Оливия Джоулз, или Пылкое воображение - Хелен Филдинг
Шрифт:
Интервал:
Оливия откинулась назад и закрыла глаза. Кто-то привез с собой переносную магнитолу, и сейчас поставили французский амбиент. До чего же хороша травка, как от нее легко, весело, хочется смеяться, любить.
– А ты перекрасила волосы.
Оливия открыла глаза. Рядом с ней сидел Мортон Си и смотрел на огонь.
– Это от солнца.
– Может быть, – он прилег рядом, опершись на локоть, его глаза не отрывались от ее лица. Сейчас он наклонится чуть-чуть и поцелует ее...
– Давай пройдемся? – шепотом предложил Мортон.
Он помог ей встать и за руку повел к берегу. Оливии нравилось прикосновение его руки, сильной и шершавой. Тропинка обогнула скалу, костер скрылся из вида, и он остановился. Откинул с ее лица волосы и пристально посмотрел на нее своими серыми властными глазами. В лунном свете четко обрисовался мужественный овал его лица. Какой он взрослый, крутой, наверно, немало ему пришлось пережить. Он взял ее лицо в руки и поцеловал, дерзко, грубо, вдавив ее в скалу. Целоваться он умел, это факт.
Его руки властно скользили по ее телу. Оливия обняла его за шею, пьяная от поцелуя, и стала ласкать мускулистую спину. И вдруг нащупала под рубашкой ремень. Провела по нему пальцами до бедра и почувствовала, что он оттолкнул ее руку.
– У тебя что, пистолет?
– Нет, детка, это оттого, что ты так близко, – прошептал Мортон Си.
– Он в каком-то странном месте.
– Нужно уметь удивлять, – он ловко просунул руку в ее джинсы. Господи, ей как будто снова шестнадцать лет.
Вдруг раздались какие-то вопли. Из-за скалы выскочил Дуэйн и уставился на них во все глаза, тупо жуя резинку. На его лице выразилось глубокое огорчение, он отвернулся.
– Слышь, парень, лодка возвращается, – с обидой сообщил он.
Оливия и Мортон оторвались друг от друга и стали приводить в порядок одежду. Мортон Си обнял ее за талию, и они пошли обратно к костру. Он засмеялся коротко и резко.
– Господи, как же теперь загнать этот сброд в лодки?
Рик полез на кокосовую пальму – наверняка высматривал оттуда вертолет, замаскированный то ли ватой, то ли чем-то еще. Дуэйн резво скакал по берегу, все так же увлеченно жуя резинку. Отколовшаяся от общей массы группа забрела в лагуну, люди танцевали в воде, махая над головой руками. В догорающем свете костра согласные друг с другом спорщики кричали, чуть не срывая голос:
– А я что говорю? Именно это и я говорю!
– И я всегда это говорил, говорю и буду говорить!
Мортон Си вздохнул и принялся собирать веселую компанию.
Ветер утих, море было чернильно-черное и очень тихое. Разговор зашел о Феррамо. Дуэйн ужасно взволновался, стал показывать всем огни на оконечности острова и при этом отчаянно работал челюстями.
– Сейчас на Попайяне слова нельзя сказать, разве мы знаем, кто работает на них, а кто нет. Завтра я туда пойду, честное слово. Пойду, и пусть они потом хорошенько поразмыслят, что к чему.
– Охолони, парень, – сказал Мортон Си. – Уж очень ты накумарился.
– Пора им показать, кто здесь хозяин, – кипятился Дуэйн. – Это же полный идиотизм. Мы знаем пещеры лучше, чем они. И проучим их, нечего к нам лезть. – Он глядел в пустоту стеклянными глазами, челюсти ходили ходуном, одна нога тряслась как заведенная.
Оливия вздрогнула от холода. Мортон Си притянул ее к себе и накинул ей на плечи свой свитер.
– Так теплее? – прошептал он. Она блаженно кивнула. – Ты об этих людях что-нибудь слышала?
Она покачала головой, пряча глаза. Ей вдруг стало неловко оттого, что она знает Феррамо.
– Только то, что все говорят. А ты?
Им передали косячок, и Мортон Си, глубоко затянувшись, тоже покачал головой. Оливия заметила, что он не втянул дым в легкие, а сразу же выдохнул его.
– Но курорт их посмотреть хочу. А ты?
– Да я собиралась, мне нужно для моей статьи, а теперь вот стало страшновато.
– Ты что же, журналистка? – он протянул ей косяк, и их пальцы встретились.
Дуэйн все бушевал по поводу Феррамо и Тыквенного Холма.
– Надо что-нибудь придумать и покрепче их припугнуть. Чтобы у них затряслись поджилки. Чтобы они навсегда о пещерах забыли.
– На кого ты работаешь?
– Я в свободном полете. Сейчас вот пишу статью о дайвинге для журнала «Elan». А что здесь делаешь ты?..
Оливия прикусила губу, потому что рука Мортона сжала ее колено и медленно поползла вверх.
Возле пансиона мисс Рути они остановились в тени деревьев. Она подняла на миг голову с его груди, и ей показалось, что шторы на одном из окон раздвинулись, и в свете лампы мелькнул чей-то силуэт. Оливия поспешила спрятаться в тень.
– Пустишь меня к себе? – прошептал Мортон Си, прижимаясь щекой к ее щеке.
Колоссальным усилием воли она заставила себя чуть отстраниться от него и покачала головой.
– Что, гостям запрещено оставаться на ночь?
– Только в присутствии дуэньи.
– Ты завтра будешь нырять?
Она кивнула.
– Когда?
– Часов в одиннадцать.
– Я тебя потом найду.
Поднявшись к себе, Оливия заметалась, как тигрица. Что за мука это воздержание, она же не монашка, сколько можно терпеть!
Утром, когда Оливия шла по главной улице, пел петух и из деревянных домиков неслись запахи готовящегося завтрака. На лоджиях играли дети, старики раскачивались в качалках на верандах. Скорбный мужчина с бледным лицом и в костюме как у владельца похоронного бюро приподнял шляпу, приветствуя ее. Рядом с мужчиной шла молоденькая чернокожая женщина с рыжими волосами и несла на руках ребенка с белой кожей, приплюснутым носом, толстыми губами и мелким штопором волос. Та самая седая бледная дама, которую она увидела вчера из автобуса, грациозно шла навстречу, все так же под защитой зонтика и сопровождающего ее красавца-негра. Оливии начало представляться, что она попала в фантастическую страну инцеста и кровосмесительных связей, где отцы спят с родными племянницами, а у двоюродных бабушек тайные романы с осликами.
Она направилась в магазин хозяйственных товаров, который приметила вчера вечером. Там были цинковые ведра, тазы, мотки веревки. Она любила хозяйственные магазины: в них нужные, полезные вещи, и цены человеческие. Даже если ты потратишь большую сумму, все равно это не безумные деньги и они не брошены на ветер. Такую вывеску, как здесь, наверно, можно было бы увидеть в девятнадцатом веке в Чикаго над входом в какую-нибудь похоронную контору: написанные черной краской буквы сплошь в кудрявых завитушках облупились, под краской было видно выжженное солнцем дерево – «Генри Морган и сыновья».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!