Овечья шкура - Елена Топильская

Мы наперебой стали втолковывать торговцу, что в интересах следствия нам надо изъять одну из пар кроссовок, имеющихся у него в продаже, для экспертного исследования. При упоминании экспертного исследования торговец стал горячиться и кричать на весь рынок, что более качественного товара никто из живущих на земле еще не видел.

Мы как могли втолковали бедолаге, что никто не жаловался на качество его товара; по крайней мере — нам, но было видно, что он все равно нам не поверил. Исследованную пару мы хором обязались вернуть ему в целости и сохранности, но торговец, напряженно переводивший свои глазки с меня на Коленьку и обратно, все равно ничего не понял, и предложил взять не одну, а три пары, предварительно померив, чтобы каждому из нас подошло по размеру.

Я махнула рукой на разъяснительную работу и стала оформлять протокол выемки, предложив Коленьке поискать понятых. Коленька с готовностью ринулся исполнять, но вдруг Люда повисла у него на руке и с расширившимися глазами прошептала:

— Он тут!

— Кто? — спросили мы с Коленькой одновременно.

— Тот парень.

— Какой парень?

— Который Володю забрал, — громким шепотом сказала Люда.

— Где? — завертели мы головами, но Люда прижималась щекой к рукаву Василькова и только повторяла: “Это он, это он”.

Василькову пришлось потрясти ее как деревце, чтобы она обрела способность нормально общаться.

. — Да покажи его, — попытался он вернуть Люду к действительности. И Люда отлипла от его плеча и стала озираться.

Мы с Васильковым, хотя парня этого никогда не видели, поддались стадному инстинкту и тоже завертели головами, но безрезультатно. Никого, даже отдаленно похожего на те приметы, которыми мы располагали, в обозримых окрестностях не было. Ну хоть бы один с кольцом в губе или, на худой конец, с дыркой; так нет. Тут уже выяснилось, что Люда не увидела этого человека, а услышала, ей почудился голос. Она даже показала, откуда этот голос доносился. Мы добросовестно двинулись в этом направлении, но уперлись в очередной прилавок, за которым стояли два ярко выраженных грузина с черными шевелюрами и огромными карими глазами, не говоря уже о пухлых губах, и, спиной к нам, милиционер в форме.

Оценив имеющихся претендентов, мы с Васильковым последовательно отвергли всех троих, а милиционеру даже не стали в лицо заглядывать, поскольку кольца в губе там не было и быть не могло в принципе. Правда, добросовестный Васильков, выждав, пока служивый наговорится с торговцами и отойдет на безопасное расстояние, подошел к кавказцам и прямо спросил, что за мент с ними болтал. И торговцы с удовольствием рассказали, что это милиционер из метрополитена, он работает тут около трех лет, хороший парень, с понятием, с ним всегда можно договориться, он их даже по возможности отмазывает от всякой мелкой шпаны и рекетиров.

С облегчением решив не трогать хорошего человека, мы стали искать, откуда бы еще мог раздаваться загадочный голос, но вскоре отказались от этой мысли — все же это рынок, а не оазис в пустыне.

Сев в машину, Люда долго молчала, а когда мы уже отъехали на значительное расстояние от рынка, тихо проговорила:

— А все-таки это был он.

Мы с Коленькой не стали возражать. Оставили в качестве запасного варианта гипотезу о том, что на затуманенный наркотиками мозг Люды Повлияла обстановка, и она невольно связала во времени и пространстве кроссовки, аналогичные тем, которые были на злодее, с голосом, похожим на его голос, вот злодей у нее и материализовался именно тут. Но все-таки принимали во внимание, что раз уж на этом рынке продают кроссовки, в которые обувается злодей, то его появление в окрестностях вполне реально.

У Коленьки даже возникла идея обратиться за помощью к тому милиционеру, которого так хорошо характеризовали торговцы: раз он тут работает три года, значит, оброс кое-какой агентурой и к обстановке присмотрелся; может, и мелькнул когда-то перед ним высокий студент-медик с кольцом в губе… Во всяком случае, если местный милиционер не даром ест свой хлеб, пусть по спрашивает рыночный контингент, вдруг что и выплывет. Я эту идею одобрила и поручила Коленьке, он обещал заняться ее реализацией в самое ближайшее время.

Мы отвезли домой Люду, Коленька проводил ее до квартиры, и вернувшись в машину, сказал, что у него почти не осталось сомнений — Красноперов, последний из фирмы “Олимпия”, уже тоже покойник, иначе бы он давно уже позвонил Людмиле или каким-то иным образом вышел на связь.

Кроссовки мы забросили в криминалистический отдел, я постояла над душой у экспертов, чтобы они при мне сравнили подошвы с отпечатками обуви, изъятыми с мест происшествий. Эксперты посмотрели, поцокали языками, переглянулись и сказали, чтобы я не беспокоилась — эти кроссовки идеально впишутся в следочек, что в один — из лесопарка, что во второй — с песчаного пляжа в Сестрорецке.

— И размер соответствующий, — заверил меня один из них.

Что ж, показания Люды обрели объективное подтверждение. Я успокоилась в отношении нее окончательно. Насильственные смерти Шиманчика и Вараксина — вовсе не череда случайностей, кто-то планомерно изничтожает владельцев конторы вторсырья. Про их конкурентов и прочих недругов мы ничего не знаем, зато знаем про то, что в их машинах — следы женской крови. Знаем, что есть некий Александр Петров, возможно, причастный к смерти пятнадцатилетней девочки Кати Кулиш, и, возможно, к смерти Зины Коровиной — раз уж и там, и там фигурируют подмененные колготки, а возможно, и пристававший к девушкам на пляже Сестрорецка… Кстати, ведь и труп Шиманчика вывезен был именно в Сестрорецк, вот и притяжение к этому курортному месту налицо.

И что из всего этого следует? Либо то, что таинственный маньяк действовал в сговоре со старьевщиками, а потом начал уничтожать их — вопрос, зачем? Чем они ему помешали? Отлучили от залежей бракованных колготок? Либо то, что маньяк пользовался их машинами и еще бог знает чем для своих кровавых дел, и владельцы машин в конце концов предъявили ему претензии или просто дали понять, что все знают. И ему пришлось уничтожать свидетелей.

— Ну что, Маша, прокатимся по адресочкам? — спросил Васильков, когда мы вышли от экспертов.

— Поехали, — кивнула я. Похоже, что мы с ним в мечтах представляли себе одну и ту же картину: вот приезжаем мы туда, где живет несовершеннолетняя девочка, чей телефон фигурирует в списке звонков Петрова; она открывает нам дверь, заглядывает в наши удостоверения, и сразу говорит — как же, как же, в прошлом году ко мне на улице приставал молодой человек, которому я неосмотрительно дала номер своего домашнего телефона. Он звонил мне, приглашал на свидание, а заодно рассказал все о себе, у меня это все записано. И выдает нам бумажку с текстом: “Саша Петров, двадцать пять лет, проживает там-то, звонить три раза”… Васильков вызывает подкрепление и едет брать Сашу Петрова. Через полчаса он привозит мне злодея в тех же кроссовках, следы которых имеются у нас в изобилии, и с руками, обагренными кровью. Злодей плачет и колется на все нераскрытые преступления, которые совершены на территории Санкт-Петербурга и окрестностей за последние пятнадцать лет, и, естественно, на те дела, которые у меня в производстве.