ.

– Ладно. Тогда и обсудим все более подробно.

Пруденс откинулась на сиденье с чувством выполненного долга. Ландо свернуло с широкой магистрали Пэлл-Мэлл в тихий тупичок, по обе стороны которого стояли высокие узкие дома.

– Номер семь, мисс Пру.

Кобем осадил лошадей и оглянулся на Пруденс.

– Да, похоже на то, – согласилась Пруденс, оглядывая дом в георгианском стиле с пресловутым веерообразным окном над черной парадной дверью, к которой вело крыльцо с белыми ступеньками и черными перильцами. Дверь была двустворчатой, по обе ее стороны фасад украшали окна-эркеры. Это не могло быть модным клубом для избранных. Это, несомненно, была резиденция сэра Гидеона Молверна, королевского советника. Он снова приготовил для нее сюрприз, застав врасплох и сбив с толку.

Кобем опустил подножку и открыл дверцу.

– Благодарю тебя, Кобем. Заедешь за мной к восьми?

– Конечно, мисс Пру. – Он закрыл дверцу и поднял подножку. – Раз вы всего на час, пропущу кружку пива в «Черном псе», в том пабе, что на Джермин-стрит, если вы не против.

– Конечно, не против, – сказала она, направляясь к двери. – Через час.

Она подняла сверкающий дверной молоток в форме головы льва и громко постучала.

Дверь тотчас открыл сам сэр Гидеон, еще не сменивший свой утренний костюм на другой, как будто он только что вернулся из конторы. И Пруденс порадовалась, что на ней был тот же туалет, что и утром.

– Экипаж? – удивился он, глядя на отъезжающего Кобема. – Держать лошадей в Лондоне дорого.

Он отступил, пропуская ее в дверь.

– Да, – согласилась Пруденс, проходя внутрь. – Но ничто не сравнится с автомобилем. Поверьте, я думала об этом. Мой отец очень хотел приобрести автомобиль, пока не понял, насколько это ненадежно.

Она стягивала перчатки, одновременно оглядывая обстановку. Неброско и элегантно, подумала Пруденс.

– Да, автомобиль непредсказуем, – согласился сэр Гидеон, приветливо улыбаясь. – Могу я взять ваше пальто?

– Благодарю вас.

Она сунула перчатки в карманы и движением плеч сбросила пальто.

– Вы даже дома занимаетесь делами, сэр Гидеон?

– Только в нерабочее время, – сказал он, жестом указав на открытую дверь в глубине холла. – Из-за недостатка времени, мисс Дункан, приходится жертвовать досугом, а гораздо удобнее заниматься делами дома.

Пруденс направилась к указанной двери и оказалась в уютной библиотеке. Здесь пахло сигарами, кожей и дубовой мебелью. На отполированном до блеска дубовом полу лежал обюссонский ковер, на высоких окнах висели темные бархатные портьеры, еще не задернутые, несмотря на то что уже смеркалось. Три из четырех стен занимали книжные шкафы, плотно набитые книгами.

– Выпьете? – спросил Гидеон, закрывая дверь.

– Нет, благодарю вас, – ответила Пруденс. – У нас сугубо деловая встреча.

– Я частенько обсуждаю дела за выпивкой, – непринужденно заметил он, наливая себе виски. – Садитесь, пожалуйста.

На столе вишневого дерева лежала аккуратно уложенная стопка бумаг и ничего больше. Пруденс села.

– Почему поверенный графа отозвался на ваше письмо так поспешно? Это хороший знак?

Поразмыслив, Гидеон ответил:

– Ни хороший, ни плохой. – Он отпил из рюмки немного виски. – Они либо считают наше дело плевым и торопятся сбросить его со счетов, либо у них возникли некоторые сомнения и они желают узнать, какие козыри у нас на руках.

– Как только нам удастся порыться в бумагах нашего отца, мы получим все необходимые свидетельства, – заявила Пруденс.

Он оперся руками о стол и впился в нее пронзительным взглядом. Голос его стал резким:

– Я уже говорил вам нынче утром, что не стану высказывать свое мнение по этому поводу, пока не увижу их собственными глазами. А пока будем оперировать тем, что у нас есть.

Он весь в делах, подумала Пруденс. В его манерах и поведении ни малейшего намека на личные отношения. Ее это должно было бы успокоить, но произошло обратное. Она покачала головой, стараясь отогнать собственные несвоевременные мысли.

– Очень хорошо, – сказала она отрывисто, положив руки на колени. – У вас есть ко мне вопросы?

Он придвинул к себе лист бумаги и взял перо.

– Мне необходимы неопровержимые факты. Хотя бы несколько. Когда газета начала издаваться?

Пруденс задумалась.

– Точно не помню. Ее первым издателем была моя мать. А мы помогали. Кон тогда было лет пятнадцать. Значит, мне – четырнадцать.

– Не думаю, что стоит вмешивать в это вашу мать, – возразил он, хмурясь. – Это еще больше осложнит дело. Когда вы и ваши сестры взяли дело в свои руки?

– Четыре года назад, после смерти матери.

– Отлично. Вас никогда не привлекали к суду?

– Разумеется, нет.

– В этом деле не может быть никаких «разумеется». Сколько раз ваши публикации вызывали нарекания? Жалобы читателей, например?

– Нечасто.

– Точнее. Более десяти раз или менее пяти?

– Более десяти.

– Значит, вы согласны, что это издание вызывает разные реакции? – Он что-то записывал и не смотрел на нее.

– Да.

– Ваша цель – оскорблять людей?

– Боже упаси! Что это за вопросы?

– Именно такие вопросы вам будут задавать в суде. И если вы дадите волю своим эмоциям, проявите озлобление или возмущение, то настроите против себя присяжных и дадите оружие в руки обвинения. Если вы не сумеете сохранить спокойствие, вы проиграете.

Он поднял стакан и подошел с ним к этажерке, на которой стояли графины с напитками.

– Уверены, что не хотите хереса?

– Нет, благодарю вас. Мне надо сохранить ясность ума, чтобы выдержать столь мучительное испытание.